Дед Илья всегда говорит: «У нас бабка командир, только успевай поворачивайся!»
Когда-то баба Таня была краснощёкая комсомолка, боевая, отважная. Вместе с дедом Ильёй она у кулаков хлеб отнимала для Красной Армии и первая в городе косу себе обстригла. Какой же, сказала, боец с косами?
Но Илюша с сомнением оглядывает бабу Таню: на её затылке седая коса скручена крендельком, щёки покрыты сетью морщинок — обыкновенная домашняя бабушка. Просто очень хорошая, лучше всех!
Попробуй, например, догадайся, что скоро захочется есть. А у неё уже обед поспел. Или вот Илюша только подумал, что ранец с жёлтыми ремешками лучше портфеля, а баба Таня уже купила ему ранец и как раз с жёлтыми ремешками.
И на комоде у неё много интересных вещей, например граммофон с зелёной трубой. Платов Второй, Илюшин батя, давным-давно вставил в граммофон электромоторчик, а баба Таня старинную трубу снимать не разрешила. Рядом с граммофоном — коробка из ракушек, а в ней — подкова, выкрашенная красной эмалевой краской. Эта подкова у бабы Тани памятная, дед Илья подарил в молодые годы. В общем, баба Таня отличная бабушка, только её никогда не переспоришь.
Так думает Илюша, сидя на ступеньке, и поглядывает наверх. Там, в батиной горнице, настежь распахнуты два белых окна и, как паруса, хлопают занавески. Он вытаскивает из кармана гнутые гвозди и пересчитывает. Вчера вечером — он точно помнит — гвоздей было одиннадцать, а за ночь их стало четырнадцать. Странно, откуда ещё три гвоздя?
— Илюша! — Баба Таня протягивает ему из окна клещи. — Сходи к погребице, вытащи из порога гвоздь, всё об него спотыкаюсь. Справишься?
Что за вопрос! Илюша кряхтит над гвоздём. Накрепко ухватывает его клещами. Напрягши руки, и ноги, и спину, тащит рывками — раз! Ну-ка ещё — два, три! Хлоп!.. Он сидит в траве. В руках — клещи. В клещах торчит гвоздь. Готово!
Баба Таня смотрит на него из окна, смеётся:
— Спасибо, внучек. Знала бы, где упадёшь, соломки бы подстелила.
Илюша не обращает внимания на такие насмешки. Он прячет гвоздь в карман и идёт за Таиской.
— Вот тебе и пятнадцатый гвоздь к делу! — кричит вслед ему баба Таня.
Илюша не оборачивается.
Они идут с Таиской в Новый город. По пути Таиска рассказывает свои новости: от папы пришла посылка — Таиске мохнатая шубка, маме меховые башмаки, дедушке Матвеюшке рыболовная снасть. А сам папа приедет осенью. Илюша рассказывает свои новости. Сегодня до приезда Платова Второго осталось уже пять дней. Хорошо бы к его приезду научиться самые длинные гвозди вбивать с трёх ударов…
И вдруг Илюшу осенило. Он поворачивается к Таиске спиной и кричит:
— Гляди скорей! Есть у меня на штанах зелёное пятно? Я вчера через забор лазал, а он крашеный!
Таиска садится на корточки:
— Нет никакого пятна.
— Значит, пока я спал, баба Таня их почистила. Значит, она три гвоздя мне в карман подложила. Значит, она мне помогает.
Таиска отмахивается:
— Да не бывает таких бабушек. Все мамы и бабушки из карманов железки выбрасывают, я тебе точно говорю!
— А моя баба Таня такая. Замечательная.
На другое утро его снова разбудил бабы Тани сердитый голос:
— Опять у нас вещи своих мест не знают? Поучить их, что ли?
Илюша выглянул в коридор. Жёлтый ящик опять стоял на окне. Кирпичики в нём были сложены наспех, крышка не задвинута. Илюша удивился:
— Да я и не брал их вовсе!..
— Вчера не брал, сегодня не брал! Что ж у них, ноги выросли?
Илюша обиделся. Он молча сунул ящик на полку и ещё ногой его пихнул. Настроение у него испортилось. Проглотив кашу, он отправился на улицу.
За калиткой играли в лапту Два Яшки — Илюшины приятели. По-настоящему-то их звали Саша и Миша. Очень схожие, оба краснощёкие, у обоих носы пёстрые от веснушек — они двойняшки. И ребята их прозвали «Два Яшки». А они сердятся, когда их так называют.
— Здоро́во, Два Яшки! — крикнул им Илюша. Ему хотелось, чтобы они рассердились, потому что он и сам сейчас был сердитый.
Но они не обратили на него никакого внимания, и тогда Илюша стал им мешать:
— А вот промажете, промажете!..
Они и правда промазали, и один и другой. И, рассердившись, стали кидать в Илюшу комками глины. Один комок стукнул Илюшу по лбу. Тогда, вконец разобиженный, Илюша принялся кричать во всё горло:
— А зато мой дед будет Новый город строить! А ваш дед не будет! Он на рыбозаводе работает, а строят только строители! Вот вам! — и ещё язык показал.
Наверное, если бы рядом была Таиска, он не стал бы так поступать. Но Таиски рядом не было. От этой мысли сделалось ещё обидней, и он крикнул:
— Мой отец тоже строит, он начальник, а ваш нет!..
И тогда из дома вышла баба Таня, такая рассерженная, какой он её никогда не видал.
— Ты что расхвастался? — крикнула она и за ухо повела его по кирпичной дорожке в дом.
— Всё равно мой дед, а не ихний! — орал Илюша.
Не слушая его криков, баба Таня привела Илюшу в кухню и стала отмывать глину с его щёк. Илюша терпеть не мог, когда кто-нибудь тёр ему лицо, особенно нос, и он стал вырываться. Баба Таня подшлёпнула его мокрой рукой:
— Да ты угомонишься?
— Всё равно мой… Всё равно мой… И батя тоже! — всхлипывал Илюша, спрятав нос в полотенце.
— Ну, твой, твой! А ты тут при чём! Ты своими руками хоть один кирпич в их дома положил, хоть один гвоздь вбил? Раскудахтался кочеток во весь голосок, а у самого гребень не вырос! — И она, сердито громыхая крышками, стала расставлять кастрюли на полке.
Из-за кочетка Илюша так расстроился, что Таиске про этот разговор даже не рассказал. А насчёт кирпичиков пожаловался:
— Я их вовсе не брал, на что они мне?..
— Давай отдадим их в ясли, — предложила Таиска.
— Ладно, — обрадовался Илюша.
Но назавтра ящика с кирпичиками на полке не оказалось.
Илюша пошёл к бабе Тане. В конце двора, на солнечной скамье, она выбивала пуховые подушки, подшлёпывала и оглаживала их шёлковые бока. Подушки уже были готовы к приезду Платова Второго, их голубые углы торчали, словно на пружинках.
— Баба Таня, а где ж кирпичики?
— Нашли себе место, — ответила она. Летучая лукавая улыбка запряталась в сетке морщин. — А тебе они зачем? Ты ж сам сказал, не маленький — играть…
— Мне-то они, конечно, ни к чему… — начал было Илюша.
— Ни к чему, так что ж ты мне голову крутишь? — ответила баба Таня. — Ступай-ка лучше нарежь в огороде лучку.
И пошёл Илюша в огород резать лук.
Баба Таня купила Илюше новые резиновые сапоги.
— Маленько просторны, ну да ничего. Осенью наденешь на двое шерстяных носков.
Как же, будет он ждать до осени!
Сегодня идёт дождь. Сильный. Вода льёт через край пожарной бочки. Жасминовый куст опустил листья и стал похож на мокрую курицу.
Илюша надел плащ и новые сапоги. Дождь бойко застучал по капюшону.
Весёлое дело — топать по лужам в сапогах. Они точно такие, как у деда Ильи и у всех староузских рыбаков, — и без воды блестят, как мокрые. И вовсе не велики: если ногу затолкнёшь вперёд — пальцы достают до носка, а передвинешь назад — пяткой упрёшься в задник. В самый раз.
В дверях сарая, нахохлившись, сидят куры и задумчиво скрипят недовольными голосами: «Какой чудак гуляет под дождём?» Кошка на крыльце брезгливо потряхивает лапой. Не понимают звери и птицы, что человек сделал себе непромокаемые ноги.
Вдруг позади себя Илюша слышит знакомый тоненький голос:
— Ой, Илюшка, ничегошеньки ты не знаешь!
У калитки в мокром голубом плащике стоит Таиска. Она никак не может справиться со щеколдой, потому что одна рука у неё спрятана под полой.
Илюша идёт открывать. Он наступает на все лужи, чтоб брызги летели во все стороны. Пусть Таиска заметит его новые сапоги! Но она не глядит на них. Лицо её испуганно.
— Какие-то чужие… неизвестные… в брезентовых плащах… ходят по Новому городу!
Сердце Илюши застучало.
— Да кто?
— Не знаю. Может, злодеи какие-нибудь. Глядят в трёхногую трубу! К нашему домику приставили полосатую палку. Навбивали в землю деревяшек вот таких… — Она вытянула руку из-под мокрого плащика и протянула Илюше деревянный колышек. Конец его был измазан землёй, на боку написаны цифры и буквы. — Я его долго вытаскивала, всё-таки вытащила! Я обратно всю дорогу за ними вслед бежала, в кустах хоронилась — посмотреть, куда они пойдут. А мама меня поймала и велела переобуться. Я все тапочки насквозь промочила, потому что…
— «Промочила»! — передразнил Илюша. — Вот в каких сапогах надо злодеев ловить!
Он поднял ногу повыше, но нога оказалась босая: сапог был просторным и остался стоять в вязкой грязи.
— Ой, — сказала восхищённая Таиска, — какие новые!
Илюша вставил ногу обратно в сапог.
