Дальше Печкин к Иванову-оглы подошёл:
— Ну, как дела, боевой товарищ?
— Дела хорошие. Погода — благодать! Строительство хором для Мурки заканчиваю. Да вот беда, пока я строил хоромы, корова Мурка целый угол у палатки сжевала. Пришлось её метёлкой стукнуть.
Печкин всё, как всегда, записал. И к Тамаре Семёновне с докладом явился:
— Разрешите доложить, товарищ бывший полковник.
Она говорит:
— Докладывайте, товарищ служащий деревенской почты.
Печкин просто обалдел. Он даже и не знал, что такое почётное звание носит. Он начал докладывать, заглядывая в книжечку:
— Кот с собакой рыбу ловят в ящиках.
— Какую такую они рыбу ловят? В каких таких ящиках? Консервы, что ли?
— Нет, они рыбу в реке ловят. Только сами сидят в ящиках. От ветра.
— И какой у них улов? Много наловили?
— Одну верхоплавку поймали. Весом в одну тонну. Размером в тысячу метров. Еле запихнули в ведро.
Тамара Семёновна подивилась такой верхоплавке.
— А как у дяди Фёдора дела? У него всё в норме?
Почтальон Печкин в книжечку смотрит:
— У него всё в норме. Соседские куры за ночь гнездо в пианино устроили. Цыплят высиживать начали. Цыплята скоро будут песню крокодила Гены кукарекать.
Тамара Семёновна всё больше удивлялась:
— У моего любимого ординарца товарища Иванова всё, я надеюсь, хорошо?
— Погода у него хорошая, — объясняет Печкин. — Строительство для хромой Мурки заканчивает.
— Почему Мурка хромая?
— Она угол у палатки съела, пришлось её метёлкой стукнуть.
— Так, а что папа и мама? — кричит тётя Тамара. — У них-то, я думаю, всё в норме? Какие у них успехи за текущий период?
— За текущий период у них очень большие успехи, — отвечает Печкин. — Телёнок Гаврюша один том «Педагогики» съел. Его уронили нечаянно. Теперь умнее в десять раз будет.
— Караул! — сказала тётя Тамара и позвала к себе маму: — Я как старшая сестра тебе говорю: ты должна воспитывать не только сына, но и мужа.
— А может, не надо меня воспитывать? — говорит папа. — Мне уже скоро сорок.
— Мужчину надо воспитывать до пятидесяти, — ответила тётя Тамара, — а после уже перевоспитывать надо.
Потом она приказала:
— А сейчас перерыв на личное время. Всем отдыхать ровно шестьдесят минут.
Печкин быстренько всех обежал и в дом пригласил. Матроскин и Шарик в своих походных домиках с одной верхоплавкой на двоих явились. А что они — виноваты? Осень на дворе. Все просторы вокруг жёлтыми листьями усыпаны, даже речка. Какой уж тут клёв!
Дядя Фёдор не был особенно рад. Вместо того чтобы делом заниматься — дрова на тр-тр Мите из леса возить, зима же на носу, — он как-то кривобоко «чижика-пыжика» играл. Нужен ему этот «чижик»!
— А что потом? — спросил папа.
— Потом обед, — говорит тётя Тамара.
Это означало, что все отдыхают просто так, а кот Матроскин на кухне отдыхает за кастрюлями. И начало в нём закипать революционное возмущение. Он обед, конечно, приготовил, но мысли у него включились в неправильную сторону.
Вечером, когда все снова получили шестьдесят минут личного времени, чтобы выгладить и выстирать одежду, кот Матроскин решил создать подпольную организацию.
Он пригласил всех своих в подпол. Своими оказались: дядя Фёдор, Шарик, галчонок Хватайка и папа Дима.
— Вы как хотите, — говорит Матроскин, — а так жить нельзя.
— Правильно, — согласился папа. — Назревает революционная ситуация. — Низы не могут, а верхи (он постучал пальцем в потолок) не хотят жить по-старому.
Галчонок Хватайка сразу закричал:
— Кто там? Кто там?
— Там они, — ответил папа, — чёрные полковники.
— Надо искать выход, — продолжил кот.
— Есть, — сказал Шарик. — У меня уже есть. Я уже нашёл. Очень интересный выход.
— Какой? — спрашивает кот.
— Надо выдать тётю Тамару замуж.
Идея всем понравилась. Все стали в уме женихов перебирать.
— За кого? — спросил Матроскин. — Уж не за почтальона ли Печкина?
— Нет, — отвечает Шарик. — Почтальон Печкин её не потянет. Надо её за профессора Сёмина выдать. За того, который язык зверей изучает. Он недавно из Африки вернулся, я знаю. Он крокодильские диалекты изучал.
— Но как это сделать? — спрашивает дядя Фёдор. — Ведь они даже не знакомы.
— А так, — говорит Шарик. — Знакомство по переписке. Мы между ними переписку наладим. Или через объявления в газете.
— Хорошо, — согласился Матроскин. — Налаживай. Какие ещё будут предложения и варианты?
Папа сказал:
— Тесновато ей в Простоквашине. Ей бы на большой государственный простор выйти. Давайте её в Городскую думу выдвигать.
— А она справится? — сомневается Шарик. — Это ж какая работа. Это ж за всю страну думать надо!
— Она и на международном уровне справится, — говорит папа. — Она за всю планету думать может. Она там такое натворит!
— Вот пусть там и творит на международном уровне, — решил Матроскин. — А Простоквашино пусть в покое оставит.
Все за работу принялись. Шарик начал переписку между тётей Тамарой и профессором Сёминым налаживать. Матроскин и дядя Фёдор стали листовки обдумывать для выборов в Городскую думу. А папу для воспитания на сеновал отозвали.
Тамара Семёновна тоже собрание устроила. Она собрала на сеновале всех взрослых и говорит:
— Можно, конечно, вести растительную жизнь. Жить как живётся: встал, поел, поспал. Снова встал, поел, поспал.
— На почту сходил, — добавил Печкин.
— На почту сходил, — подхватила тётя Тамара. — И всё! Через семьдесят лет жизнь прошла мимо. Люди должны быть куда-нибудь нацелены. На что-то очень важное.
— Мы не ракеты, — проворчал папа, — чтобы нас куда-то нацеливать. Надо просто жить.
— Ох, Дмитрий, — сказала тётя Тамара, — ты уже
