Ознакомительная версия.
Это был Полфунта.
— А ты, брат, легок на помине: сейчас только во сне тебя видел, — сказал Полфунта и приподнялся с места.
Санька прыгнул прямо на него и стал душить его в своих объятиях.
— Голубчик, милый!.. Я думал, ты не придешь… — задыхаясь от волнения, говорил Рыжик.
— Погоди… Ну тебя!.. Задушишь… А на что я тебе?
— Я с тобой пойду, — решительно заявил Санька. — Мне уже четырнадцатый год пошел… Я не маленький…
— Что ж из этого?
— А то, что я могу быть тебе помощником.
— Землю мерить помогать будешь?
— Что хочешь, мне все равно…
— Ах, Рыжик, Рыжик, откуда ты взялся на мою голову? — проговорил Полфунта и улыбнулся. — Ну хорошо, возьму я тебя с собой. Будем вместе бродяжить, разыскивая счастье… А если мы этого счастья не найдем, тогда что? Ведь ты вырастешь никуда не годным человеком. И грех этот на моей душе будет…
— Никакого греха не будет, — уверенно перебил Рыжик, — мы найдем счастье…
— Вот как! Ты уверен?
— Да.
— Ну и чудак же ты! А впрочем, и на Голодаевке тебя не бог весть какое счастье ожидает. Кстати, ты чем там занимался?
— У крестного сапоги учился шить.
— И многому научился?
— Кожу мочить умею.
— Только-то! Ну, ежели так, беги домой, попрощайся и, если тебя отпустят, лети сюда, я тебя подожду.
— Не пойду, — решительно заявил Санька.
— Почему?
— Не хочу. Мне там надоело и так… Я сейчас с тобой пойду…
Полфунта задумался. Наступило молчание.
— Ладно, — промолвил наконец Полфунта, — идем, если так. Только помни: терпи! Не всегда сладко будет… А теперь — гайда в путь-дороженьку!
Полфунта встал, встряхнулся и велел Рыжику снять сапоги.
— Без сапог тебе легче ходить будет, и в город не босяком, а человеком войдешь.
— А мы сейчас куда пойдем? — спросил Рыжик, снимая с себя сапоги.
— Куда? За счастьем — вот куда, — полушутя, полусерьезно ответил Полфунта и выскочил из канавы.
Через час фигуры двух путников едва заметными черными точками виднелись вдали.
Солнце прощалось с землею. Его последние огни охватывали далекий край неба и расплавленной золотисто-красной массой разливались по горизонту. Казалось, что там, далеко, кто-то вздумал поджечь небо и развел для этого гигантский костер. Но пламя заката постепенно гасло. Теплый майский день тихо умирал, уступая место вечерним сумеркам.
Полфунта и Рыжик лежали на опушке леса и молча следили за работой природы.
— Хорошо как! — прошептал Рыжик.
Он не любил долго молчать.
— Что хорошо? — спросил Полфунта.
— Все хорошо. И поле это зеленое, и небо, и… все, все хорошо…
— Ну и радуйся, коли тебе хорошо, — проговорил хандривший весь день Полфунта.
Рыжик промолчал. Но через минуту он не выдержал и опять заговорил:
— Отчего все люди так не живут, как мы? Ушли бы все из городов и ходили бы по земле… И как бы всем весело было!
— Умолкни, милый: ты глупости мелешь, — проворчал Полфунта.
— Почему глупости? — не унимался Рыжик. — Ведь нам как хорошо! Мы и поля, и леса, и реки, и разные города видим… Гуляем в свое удовольствие. Ну, и пускай люди так живут. Мне не жалко.
— Какой ты щедрый! — сказал Полфунта и невольно улыбнулся. — И глуп же ты, Рыжик! Ай-ай, как глуп!.. Ты хочешь, чтобы все люди, как тараканы, расползлись по свету и чтобы ни одного чистого местечка не осталось на земле. Недурно, что и говорить… Эх, Сашка, Сашка, когда ты поумнеешь?
— Я давно умный, — засмеялся Рыжик.
— А ежели ты умный, то и придумай, где бы нам сегодня переночевать.
— А здесь чем плохо? Травка мягкая, дождя нет, тепло… Отлично уснем!
— Нет, не отлично.
— Почему не отлично?
— А потому, что дождь будет.
— Откуда ты знаешь?
— Оттуда. Разве не видишь?
Полфунта рукой указал на юг, где на далеком небосклоне чернела туча.
— Эка, испугался чего: пятнышка! — возразил Рыжик, вглядываясь в указанную точку. — И завтра эта туча не дойдет до нас.
— Ты так думаешь? Ну, в таком случае оставайся здесь, а я в деревню отправлюсь ночевать.
Полфунта встал, поднял вырезанную им в лесу палку и тощую серую котомку, в которой лежали его башмаки, одна смена белья, несколько картонных изделий для фокусов, осьмушка табачных корешков и «Ревизор» Гоголя.
Котомку он перекинул через плечо, шляпу надвинул по самые брови и один двинулся в путь, ни разу не взглянув на товарища. Зато Санька глаз не спускал с приятеля, а с его широкого курносого лица, усеянного веснушками, не сходила плутовская улыбка.
«Далеко не уйдешь, голубчик!» — говорили смеющиеся карие глаза Рыжика.
Полфунта продолжал шагать вперед как ни в чем не бывало. Вскоре его маленькая фигурка едва видным серым пятном вырисовывалась на темно-зеленом фоне яровых полей, между которыми пролегала дорога в деревню.
— Теперь, брат, берегись, наскочу! — воскликнул про себя Рыжик и быстро вскочил на ноги.
Он зачем-то закатал парусиновые штанишки до колен, надел на палку связанные сапоги, положил палку с сапогами на плечо, сдернул с головы картуз, немного согнулся, тряхнул красно-золотистыми кудрями и стрелой помчался вперед, едва касаясь босыми ногами мягкой пыльной дороги.
Не прошло и пяти минут, как Санька поравнялся с Полфунтом.
— Ты чего же не остался на опушке? — небрежно бросил Полфунта своему спутнику, стараясь не глядеть на него.
— Ишь ты какой! Мне, чай, одному скучно, — учащенно дыша, проговорил Рыжик, прижимаясь на ходу к Полфунту.
Вечер наступал быстро. На потемневшем небе появился молодой месяц. Пробежал свежий, влажный ветер.
— Поздно придем! — тихо, как бы про себя, ворчал Полфунта. — Не надо было валяться так долго на опушке… А теперь, изволь-ка радоваться, стучи под окнами! Да еще не всякий пустит, на ночь-то глядя…
— А до деревни еще далече? — перебил ворчанье Полфунта Рыжик.
— Взойдем на горку — видна будет.
И действительно, как только они поднялись на бугорок, Рыжик увидал деревню. Окруженная со всех сторон хлебными полями, деревня эта издали в сумерках наступающей ночи показалась Саньке большой и богатой. Он уже имел понятие о том, что такое бедная и богатая деревня. Ему чудилось, что крестьянские хатки упали откуда-то с высоты и рассыпались меж полей в красивом беспорядке.
— Вот это, я понимаю, деревня! — радостно воскликнул Рыжик.
— А я вот не понимаю, чему ты радуешься… Здесь, того и гляди, без ночлега останешься.
— Почему?
— Да потому, что деревня нищенская.
Рыжик очень скоро убедился в справедливости слов Полфунта.
Когда они подошли ближе, крохотные хатенки выступили перед путниками во всем своем неприглядном виде. Соломенные крыши до самых окон покрывали убогие домики. Эти домики напоминали собою кавказских нищих, у которых порыжевшие лохматые шапки надвинуты по самые глаза.
Полфунта с Рыжиком вошли в деревню. Собака, лежавшая на дороге, при их приближении лениво поднялась на ноги, что-то проворчала себе под нос, нехотя отошла в сторону и снова улеглась. Кругом было тихо и безлюдно. Редко-редко в какой хате горел огонек.
Полфунта глазами выбрал наиболее видный домик и подошел к нему. Рыжик, конечно, последовал за ним. Через оконце они увидали многочисленную семью, сидевшую за ужином. Внутренность комнаты освещала маленькая лампочка, висевшая на стене. Полфунта постучал в окно. В ту же минуту все сидевшие за столом, точно по команде, повернули головы к окошку. Старуха, хлопотавшая возле стола, подошла к оконцу, и почти приложив сморщенное лицо свое к стеклу, спросила скрипучим, старческим голосом:
— Вам кого надо?
— Позвольте прохожим переночевать! — просительным тоном прокричал Полфунта и добавил: — Издалека идем… устали очень… От дождя дозвольте укрыться…
При последних словах Полфунта Рыжик посмотрел на небо. Капля дождя упала ему на нос, и он опустил голову.
— В самом деле дождь! — пробормотал он про себя.
— У нас третьего дня прохожие ночевали, — послышался через окно голос старухи. — Не наш сегодня черед. Ступайте к ковалю Ивану!
— А чтоб вам черт ребра пересчитал! — злобно проворчал Полфунта и отошел прочь.
Он знал, что в деревнях и селах, лежащих на большой проезжей дороге, существует порядок по очереди пускать запоздавших путников на ночлег, и поэтому он не стал разговаривать со старухой, а отправился отыскивать хату коваля Ивана.
Подойдя к третьей хате, Полфунта снова постучался в окно.
— Кто там? — откликнулся на стук молодой женский голос.
— Пустите, ради христа, переночевать прохожих! — взмолился Полфунта.
Ознакомительная версия.
