Деятельность работников станции была не то, чтобы совсем секретной, но, как говорится, не для широкого круга. Поэтому к посторонним здесь относились холодновато, в гости не приглашали. Исключением был лишь мальчик – то ли племянник, то ли двоюродный брат одного из энергетиков. Он, в силу всяких сложных семейных обстоятельств, остался дома «без всякого глаза над собой», и пришлось приютить его здесь. Впрочем, он не мешал. Куда не надо не лез, к взрослым не приставал, был молчалив и спокоен. Может быть, хитроват, но в меру. Днем бродил по берегу, собирал раковины и прочую морскую мелочь или что-то строил из песка и камней. Было ему лет десять…
А потом появился и взрослый гость. Это был владелец двухмачтовой яхты, застрявшей между средним и левым остриями Нептунова «трезубца». В аварийном гидрокостюме он выбросился с борта «Кассиопеи» на берег, прежде чем обитатели станции успели предпринять со своей стороны какие-нибудь спасательные меры.
Оказалось, что моряк шел на своей яхте один. Парусами управляла электроника, навигацией занимались автоматы. Видимо, излучение, которое порой непредсказуемо выбрасывала в пространство плазма, сбило автоматического штурмана с толку, потому шхуна и оказалась в скальной ловушке.
Привыкшие к уединенному образу жизни «энергетики» встретили спасшегося моряка без восторга, но все же проявили некоторое гостеприимство. Как-никак потерпевший кораблекрушение и, к тому же, человек, видимо, храбрый и достойный. Ему выделили комнатку с постелью и место в кают-компании – на то время, пока из яхт-клуба не прибудет вертолет с ремонтной бригадой, чтобы снять яхту со скал и отремонтировать рангоут. Аварийная служба клуба сообщила по радио, что это случится не раньше, чем через трое суток, поскольку бригада одна, а шторм в окрестных водах «накуролесил как пьяные флибустьеры в приморской таверне» и немало парусников покидал на камни и отмели… Таком образом владелец «Кассиопеи» сделался «квартирантом» на станции.
Ему было лет тридцать. Худой, высокий и слегка сутулый, светлоглазый, с бородкой, как у шведского штурмана из фильма «Северные крылья». Очень молчаливый. Ничего о себе не рассказывал, да его и не расспрашивали. Звали его Антоном, но кто-то из «энергетиков» обратился к нему – «шкипер», – так и стали называть его после этого.
Днем Шкипер обычно проводил время на берегу, недалеко от того место, где торчали зубцы с застрявшей среди них яхтой – словно караулил «Кассиопею».
Здесь с ним и познакомился мальчик.
…А за день до появления шкипера мальчик впервые повздорил с начальником станции Эриком Лозовским.
Эрик Лозовский проснулся с ощущением смутной и беспричинной тревоги. За иллюминатором кипело серое штормовое утро. Но шторм не беспокоил Эрика. Грохот моря сделался уже привычным и потому казался немного усталым.
Однако беспокойство не проходило.
Эрик отвернулся от иллюминатора и увидел Чипа. Чип стоял на краешке стола, покачивая ушастой большеглазой головой, и, как всегда, улыбался.
Чипа вчера сделал мальчик. Он полдня сидел на ступенчатой скале у левого края плотины и мастерил смешного звереныша из раковин, рыбьих костей и маленьких прутьев. Выступы скалы укрывали мальчика от ветра, но не всегда защищали от брызг, и когда он пришел к Эрику, темные спутанные волосы его были пересыпаны бисером капель, а голые плечи блестели от влаги. Эрик оторвался от графика Плазмы и не очень приветливо произнес.
– Хотя бы ноги вытер. Смотри, наляпал следов…
На зеленом пластике пола темнели маленькие отпечатки босых ступней. Мальчик слегка опустил голову, оттопырил пухлую губу и неловко поджал ногу, словно хотел, чтобы хоть одним следом на полу стало меньше. Потом быстро протянул над столом навстречу Эрику сложенные коробочкой ладошки и, не глядя на него, сказал:
– На…
Он разжал пальцы и оставил на столе шестиногого зверька с черными сложенными на спине крылышками из плоских раковин мидий, с крабьими клешнями на передних лапах и с веселым щенячьим хвостиком-крючком. Непонятное существо преданно смотрело на Эрика зелеными глазами-стеклышками, обкатанными в волнах… И улыбалось широким нарисованным ртом. Эрик неловко шевельнулся. Существо вздрогнуло и торопливо закивало круглой головой на гибкой шее из рыбьих позвонков.
Эрик, сдерживая усмешку, взял двумя пальцами голову зверька, усыпанную тупыми колючками, словно волосками отрастающей бороды. Голова была сделана из маленького панциря морского ежа, а красная кнопка носа оказалась вырезанной из губки старого звукоизолятора.
– Кто это? – спросил Эрик, почесывая рыжую бороду.
Мальчик слегка шевельнул острым плечом и, по-прежнему глядя в сторону, сказал:
– Так просто… Чип.
– А все-таки? Что за зверь?
– Ну, я не знаю. Просто зверь…
– Гм…
Мальчик быстро взглянул на Эрика.
– Может быть, он морской щенок?
– Сам ты… – усмехнулся Эрик, но тут же понял, что это он зря. И перебил себя. – Это не простой щенок. Это простая взятка, верно?
– Что?
– Чтобы я не отправлял тебя со станции.
Глаза мальчика блеснули веселыми искрами.
– Никуда все равно не отправишь. При таком ветре… И время к вечеру.
– Захочу и отправлю. Не помешают ни время, ни ветер… – Эрик понял, что начинает говорить глупости, и сердито нагнулся над графиком.
– Ни время, ни ветер… – повторил мальчик. – Нет, помешают… А что такое взятка?
– Мало ли что. Ценность какая-нибудь. Это было в период товаро-денежных отношений… В общем, подарок сильному мира сего, чтобы добиться у него милости… Уяснил?
– Да, – серьезно сказал мальчик. – А ты тоже сильный мира сего?
– Иди отсюда, – ласково предложил Эрик.
– Пожалуйста… Хочешь, я поймаю тебе осьминога?
– Сколько раз говорил: не суйся в море один!
– Здесь нет осьминогов, – снисходительно объяснил мальчик. – Я пошутил.
– Исчезни, – устало попросил Эрик. – Видишь, у меня график.
Мальчик ловко крутнулся на пятке и независимо зашагал к двери. Теперь он не боялся оставить следы. А Чип качал головой и улыбался. Эрик спохватился, что даже не сказал мальчику спасибо. Но теперь благодарность прозвучала бы запоздало и ни к чему…
Шкипер и мальчик познакомились спокойно, немногословно и через несколько минут разговаривали так, словно знают друг друга давным-давно… Вскоре выяснилось, что им известен странный, неведомый другим людям язык. Мальчик запнулся босой ногой за камень и запрыгал, держась за ступню. И при этом пробормотал несколько слов, которые, как он думал, не поймет ни один человек во вселенной. Но шкипер ответил на том же языке – спокойно и сочувствующе.
– Разве ты меня понимаешь? – сказал мальчик и встал на две ноги.
– Понимаю…
– Но ведь это мой язык. Я сам его выдумал, для себя одного…
– Я тоже его выдумал. Когда был такой, как ты. И помню до сих пор.
Они посмотрели друг на друга.
– Удивительно, да? – сказал мальчик, без особого, впрочем, удивления.
– Пожалуй, нет, – сказал Шкипер.
Потом они долго ходили по берегу. Мальчик (выяснилось, что сирота) рассказал про свою жизнь. Шкипер – про свою. Оказалось, он не только моряк… Он подарил мальчику монетку, отчеканенную в незапамятные времена в древней марсианской столице, чьи развалины обнаружены были недавно в красных песках.
…Через два дня взбунтовалась Плазма. Эта странная (возможно, живая) материя вдруг начала выбрасывать такое количество энергии, что преобразователи в башнях гудели, как старые трансформаторы, а один вовсе расплавился. Ситуация была непредсказуемая. Эрик понял, что надо думать об эвакуации. То есть он решил эвакуировать всех, а сам намерен был остаться, потому что оставлять Плазму и установки без контроля было нельзя. С опасностью взрыва он обязан был бороться до конца. Даже рискуя собой.
Пока экипаж станции, вопреки дисциплине, бунтовал и не хотел оставлять Эрика одного, мальчик пробрался к краю бассейна и бросил в Плазму марсианскую монетку. Он действовал интуитивно. Вернее, словно кто-то оказавшийся рядом – настойчивый и добрый – советовал: сделай именно так. И мальчик сделал. Плазма успокоилась почти мгновенно. Опала, стала похожей на простую мутную жижу. Правда и энергии больше не было, но это все же лучше, чем непонятная (может быть, грозящая всей планете) опасность.
Мальчик не стал скрывать своего поступка. По правде говоря, он даже слегка гордился им.
– Ты понимаешь, что рисковал головой? – сказал Эрик. – Причем, не только своей. А если бы Плазма рванула в ответ на твой подарочек?
– Не-а… – сказал мальчик.
