Ферко, считали, что мы «плохие венгры»? Но почему плохие? И кто мешал нам быть хорошими? Кстати, где теперь он сам, этот «великий венгр» Ферко? Чего же он испугался, если ничего дурного не сделал? Почему он тогда сбежал? Во всяком случае с Хенни он поступил по-свински: сбежал и даже не сказал ей «до свидания». А эта дуреха все равно влюблена в него по уши, как и прежде.
— Я поеду к нему, — говорит она, отводя взгляд куда-то в сторону.
— Ты рехнулась? — Я удивленно смотрю на нее.
Но тут обе сестры набрасываются на меня и начинают горячо доказывать ее правоту. Оказывается, нас с распростертыми объятиями ждут во всем мире: в Вене, Лондоне, Амстердаме. Встречают с букетами цветов.
Агнешка, словно угадав мои мысли, начинает рассказывать о делах в нашем доме:
— Наши соседи, Бергеры, уехали. Побоялись, что начнется фашистский разгул, как в сорок четвертом, еврейские погромы, геноцид. Бросили трехкомнатную квартиру и укатили. Паткаи тоже. С собой забрали только самое ценное.
— Мятежники никого в доме не тронули? — спросил я.
Агнешка вздрогнула.
— Я только про свой этаж знаю. Люди не очень откровенничают. Слышала, будто забрали Фери Олу. Хотели отца арестовать за то, что работал в Министерстве внутренних дел. Но отца дома не оказалось, так они избили сына и с собой увезли. Домой парень больше не вернулся, говорят, убили. Между прочим, единственная «вина» парня была в том, что он учился в Советском Союзе. Теперь в доме будет много новых жильцов, — вставая с дивана, сказала Агнешка. — Многие уезжают за рубеж. Граница открыта, за билет платить не надо. Поезжай куда хочешь. Хоть в Коломбо, хоть на Таити. Ты, Андриш, тоже об этом подумай.
Во мне закипал гнев. Он уже катился комком вверх, к горлу.
— Ну и уезжайте в свои Таити! — ору я исступленно. — Катитесь! Там всегда голубое небо и светит солнышко. Будете целыми днями петь и танцевать…
Аги тоже взрывается, лицо ее багровеет.
— Да, голубое!
— Словом, вы уехали бы? Хотите уехать?
— Да! Только вот мама! Она и слышать об этом не хочет. По крайней мере, пока не было тебя. А теперь ты вернулся и должен поговорить с ней. Раньше она с нами соглашалась, а тут вдруг на дыбы встала.
— А я и не подумаю с ней об этом говорить.
— Между тем у тебя-то как раз есть все причины опасаться. Думаешь, если дознаются, они будут с тобой церемониться? — Хенни, строго сдвинув брови, смотрит на меня. — Подумай об этом. И о нас подумай. Из-за тебя и нас могут к ответу притянуть.
— Хорошо, — махнул я головой. — Не бойся, вас не подведу. Подумаю, как мне быть. Только не сейчас. Сейчас у меня и так голова, как барабан, гудит. Пойду к себе высплюсь сперва. И не будите меня. Если только что то очень важное. Просплю до завтра, до утра.
Я забрался в свою кровать, в маленькой комнатушке. Старая, скрипучая — далеко не царское ложе. За границей, вот там, наверное, у меня была бы царская постель. Там ведь все удивительное! Нет, пусть дураки таким байкам верят. А девчонки явно свихнулись.
Я проснулся. С трудом открыл глаза. В комнате светло, у постели стоит Хенни и трясет меня за плечо.
— Андриш, вставай и, пожалуйста, не стони так ужасно!
Я с укором посмотрел на нее.
— Я же просил не будить меня до утра.
— Да какое утро? Уже обед. Я решила, что ты заболел и не можешь прийти в себя. Мечешься в постели, стонешь. А вообще тут к тебе пришли. Молодой человек. Говорит, вы с ним на одном заводе работаете. Хочет поговорить с тобой. Потому и разбудила.
Я поднялся, пошатываясь вышел из комнаты и вижу: передо мной — Денеш.
Выспавшийся, отмывшийся, причесанный, свеженький. Прислонившись к притолоке, он тихо, почти шепотом, поясняет, с чем пришел:
— Андриш, я не хотел исчезнуть, не попрощавшись. Встретился с ребятами, и мы уже обо всем договорились: послезавтра исчезнем. Я не хочу ждать, пока меня к ответу притянут. Давай, брат, удирать. Если, конечно, хочешь с нами…
В это время вышла из своей комнаты мама. Подошла к нам, ждет, пока я ей представлю Денеша. Потом взяла стул, села невдалеке, всем видом давая понять, что тоже желает слышать наш разговор.
— Ты как считаешь, когда можно будет снова начать работать? — подмигнув, спросил меня Денеш.
— Хорошо бы прямо завтра, — искренне ответил я.
— Надоело бездельничать. А что ты делал на прошлой неделе?
— Дома торчал. Отсыпался. Что еще можно делать?
— Я тоже. Очень скучаю. Ну, тогда бывай!
Я проводил его, у двери он мне шепнул, прощаясь:
— В воскресенье в десять будем возле вашего дома. Я загляну во двор, посвищу. Подумай и поступай как знаешь, — и ушел.
10
На другой день утром мне никак не хотелось вставать. Хотя проснулся я чуть свет, но снова и снова зажмуривал глаза, пока опять не задремал. Да и зачем вставать? Что делать-то? Все серо и безнадежно. Заснул снова, да лучше бы уж и не засыпал. Приснился Денеш. Мы с ним отправились в путешествие на корабле — не то в Канаду, не то в Австралию.
«Дурак, кто не поедет с нами, — размахивал руками, горячился Денеш. — Величайший дурак. Никогда не было и не будет больше такого шанса. Весь мир объедем вокруг. Посмотрим, какое море, волны какие! А ты возвращайся домой, Андриш. Знаю, что у тебя на уме. Поворачивай оглобли. Ты всегда был глуповат, знать, таким и остался. Жаба смылся, значит, теперь тебе за него отдуваться. Нужно же кому-то ответ держать. Оставайся
