К тому времени Азат вспомнил пароль.
— Сапожник здесь проживает?
— Жить — жил, да сплыл.
Как будто гора свалилась с плеч: отзыв был правильный. Теперь можно заговорить о машинисте, вроде бы нет основания не доверять девушке. Однако что-то насторожило ребят. Что? Они и сами не понимали. Возможно, им показалось, что девушка глядит на них недобро. — Зачем пожаловали? — спросила хозяйка дома.
— Нам приказано разговаривать с машинистом. Ему мы и скажем всё, что полагается, — ответил Байгужин.
— Ах, вон оно что! — Девушка, склонившись над коптилкой, торопливо стала что-то писать. Записку засунула под ошейник собаке и прикрикнула:
— А ну пошёл, Лорд!
Поначалу друзья-приятели подумали, что записка писалась машинисту. Но, поразмыслив, пришли к выводу: тут что-то неладно.
— Верни собаку, и без дураков! — потребовал Азат, вскинув автомат.
Девушка не засуетилась, как полагалось бы, не вернула собаку, а спокойно уселась под дулом автомата.
— Не баловался бы с оружием!
Такое поведение озадачило Байгужина. Опустив автомат, он, однако, строго спросил:
— Ты свою овчарку за машинистом послала?
— Отца нет… Его гестапо увело.
«Может, она вовсе не дочь машиниста, а подставное лицо? — промелькнула мысль у Азата. — Командир приказала доставить машиниста, а коли его нет, остаётся одно — уходить».
— Тогда покедова, — решил Азат Байгужин. — Эй, пошли, друг!
Мишка сразу шагнул к двери, словно только и ждал команды.
— Я бы посоветовала вам подождать, — сказала девушка.
— Мы сами знаем — остаться нам или уходить! — отрезал Байгужин, берясь за ручку двери. — Кто, интересно, нас удержит?
— Я! — проговорил здоровенный парень, переступая порог. — Ни с места! Руки вверх! Кто такие и откуда явились? — спросил вошедший, держа ребят на прицеле.
Глянули ребята на парня, увидели белую повязку на его рукаве и застыли от ужаса. Нынешней ночью им не хватало только полицая!
— Гады! Продажные твари! — неожиданно всхлипнул Мишка. — Хоть душите, хоть четвертуйте, ничего мы вам не скажем!
Друзья-приятели приготовились к худшему, а девушка вдруг бросилась их обнимать.
— Мы не могли не проверить вас! — успокаивала она, сама чуть не плача. — Неделю назад вот так же явился человек с паролем и отзывом. Всё как надо, а оказался провокатором. В ту же ночь гестапо увело отца. Вы уж простите нас… — лепетала и плакала она.
Обрадовались ребята, конечно, но обиду не сразу простили — нашла кого проверять?
— Говорите, милые, с чем пришли. Может, я вам помогу? — спросила девушка, вытирая слезы.
— Пусть сначала твой парень снимет повязку полицая, — потребовал Мишутка.
— Не снимет он её. Он же настоящий полицай! — вздохнула девушка. — Да вы не бойтесь его. Он наш человек!
Полицай помалкивал, не поддакивая и не опровергая её слов.
— Нам приказано доставить в отряд машиниста, — тихо сказал Азат.
— Я пойду вместо него! — предложила девушка. Байгужин прикидывал, согласиться или нет?
— Овчарку возьмёшь с собой? — спросил полицай.
— Без Лорда нам через минное поле не пробраться. Лорд пойдёт со мной.
Разговор вёлся вполне открыто, и лёд недоверия начал таять. Поверив, Байгужин подумал: «По всему, девчонка — дочь машиниста, а полицай — её друг. Лихая, видать! Сообразительная, отважная!»
Из дома выходили осторожно. Азат хотел оглянуться на полицая, который провожал их, но подумал: «Если бы хотели схватить, из избы не выпустили бы…»
Со стороны партизанского леса доносились раскаты орудийного грома.
— Азат, не ведёт ли она нас к фрицам? — прямо в ухо шепнул Мишка.
— Не трусь! — ответил Азат, хотя его и самого мучили сомнения.
На минном поле не больно-то будешь храбриться. Справа смерть, слева смерть! Она подстерегает тебя повсюду. Оступишься — сразу в гости к праотцам попадёшь!
Лорд шёл впереди, принюхиваясь к каждой кочке. Девушка держала его на поводке, ни на секунду не отпуская от себя.
След в след ей ступали друзья-приятели.
Так шли они очень долго, целую вечность.
— Слава тебе! — с облегчением вздохнула девушка, как только они вплотную подошли к болоту. — Минули!
— Как ты узнала? — удивился Мишка, вовсю глазея на неё. Ведь позади, как и впереди, лежала одинаковая земля.
— Грош цена нам, если бы мы не знали своё хозяйство! Кадры свои тоже знаем. Они у нас повсюду. Даже среди немецких сапёров.
МИГ ПОСЛЕДНИЙ — МИГ ПЕРВЫЙ
В дуплах древних тополей свистит ветер. Кривые ветки осин, сталкиваясь друг с другом, говорят на птичьем языке: спик-спик, спик-спик. А сосны стонут и стонут, навевая печаль и тоску…
Сбор на северной опушке — таков приказ командира. Через два часа весь отряд сосредоточивается в одном месте, чтобы тенями проскользнуть через немецкое минное поле. Проводником пойдет девушка с овчаркой. Всем известна пока лишь первая часть приказа. А что будет дальше, никто не знает, кроме командира, само собой разумеется. Даже верный адъютант не посвящен в план боевой операции.
Отпустив всех командиров, Оксана Белокурая села пришивать белый подворотничок к своей гимнастёрке.
«Что за блажь! — удивился адъютант. — Так ли уж важно, в каком воротничке ты в бой вступаешь?» Он долго косится на своего командира, а потом говорит себе: «Это нужно, чтобы не дать сломить себя. Вот в чём дело!» Она, между прочим, поэтому всегда бодрая, вроде бы и не умеет уставать. Если поворошить старое, найдутся, конечно, часы и дни, когда она и горевала. Например, после взрыва Красного моста, когда потеряла Оксана Белокурая своих друзей — Артиста и Отто.
Человек, сооружённый из костей и мяса, всё-таки легко раним и, честно говоря, почти беспомощен перед безносой. Если в своё время под кожу, набитую всякой всячиной, мать не сумела вдохнуть отважное сердце, неоткуда взяться и отважному человеку.
А что у него, у Байгужина, под кожей в груди бьётся, а?
…Рано или поздно наступает такая критическая точка, иначе говоря, разлад с собой, когда ты бессилен заставить себя сделать следующий шаг. Хотя с яростью приказываешь себе: а ну иди, а то каюк тебе! Но проходит пять минут, десять, четверть часа, а ты всё плетёшься и плетёшься за командиром. И не околеваешь. Просто ты выкладываешься до конца.
Что тебя держит на ногах? Может, вера в то, что от твоего маленького подвига, от прилежного исполнения приказа в конечном итоге выдюжит отряд?
Однако «второе дыхание» появляется лишь у отважных парней! Про то, есть ли у него, Азата, «второе дыхание» или нет, ничего определённого он сказать не может.
А ветер надрывается. То пугает дьявольским смехом, то щенячьим визгом. Что ждёт партизан в ночной дали?
…Ровно в полночь весь отряд подтянулся к месту сбора в ожидании жестокой схватки, возможно, и гибели. А внешне всё выглядит обычно, буднично. Единственно, что отличало нынешнюю ночь от предыдущих, это отсутствие зычных команд, хлёстких рапортов, взрывов смеха.
Нынче не смей звякнуть, кашлянуть, застонать. Тем более баловаться табаком. Сама смерть не советует!
В кромешной тьме молчаливая колонна партизан, похожа на стену из колышущихся призраков. А они между тем, эти призраки, своим дыханием согревают друг друга и вроде бы даже подпирают один другого.
Ветер разносит тихий случайный шепоток. Каждый прислушивается не только друг к другу, но и к тому, что происходит у фрицев.
— Слышишь, мотоциклисты шныряют?
— Слышу. Кто-то вздыхает:
— Ну и ветер!
— Нынче он нам подмога. Ухудшает видимость, скрывает шум шагов, усыпляет тех, кто в дозоре.
— Эй, эй, что клюёшь носом?
— С чего ты взял? — доносится обиженный шёпот. С грохотом прошёл невидимый поезд.
Как раз в это время всех выстроили. На самом правом фланге разведчики, затем первая и вторая роты; на самом левом — хозяйственники.
По такому распорядку, друг за другом и пойдут партизаны на минное поле.
Лишь Азат Байгужин не встал в строй. Как-никак он адъютант командира! Его место — на три шага позади командира отряда.
«Неужели митинговать, как всегда, будем? Это под носом-то у противника?» — ужаснулся Азат Байгужин.
То же, наверное, думали и другие. Но приказ есть приказ: все вытянулись по команде «смирно!».
Вражеская ракета, взлетевшая вверх, вырвала из темноты опушку, и верный адъютант увидел такое, во что, если бы сам не был свидетелем, никогда бы не поверил. Оксана Белокурая, подойдя к Ивану Ивановичу, расцеловала его. Следующей приняла поцелуй командира девушка-подпольщица. Потом подошла очередь командира разведчиков — Нура Загидуллина.
Азат Байгужин ущипнул себя: может, это ему снится? И то, что лес шумит, и то, что буря рыдает?
А командир между тем шла и шла от одного к другому и всех подряд целовала. Сколько Азат её знает, никогда она никого не целовала. А тут, здрасте-пожалуйста, всех подряд!
