большие, глаза, правда, не поймешь какие, но красивые.
Она все говорила, что ей «ужасно нравится артист, который играет молодого генерала. Ужасно симпатичный». А мне казалось, что все играют хорошо, даже некрасивые.
Дернул меня черт выкинуть этакую кавалерскую штуковину: купил я Соньке мороженое — маленький желтый шарик. Дорогое оно было, по коммерческой цене, и, видимо, вкусное. Сонька лизала его, и со щек из-за улыбки не сходили ямочки. Давно, наверное, мороженое не ела. Себе я мороженое не взял, сказал, что сладкое не люблю. На второе у меня просто не хватило денег.
После спектакля в раздевалке Сонька подлетела ко мне:
— Ты проводишь меня, Пашка?
Наверное, из-за мороженого она вообразила, что я хочу ее проводить. Вот это фокус! Провожать! Но я пошел.
Сонька всю дорогу рассказывала мне о том, что скоро поедет в свой родной город на Украину, о том, какое платье сошьет, как весело будет жить. Ей казалось, что после войны жизнь будет вечно счастливой. И мне так казалось, только я про одежду не думал. Я думал о том, что надо мне поездить по разным местам, о которых рассказывал дедушка, побывать и там, где виноград растет, и где лежат вечные льды, и, конечно, в Коробове.
Пока я еще никуда не ездил. Что я расскажу Соньке? Про школу, про цех? Это ей не интересно. Я шел и слушал ее.
— Ты бы хоть под руку взял, — сказала Сонька, со значением глядя на меня.
Я брать ее не стал. Как это так: ни с того ни с сего я возьму ее под руку?!
— Ну, так поцелуй. Вот уж и мой дом. Я теперь уйду, а ты поцелуй. Ты не нахальный хлопец, и это мне нравится. Ты представь, что меня любишь. Представь!
Ей очень хотелось, наверное, чтоб я это представил. Я посмотрел на Соньку. Она ждала. Она была красивая.
Я хотел ее чмокнуть в щеку, но потом мне стало не по себе. Я вспомнил Галинку. Ведь я ее люблю. Ну, не то что люблю. Ее Андрюха любит, а я думал о ней, значит, мне нельзя целовать Соньку, хоть она тоже красивая и сама хочет, чтоб я ее поцеловал.
— Я не могу, — сказал я.
— Почему это ты не можешь? — обиделась она.
— Я люблю другую, — с гордой печалью сказал я. И мне показалось, что в эту минуту я похож на графа Монте-Кристо.
— А она из нашего цеха? — ревниво сузила глаза Сонька. — Кажи, хто?
Зря я, конечно, сболтнул.
— Она далеко, — таинственно сказал я. — Она в деревне, в нашем Коробове.
Сонька засмеялась. Не верила она, что ли, что в деревне могут быть красивые девчонки, о которых так долго можно вспоминать?
— Глупый ты, Пашка, — заключила она. — Очень глупый! — и побежала домой.
Я, наверное, действительно был глупый, хоть и премировали меня билетом в театр. Но ведь нельзя целовать Соньку, если есть на свете Галинка. В этом я был убежден.
Я помнил о Галинке, и мне было хорошо, оттого что я о ней помнил. Я шел домой и мечтал, как поеду в деревню. Представлял, как Галинка побежит мне навстречу через синие озерца незабудок, через белоснежные заносы ромашек. И через эти ромашки навстречу ей побегу я. И пусть Андрюха будет с нами. Мне будет хорошо, оттого что все мы, друзья, соберемся опять вместе.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
