Вернулся Фелек, рассказал все, что видел, и новая надежда вселилась в сердце Матиуша.
— Сколько раз мне везло, может быть, и на этот раз повезет.
Ночью потихоньку солдаты оставили окопы и отошли к городу. Они перенесли клетки со львами и тиграми, возле которых осталась половина негров. Другая половина разошлась по всем отрядам, чтобы враг подумал, что их много.
План был такой.
Неприятельские отряды начнут стрелять по пустым окопам и, увидев, что никто не отвечает, пойдут в атаку. Обнаружив, что в окопах никого нет, обрадуются, начнут кричать «ура» и ликовать, что уже видят столицу и скоро смогут в нее вступить, грабить, есть, пить и развлекаться. И тут-то негры ударят в барабаны и начнут кричать страшным голосом, выпустят диких зверей и стрелами погонят их на врага. Там начнется паника.
И тогда Матиуш во главе конницы двинется на них, а за ним — пехота.
Бой будет ужасный, но тем лучше. Он должен дать им урок.
— Не может не удаться. Самое страшное, когда человек ничего не ожидает, веселится, и беда застает его врасплох.
Я забыл вам рассказать еще о двух вещах: солдаты Матиуша оставили в окопах много водки, пива и вина. А возле клеток положили большие груды соломы, бумаги и хвороста, чтобы зажечь все это, когда откроют клетки, и еще больше раздразнить зверей. К тому же была опасность, что львы могут броситься на войска Матиуша.
Кое-кто советовал выпустить также несколько змей.
— Со змеями лучше не связываться, — сказала Клю-Клю, — у них бывают всякие капризы, и никогда нельзя предвидеть, в каком они будут настроении. А за львов уж будьте спокойны.
Но и у неприятеля был свой план.
— Слушайте, — говорит молодой король. — Завтра мы должны быть в городе. Иначе нам придётся плохо. Мы в чужой стране, мы должны все возить по железной дороге издалека, а Матиуш — дома. Очень удобно драться вблизи от своего города, потому что все под носом. Но города опасны тем, что жители боятся войны. Значит, надо их еще больше испугать. Завтра утром самолеты начнут бросать бомбы, и жители города заставят Матиуша сдаться. Войска надо расставить так, чтобы они не могли отступать. Сзади поставим пулеметы, и, если солдаты побегут, мы начнем в них стрелять.
— Как, в своих стрелять?
— Завтра мы должны быть в городе, иначе будет плохо, — повторил молодой король. — А кто бежит с поля боя, тот не свой, а враг.
Войскам было объявлено, что завтра начинается генеральное наступление и последнее сражение.
«Нас трое, а Матиуш один, — гласил приказ. — У Матиуша нет ни пушек, ни пороха. В его столице революция. Его солдаты не хотят сражаться. Они голодные и оборванные. Завтра Матиуш будет взят в плен, а мы войдем в его столицу».
Самолеты получили приказ вылететь с восходом солнца. Были выданы бензин и бомбы.
А сзади войска поставлены пулеметы.
— Для чего? — спрашивали солдаты.
— Потому что пулеметы нужны в обороне, а не в наступлении, — говорили офицеры.
Но солдатам это не понравилось.
Этой ночью никто не спал ни в лагере Матиуша, ни в лагере его врагов.
Одни чистили оружие, другие писали письма домой и прощались с родными.
Стояла глубокая тишина, только потрескивали костры. И в этой тишине громко бились сердца солдат.
Начинался рассвет.
Еще было темно, когда неприятельские пушки начали стрелять по пустым окопам Матиуша. В лагере Матиуша это вызвало только смех.
— Переводите порох, переводите, — говорили, смеясь, солдаты.
Матиуш стоял на холме и смотрел в полевой бинокль.
— Идут.
Одни бегут, другие осторожно ползут — все новые и новые отряды выходят из окопов — сначала боязливо, потом немного смелее. Одних привлекает тишина в окопах Матиуша, а других пугает.
Вдруг в небо взвились двадцать самолетов и — прямо на столицу. Увы, у Матиуша было их только пять, так как дети больше всего интересовались самолетами и совершенно испортили их, когда хозяйничали.
Начался жестокий воздушный бой, было сбито шесть неприятельских самолетов. Но и самолеты Матиуша вышли из строя: некоторые были сбиты, а некоторые вынуждены были приземлиться.
Начало боя было таким, каким его предвидели на военном совете.
Едва неприятель занял передние окопы, как раздался победный крик:
— Ага, убежали. Испугались. У них нет пушек. Ого, как быстро убежали: даже водочку не успели захватить.
И тут и там открывали фляжки.
— Хороша, попробуйте.
Пьют, смеются, галдят, готовятся к ночевке.
— Зачем спешить, когда и тут хорошо.
Но молодой король упорно повторял:
— Мы должны сегодня быть в городе.
Подтащили пушки и пулеметы.
— В атаку!
Неохотно шли солдаты в атаку, в головах у них шумело. Но приказ нужно выполнять. А то, что неприятно, лучше сделать скорей. И вот уже открыто, во весь рост, шли они, а потом бежали на последнюю линию обороны Матиуша.
И тут грохнули пушки, застрочили пулеметы, посыпались пули и — что самое удивительное — стрелы.
И тут в лагере Матиуша раздался дикий крик. Грохнули барабаны, пищалки, литавры.
И тут черные воины выскочили из окопов. Какие-то эти негры маленькие, но, может быть, так кажется издалека? Немного их, но все же достаточно — и в глазах двоится, и в ушах шумит.
И тут вдруг львы и тигры, оглушенные стрелами и обожженные горячим железом, страшными прыжками бросились прямо на атакующего неприятеля. Сто убитых не произвели бы такого впечатления, как один растерзанный львом. Ведь такое зрелище видели солдаты впервые. Как будто клыки дикого зверя хуже, чем пуля.
Что тут творилось, трудно описать. Одни солдаты кинулись, как безумные, прямо на колючую проволоку, бросая ружья на землю. Другие бросились бежать, а в них начали стрелять свои же пулеметы, так что им казалось, что их окружили и бьют с двух сторон. Они падали на землю или поднимали руки.
Неприятельская кавалерия, которая должна была поддерживать наступление, теперь со всей силой обрушилась на своих пулеметчиков, топтала их и рубила.
Дым, пыль, смятение, никто уже ничего не видит и ничего не понимает. Так продолжалось час и два.
Когда потом историки описывали эту битву, каждый писал разное, но все они сходились на одном: подобного сражения еще не было.
— Ах, если бы еще хоть на два часа хватило пуль и пороха, — говорил военный министр.
Но ни пуль, ни пороха не было.
— Кавалерия, вперед! — крикнул Матиуш, вскочив на красивого белого коня.
Да, это был единственный выход: воспользоваться паникой и гнать, гнать неприятеля, захватить все его запасы, отбросить его от города так далеко, чтобы он не мог ни узнать, ни догадаться, что это не войско Бум-Друма, а горсточка негритянских детей и несколько десятков диких зверей из зоологического сада принесли Матиушу победу.
И вдруг, в тот самый момент, когда Матиуш поспешно вскочил на лошадь, он взглянул на город и онемел.
Нет, этого не может быть. Это какая-то страшная ошибка! Это ему только кажется. Увы, это было так.
На всех башнях города развевались белые флаги: столица сдавалась!
Уже мчались в сторону города гонцы с приказом:
— Сорвать эти белые тряпки! Трусов и изменников расстрелять.
Увы, было слишком поздно. Неприятель заметил эти лоскуты позора и неволи.
Если на войне тебе достаточно выпить одну рюмку, чтобы быть пьяным, то достаточно первого свиста пули, чтобы тут же отрезветь.
Страх, надежда, отчаяние, жажда мести ~- все это быстро следует одно за другим.
Солдаты протерли глаза. Что это? Сон или явь? Пушки Матиуша умолкли, львы и тигры лежат, настигнутые пулями. А белые флаги возвещают о том, что город сдается. Что все это значит?
И тут молодой король понял.
— Вперед!
За ним повторили это офицеры, а за ними — солдаты.
Матиуш все видел, но был бессилен.
Возвращаются — выстраиваются в шеренги — подбирают брошенные винтовки. Белые флаги исчезают, но слишком поздно.
Идут — уже перерезают ножницами колючую проволоку.
— Ваше королевское величество… — говорит дрожащим голосом какой-то старый генерал.
Матиуш знает, что он хочет сказать. Соскочив с коня, бледный как полотно, Матиуш медленно и громко говорит:
— Кто хочет погибнуть, пусть идет за мной. Охотников нашлось немного. Фелек, Антек, Клю-Клю и несколько десятков солдат.
— Куда пойдем? — спросили они.
— Туда, где стояли клетки со львами, там будет наша крепость. Там мы будем обороняться, как львы, по-королевски.
— Но мы все не поместимся.
— Тем лучше, — прошептал Матиуш. Поблизости стояло пять автомобилей. Сели, взяв с собой все, что можно, из вооружения и снарядов.
Когда отъехали, Матиуш оглянулся назад: над лагерем развевался белый флаг.
Матиуш задумался — как странно подшутила над ним судьба: он приказал, чтобы город сбросил с себя это пятно позора, а сейчас уже не город, не старики, женщины и дети, испуганные несколькими десятками бомб, а его армия, его войско, беспомощное и бессильное, сдается на милость врага.
