Обошлось без пробок на дорогах, и приехали они с Иванычем чуть ли не на час раньше, чем нужно. Лёшка собрался, пользуясь свободной минутой, осмотреться как следует, но в павильоне царила кромешная тьма.
— Эй, есть тут кто живой? — прокричал Иваныч, из чистого любопытства увязавшийся вместе с Лёшкой.
— Да полно народу, — ответил кто-то непонятно откуда.
— Ефремов, ты, что ли? Почему темно?
— Сейчас дадим огня, — пообещал невидимый Ефремов.
Света, вопреки обещанию, пришлось дожидаться долго. Наконец зажглись какие-то тусклые лампы, затем яркие киношные прожектора. Последние, впрочем, далеко не все и вполсилы.
— Привет, Иваныч, — сказал Ефремов вытирая руки о штаны и протягивая правую ладонь водителю. — Тут этот гадёныш наш, можно сказать, бомбу подложил. Саботаж устроил.
— Ты про Тихоню?
— Про него. Про господина Тихонова. Мы кабель силовой на пять квадратов, как положено, кинули. Всё проверили-выверили ну и пошли вчера отдыхать. Сегодня прихожу пораньше, там на рубильнике гайки недоставало, хоть и без нужды она, но, раз положено, надо прикрутить. Глядь, а вместо нашего кабеля уже дохлая кишка на двоечку торчит.
— Ну? — поторопил электрика шофёр.
— Не нукай. Тут охрана должна была стоять. Наша. Но не стояла. А так-то на проходной ребята грамотные. Ну я и решил, что не мог наш кабель далеко сбежать, на заводской территории должен был остаться. Опять же новый кто-то подключил грамотно. Я к тутошним электрикам, вроде как по делу какому, а сам по сторонам глазею. Ну и углазел. Пристыдил мужиков, они всё вернули.
— Ты начальству доложил?
— Первым делом. Кого другого и покрыл бы, но не этого змеёныша. Евгений Михайлович сам сюда примчался, его притащил. Устроил разнос. Тот кричит «Не виноватый я». Но долго не поотпираешься, когда все улики налицо. Стал трындеть, что, мол, экономии ради не со вчерашнего, а с сегодняшнего дня решил охрану поставить. Евгеньевич его отправил за свой счёт кабель покупать! Он уж было поплёлся с деньгами прощаться, да увидел, как кабель на место ставят. Вот такие пироги! Не, главное ведь что? Не будь этой растреклятой гайки, я б в рубильник и не полез. И могли бы мы завтра при полной нагрузке полыхнуть синим пламенем.
Лёшка всё это слушал в пол-уха. Не догадывался, чем ещё, помимо синего пламени, экономия может обернуться. Для него лично. Тут подъехали Жан и Филипп, он и вовсе об этом происшествии забыл.
Через день начались съёмки эпизода «с поножовщиной», как его именовал Арон. По большому счёту, всё это время Лёшка готовился именно к нему. Нет, понятное дело, и к другим эпизодам тоже, но этот казался ему едва ли не самым главным. Больше он боялся только сцены с поцелуями. Но до поцелуев ещё дожить нужно было, а сегодняшние съёмки были уже на носу.
Гримировали Лёшку рядом с Жаном, тот балагурил то по-французски, то по-английски. Влад не всегда успевал переводить, больше смеялся в одиночку. Пришли журналисты, которым Жан то ли обещал, то ли обязан был дать интервью. Их сфотографировали на пару с Лёшкой: оба в необычного вида военных мундирах, с нашивками на рукавах. Лёшка в этот раз был без косичек и прочей белиберды в волосах, его «хвост» был прихвачен простой заколкой. Фотограф стал просить гримёров сделать Лёшке причёску как накануне, но Жан, возмущённый такой наглостью, сказал, что времени у них больше нет, и попросил оставить «звёзд» в покое. Он так и сказал про «звёзд», во множественном числе. Лёшке стало приятно. А когда Жан признался, что до сих пор волнуется перед началом съёмок, Лёшка вдруг почти успокоился.
Серёга и все остальные ребята, которые не были сегодня заняты на площадке, собрались в павильоне поболеть за них троих: Жана, Лёшку и Лену. Она тоже участвовала в этом эпизоде, и даже в самой схватке.
Хлопушка стукнула как-то буднично, и они отработали первую часть эпизода, сняв семь или восемь коротких кадров по три дубля. Жан при этом смешно коверкал русские слова, но никто не смеялся — все знали, что озвучивать его будет другой актёр, да и ситуация к смеху не располагала.
Сделали короткий перерыв, и Артём Николаевич снова скомандовал «Мотор!»
Схватка была разбита на двенадцать небольших фрагментов, так что у Лёшки даже дыхание не сбивалось, хотя ритм Жан задавал бешеный и ему приходилось не реагировать на движения его клинка, а заранее выставлять руку туда, куда должен был быть направлен удар. Ошиблись они всего раз. Точнее, Жан ошибся, атаковал в незащищённое место, но вовремя смягчил удар, и Лёшка его едва почувствовал.
Снова сделали перерыв. Лёшка удивился, что перерывы такие частые, но ему сказали, что необходимо изменить наклон пола и что они работают уже три часа, — этому он удивился ещё больше. Лёшка попил воды и попросил у Жана посмотреть его шпагу, которую принесли сюда перед самым началом съёмок. Шпага по сравнению с его выглядела нарядной, гарда украшена стразами, клинок разрисован узорами.
Оставалось снять самую длинную связку, в конце которой Лёшка должен был поймать противника на тот самый трюк, которому Филипп научил его в первый день. По сценарию, его противник был разозлён неуступчивостью мальчишки, хотел расправиться с ним побыстрее, атаковал с особой яростью, вкладывая в удары всю силу, но в конце попадался на приём и падал, истекая кровью.
Жан начал свою атаку, обозначив сначала удары слева и справа, а затем ударив сверху. Лёшка поднял руку в защиту. Его оружие по классическим канонам должно было бы находиться не прямо над головой, а чуть впереди, но для трюка пришлось подать его сильно назад, почти к затылку. Лёшкино оружие приняло удар Жана, но клинок сломался, а оставшаяся в руках Жана часть с острым сколом полоснула Лёшку от верхней части лба до самой брови. Лёшка попробовал утереть залившую левый глаз кровь, но от резкой боли опустился на пол.
Несколько секунд он ничего не слышал, в глазах потемнело, но постепенно боль утихала. Было очень странно, но глазом, который не заливала кровь, он видел всё вокруг чётко-чётко. И слышал каждый звук, даже те, которые доносились с дальнего конца павильона.
— Лена, отойди, весь костюм перепачкаешь, — сказал Ленке, склонившейся над ним, Артём Николаевич. Филипп с Жаном присели на корточки возле Лёшки. Остальные толпой сгрудились за их спинами.
— Да пропустите же врача, — потребовал суровый женский голос.
Доктор, к Лёшкиному удивлению, оказалась молодой и уж никак не грозной.
— Парень, подержи ему голову, — попросила она Жана. Тот понял без перевода, опустился на колени и двумя ладонями подхватил Лёшкин затылок. Лёшке стало легче, оказалось, что на держание собственной головы затрачивается уйма сил.
— Всем отойти, мне свет нужен.
Все сделали пару шагов назад, а Арон ещё и крикнул:
— Добавьте сюда свет!
Лёшке слишком яркий свет, бьющий в глаза, не понравился, но он промолчал.
Врач чуть приподняла его голову за подбородок, протёрла лёгкими движениями лоб и глаз.
— Скажите, чтобы принесли носилки.
— Зачем носилки? — испугался Лёшка. — Не надо носилок.
— Тебя не спросили.
Похоже, что врач всё же была грозной, но посмотрела на него ласково:
— Да не бойся, я тебя сейчас перевяжу, а вот швы лучше наложить в больнице. Ну и на сотрясение мозга проверить нужно.
— Нет у меня никакого сотрясения.
— Ну да, конечно. И мозгов нет.
Пришлось подчиниться. Пока Лёшку забинтовывали, в павильоне появился господин Тихонов. Арон взял его за грудки и оттащил подальше в сторону. Но Лёшка всё слышал, настолько у него слух обострился.
— Ты где взял эту хрень? — ласково спросил Арон.
— Какую?
— Сабельку вот эту, — Арон ткнул обломок шпаги под нос представителю спонсора.
Тихонов икнул и, наверное, проглотил язык.
— Ты чего в молчанку играешь? Не хочешь со мной говорить? Хорошо, в прокуратуре объяснения давать будешь.
Арон отпустил Тихонова и даже шагнул от него в сторону. Но тот вцепился ему в рукав.
— Я же в мастерской заказал! Богом клянусь!
— Вот я тебя и спрашиваю, в какой такой мастерской заказал?
— В сувенирной, — выдохнул Тихонов.
Арон молча ткнул ему кулаком в нос. Тихонов взвыл и заорал благим матом:
— Я всех вас засужу! У меня свидетели!..
— Что случилось? — наигранно удивился Арон. — И где ты видишь свидетелей?
— Господа, вы видели, как он меня ударил? Видели? Свидетели есть? Я в долгу не останусь.
Все молчали. Вдруг откуда-то из-за спин вышел Стёпка.
— Дяденька, я свидетель. Я всё видел.
— Э-э-э… — чуть растерялся Арон. — И что ты видел?
— Я, дяденьки, видел, как этот гражданин шёл-шёл и как вдарится носом об угол. Он это специально сделал, чтобы страховку получить. Страховка у него на миллион долларов.
