Впереди по траве пробежала быстрая рябь, и Дэви показалось, что это дрогнула магическая сеть. Он машинально вскинул руку к эфесу меча…
А потом все закрутилось очень быстро.
Снежный Вихрь шарахнулся в сторону, меч резко взвыл, и едва Дэви выдернул его из-за спины, как из травяных дебрей выпрыгнул огромный черный паук с красными полосами на лапах и с крестом на спине.
Голубой клинок отсек вытянутые в прыжке передние лапы паука, но не остановил крестоносца. Чудовищный удар смел Дэви со спины Вихря, швырнув спиной на склон, а шестиногий паук оттолкнулся оставшимися лапами от спины единорога и снова прыгнул.
«Надо же, а у него крест не только на спине, но и на животе!» — эту дурацкую мысль Дэви додумывал уже после того, как рубанул мечом по перекладине креста на паучьем брюхе.
Потом он быстро перекатился на бок, привстал на одно колено и возликовал при виде чудесной картины: Снежный Вихрь пригвоздил второго крестоносца рогом к земле и лихо превращал его в кашу передними копытами!
— Молодец, малыш! — гаркнул Дэви, вскочив…
Он лишь краем глаза увидел бросок третьего паука.
Этот крестоносец прыгнул на него так быстро и под таким углом, что Дэви невольно вскинул Щит, решив прикончить восьмилапую мерзость уже после того, как она врежется в защитное поле…
Но паук пролетел сквозь поле так, будто Щита не было и в помине, опрокинул Дэви на желтую траву, подмял под себя и вцепился в его плечо изогнутыми острыми челюстями… И тогда Дэви понял: первый паук отбросил его туда, где не действует никакая магия; значит, заклинания ему не помогут. Меч в его руках теперь — самый обычный меч, кольчуга на нем — самая обычная кольчуга, которая не может выстоять против яда, сочащегося с паучьих челюстей!
Металлические кольца плавились, выбрасывая удушливый зеленый дым, сквозь этот дым Дэви вдруг увидел черно-красную вспышку: Флейн-о-Норр во весь опор скакал с небес к Немой Горе, и Рон неистово понукал своего скакуна, и без того мчащегося к земле по почти отвесной прямой сумасшедшим галопом…
Дэви хотел окликнуть друга, но не смог: в его левое плечо впилась такая боль, какой он не испытывал ни разу в жизни, меч выпал из его онемевшей ладони, весь мир вокруг почернел, расплавился вслед за кольчугой — и перестал существовать.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Запределье. Люди и нелюди
Под звездопадом я стою, раскинув руки,
а звезды падают и падают с небес…
Я забываю про обиды и разлуки
и замираю в ожидании чудес.
Я забываю, забываю все на свете…
Спасибо, некто, что когда ты создал ложь,
ты не забыл тогда создать и синий ветер,
шальные песни, свет луны и звездный дождь!
Под звездопадом я стою, под звездопадом,
а звезды гаснут, не добравшись до земли.
Спасибо, некто, что когда ты создал гадов,
ты не забыл создать моря и корабли.
Звенит, как песня, обрывается струною
звезда, что по небу летела миг назад…
Швыряет вниз неисчислимою казною
свои монеты золотые звездопад!
Эрик Снайгерс, «Звездопад»
— Хватит придуриваться, вставай! Я же вижу, что ты очухался! Вставай, не то тебя поднимут, и это будет очень больно, хи-хи-хи! Вста…
Дэви рывком взметнулся на колени и швырнул туда, откуда доносилось это мерзопакостное хихиканье, Заклинание Падающей Звезды.
То было самое сильное из известных ему заклинаний Херви, но могло пробить дыру в двухметровой каменной стене, поэтому Дэви одновременно хотел вскинуть Щит, чтобы закрыться от возможных обломков… Но он не смог поднять вторую руку и не смог скрестить пальцы в защитном знаке: он вообще не чувствовал левой руки, как будто ее заморозили по плечо.
Вместо ожидаемого грохота он услышал лишь новый залп тошнотворного хихиканья, и старческий голос злорадно осведомился:
— Что, не выходит? Попробуй колдануть еще разок, хи-хи-хи! Или тебя встряхнуть?
— Не трогай его, придурок!
Дэви помотал головой, разгоняя красную муть, застилающую глаза, и успел увидеть над собой знакомые огненные волосы и клетчатую ковбойку; раздался звук удара, и Рон повалился на него, прижав к полу.
— Какого… лешего… — просипел Дэви, с трудом шевеля онемевшими от паучьего яда губами. — Где мы, Рон?..
Рядом опять раздалось противное хихиканье, а потом — шаркающий звук удаляющихся шагов.
— Мы в Немой Горе, — тихо ответил Рон. — Поднимайся!
Он привстал на колени и, схватив Дэви за руку, притянул его к себе.
— В Немой… Горе?!
Дэви метнулся взглядом по небольшой квадратной комнате без окон, с потолком из светящейся древесины, где все углы и стены были опутаны паутиной, толстой и грязной, как рыбачья сеть.
— Теварец меня убьет, — простонал он. — Я же обещал ему… никогда сюда не соваться… сто чертей и одна ведьма!
Снова раздалось тонкое хихиканье, и на этот раз сквозь почти рассеявшийся туман Дэви увидел того, кто умел так отвратно хихикать.
Посреди комнаты стоял тощенький, хлипкий старикашка, одетый в странную смешную одежду — такой наряд можно увидеть на «колдунах» и «магах» в мультиках и в детских книжках. На старике был просторный фиолетовый балахон, усыпанный серебряными звездами, и такой же фиолетово-звездный остроконечный колпак, из-под которого торчали большие уродливые уши. Старикан опирался, как на посох, на длинную тусклую железяку, и Дэви не сразу распознал в этой железяке свой волшебный меч.
Но глаза Дэви лишь мельком скользнули по мертвому мечу: слева и справа от старикашки растопырили полутораметровые черно-красные лапы два паука с красными крестами на спинах, и, едва взглянув на них, Дэви уже не смог отвести от них завороженного взгляда. Теперь пауки выглядели еще отвратительнее и ужаснее, чем тогда, когда он дрался с ними возле Немой Горы. Они застыли неподвижно, каждый по плечо своему хозяину — мохнатые безмозглые орудия убийства, куда страшнее акул…
При виде измазанных черным ядом паучьих челюстей Дэви снова полоснула по плечу кинжальная боль; он стиснул зубы, наперекор боли попробовал встать, но замотанная паутиной комната неудержимо поехала вокруг него, и ему пришлось схватиться за плечо Рона, чтобы остановить это тошнотворное кружение.
— Ты бы лучше думал не о своем нарушенном обещании Теварцу, — прокудахтал старикашка, — а о том, во что ты влип, дорогуша!
— А во что я влип? — Дэви помотал головой. — Я давно уже мечтал побывать в месте, где не действует никакая магия. Уж отсюда-то меня не вытащит заклинание «сламона»! Вот если бы ты еще хоть изредка вытирал здесь паутину…
— Если он ее и вытирает, то только своими ушами, — заявил Рон.
— Что?! Вы погрубите мне еще! — взвизгнул старикашка, срывая с оттопыренного уха толстую паутинную прядь.
Рон засмеялся, Дэви тоже не удержался от улыбки.
Кто бы мог подумать, что самый большой злодей Запределья окажется нелепым лопоухим старикашкой в дурацком маскарадном костюме? И что знаменитая Немая Гора будет внутри похожа на пропыленный чердак мурленбургского приюта?
— Хватит ржать!!! — заорал Конрад, швынув в пленников мечом.
Пауки при этом крике приподнялись на задних лапах, а Дэви судорожно вскинул перед собой и Роном Щит, но меч все равно ударил заморока эфесом по плечу и глухо звякнул об пол у его колен… Конечно, ведь здесь, в Немой Горе, было бессильно любое волшебство, значит, Защитное Заклинание здесь не действовало!
Только тут Дэви до конца понял, во что они и вправду влипли — и ужас растекся по его жилам, как паучий яд.
Они — в Немой Горе, и у него больше нет ни храбрости берберийского льва, ни силы сотни львов, ни волшебного меча, ни возможности колдовать. Он не может даже заговорить свою рану под оплавившейся кольчугой, не может сжать в кулак левую руку, парализованную паучьим ядом… Да, Конрад — всего-навсего нелепый смешной старикашка, но перед ним Дэви так же бессилен, как Джон Мильн — перед Куси-Хватаем! Еще никогда, ни в одном из своих сумасшедших приключений они с Роном не влипали в такую безвыходную передрягу!
— Что же вы больше не смеетесь? — спросил колдун, щеря зубы в акульей ухмылке. — Эх, такого праздника у меня не бывало с тех пор, как я стер с лица земли паршивый городишко Ассагардон! Сперва исчезла Зарочная Черта — хе-хе-хе! — а вот теперь сам Маг Стрелы и сам принц Ронгхэльм стоят передо мной на коленях!
Рон вскочил на ноги так быстро, как будто пол под ним ощетинился гвоздями. Дэви тоже встал, но медленней, прихватив с собой мертвый меч; он оперся на эфес и попытался расправить плечи, хотя кольчуга давила на них солидным грузом, плечо по-прежнему отчаянно горело, а внутри у него все дрожало в ожидании броска сторожевых пауков… Нет, сильный или слабый, все равно он не Джон Мильн, он — Дэви! И он будет вести себя, как сын морского народа, и перетерпит страх так же, как перетерпел боль! Кажется, пришло время узнать, чего он стоит сам, без магических подарков своих крестных…
