— Ну, ни пуха тебе ни пера! — сказал дядя Саша. — Смотри без нужды не рискуй. Твое дело — наблюдать да на ус мотать.
— Будет выполнено, дядя Саша! — Витя козырнул и отправился в путь.
Он миновал партизанские посты и углубился в лес. Кругом стояла мягкая тишина. Лучи солнца свободно пронизывали голые кроны деревьев, зайчиками играя на пестром ковре прошлогодней листвы. Шаги в таком лесу слышны далеко. Предательски шелестит сухой лист под ногой, а то, глядишь, хрустнет старая засохшая ветка, хрустнет, словно выстрелит. Если гуляешь по лесу, этот шелест и похрустывание даже приятны. Тому же, кто хочет скрытно пробраться, все эти прелести — только помеха.
Пройдя несколько километров, Витя выбрался, наконец, на старую партизанскую тропу. Идти по ней было легче, однако на тропе вероятнее была встреча с вражеской засадой. Но все в этот день шло хорошо, и к тому времени, когда усталость дала о себе знать, впереди показалась знакомая полянка, на которой партизаны обычно устраивали привал. Витя сел на замшелый камень, достал из кармана горбушку хлеба и стал понемножку откусывать от нее, старательно разжевывая, чтобы продлить удовольствие. До Старого Крыма оставалось несколько километров, но каждый из них был равен доброму десятку, пройденному по лесным просекам. Теперь на каждом шагу партизана подстерегала опасность. Он мог наскочить на фашистский патруль или встретить провокатора, от которого не так-то легко отвязаться.
Витя прислушался. Тихо. Ни лая собак, ни тарахтенья машин. Но вот среди этой успокаивающей тишины чуткое ухо различило едва слышный шорох. Нет, это не был шелест листьев. Витя привстал, вытянул шею, вслушиваясь. Потом осторожно лег на землю, припал к ней ухом. Так и есть. Где-то идет человек. Идет без осторожности, твердо и резко ступая по земле. Витя спрятался за камень. Теперь шаги были уже явственно слышны. Потом донеслось и тяжелое дыхание идущего. Раздвинув кусты орешника, на поляну грузно вышел высокий широкоплечий человек и остановился, ухватившись руками за ствол молодой акации.
Сперва Витя подумал, что человек пьян, таким блуждающим и неосмысленным был его взгляд, так неуверенно стоял он на ногах. Но вот человек выпустил из рук дерево и со стоном опустился на землю, держась обеими руками за правую ногу. Витя понял: человек ранен. Он лежал теперь лицом вниз, и чудовищным горбом выступал на его спине рюкзак с чем-то массивным и угловатым внутри.
— Дяденька! — тихо позвал Витя, высовываясь из-за камня.
Человек встрепенулся, поднял голову с черными взлохмаченными волосами и выбросил вперед руку с пистолетом.
— Кто такой? Не подходи, стрелять буду!
— Да чего стрелять-то, — мирно произнес Витя, все же отступая за камень. Свой я.
— Какой свой?
— Да свой, здещний.
Человек метнул на мальчика подозрительный взгляд, но голова его бессильно опустилась на землю. Витя подошел ближе.
— Дяденька! — тронул он за плечо незнакомца. Человек с усилием приподнялся и сел, опираясь спиной о ствол зашатавшейся под тяжестью грузного тела акации.
— Ты кто?
— Витя.
— Витя-то Витя. Это хорошо, что Витя, — утомленно произнес человек. — А вот скажи: ты меня не продашь?
— А вы меня?
— Законный вопрос. Ну что ж, давай сравняемся. Меня зовут Сергей. Больше я тебе пока ничего не скажу, не имею права.
— Остальное я сам знаю, — сказал Витя, с любопытством разглядывая Сергея. — Вы разведчик, спустились на парашюте: на телогрейке следы от лямок видны. Наверное, не раз прыгали. В рюкзаке у вас рация. А ногу или вывихнули при падении или поломали. Это, понятно, хуже.
Сергей с удивлением смотрел на Витю.
— Откуда ты такой следопыт выискался? — морщась от боли в ноге, сказал он. — Вот что, пацан. Свой ты или и нет, а я тебя не отпущу. Хочешь не хочешь, а будешь помогать.
— Да я с удовольствием! — весело отозвался Витя.
— Договорились, — Сергей опять поморщился, — Теперь давай покончим с ногой. Она у меня действительно вывихнута. Ты угадал. Вправлять умеешь?
— Учили в школе…
— Буду консультировать. Засучи-ка штанину.
Витя осторожно, стараясь не причинить боли, закатал штанину и увидел, что нога у Сергея распухла и покраснела. Он стал соображать, как нужно поступать при вывихах. Об этом говорили им в школе в санитарном кружке, и Витя почти все припомнил и пересказал разведчику.
— Добре, — сказал Сергей. — Прилежный мне попался ученик. Теперь действуй.
Витя проделал все так, как когда-то его учили. Но только он, напрягая все силы, дернул Сергея за больную ногу, вправляя ее на место. Сергей глухо вскрикнул и потерял сознание. Витя испугался. Он схватил парашютиста за руки, пытаясь сделать ему искусственное дыхание. Но Сергей уже открыл глаза.
— Ничего, сейчас пройдет, — сказал он, будто успокаивая себя. Боль в самом деле уже начала потихоньку утихать. Сергей полежал некоторое время, отдыхая, потом обратился к Вите.
— Ну, что ж, парень, — сказал он, силясь изобразить улыбку на лице. — Лекарем ты оказался неплохим. Без тебя пропал бы я. Так и запишем. А теперь помоги подняться… помоги подняться.
— Полежите еще, вам нельзя так, сразу, — возразил Витя.
Но Сергей не согласился:
— Пора, парень. Дело не ждет.
Он, скрипя зубами от ноющей боли в ноге, поднялся, и, опираясь на палку, сделал несколько шагов.
— Ничего, разойдусь.
Солнце уже было в зените, когда они добрались до старой заброшенной землянки.
— Моя резиденция, — усмехнулся Сергей. Боль в ноге стала не такой резкой, и разведчик повеселел.
Витя помог ему снять рюкзак. В нем, как он и предполагал, была рация. Устанавливая ее, Сергей попросил Витю:
— Ты выйди наружу, постереги. Мне немного поработать надо. Главное, чтобы врасплох не застали. — И Сергей положил на скамейку возле себя четыре ручные гранаты.
Витя вышел из землянки. Едва он остался один, сомнения охватили его. Правильно ли он поступает, задерживаясь здесь? Ведь дядя Саша ждет сообщений о том, что делается в Старом Крыму. Партизанский наблюдатель, оставленный в городе, тоже ждет не дождется связного из отряда. Но как же с этим, с парашютистом? Ведь он не партизан, а наверняка боец Красной Армии. И задание у него, пожалуй, поважнее. Что ж, оставить без помощи?
Его сомнения разрешил сам Сергей. Он позвал Витю в землянку. Вдвоем быстро упаковали рацию.
— Проводишь меня и иди своей дорогой, — сказал Сергей.
Витя попытался уговорить его остаться в землянке, отдохнуть.
— Не время, — коротко бросил Сергей и захромал к выходу.
Долго брели по сумрачному лесу. Сергей все сильнее припадал на вывихнутую ногу. В Косой балке, на косогоре, нашли обвалившийся окоп, и Сергей сказал, что останется здесь. На два дня хватит продуктов, а там придет помощь. Они старательно углубили и поправили окоп, выгребая землю банкой из-под консервов.
— Если ничего не случится, а я отлучусь по делам, то положу вот здесь записку, — Сергей показал на корневище дуба. — Не будет записки, значит, стряслась беда.
На этом и расстались.
А тем временем в штабе Крымского фронта оперативный дежурный разведотдела читал только что расшифрованную радиограмму. Разведчик Сергей Орлов, заброшенный в старокрымские леса на парашюте, сообщал, что прибыл на место благополучно. Сведения, полученные разведчиком, были чрезвычайно важны. Он передавал, что в Старом Крыму действует карательная группа гестапо «ГФП-312» («Гейхаймфельдполицай»). Возглавляет ее комиссар Вальтер Хюбнер. Агенты пытаются проникнуть в партизанские отряды, партизанские группы. Особенно злобствует переводчик Михельсон по прозвищу «Косой». Разведчика постигла неудача — связной не пришел на условленное место встречи. Видимо, арестован. Разведчик ждет нового связного, а пока забазирует рацию и укроется на явке номер три.
Сообщение было настолько важным, что дежурный тотчас же доложил его начальнику разведотдела. Через полчаса группе советских парашютистов, дислоцирующихся в крымских лесах, было передано приказание выслать на встречу с разведчиком связного.
Самый юный из парашютистов и самый надежный связной Павлик Мансуров ничего этого не знал, когда его разбудил посыльный командира.
— Твой шеф прибыл, — такими словами встретили его в Штабе.
— Дядя Сережа?
Павлик не раз был связным у радиста Орлова. Вместе они исходили всю степную часть Крыма. Орлов был смел и осторожен, добр и требователен. Павлик сильно привязался к нему. Поэтому он встретил известие о появлении разведчика с радостью. Узнав место явки, той же ночью отправился в путь.
Павлику шел уже пятнадцатый год, но он был маленьким и щупленьким, так что на вид ему едва давали двенадцать. Может быть, от природы был он таким низкорослым, а возможно, сказалось перенесенное горе. Отец его — лейтенант — служил на границе и геройски погиб в первых же схватках с врагом. Известие о его смерти пришло в тот день, когда гитлеровцы уже подступали к городку, в котором провел детские годы Павлик. Вскоре враг занял город, и фашисты расстреляли мать Павлика — коммунистку. Мальчик бежал. С трудом он перешел линию фронта и стал сыном полка. Но полк был разбит, и Павлик опять скитался по лесам, пока не пристал к группе разведчиков-парашютистов, заброшенных в район Старого Крыма. Все, что он пережил, было мучительно, но это же научило его не бояться врага, уметь скрываться от него, хитрить и выведывать тайны противника. Так стал он незаурядным разведчиком и связным.
