вечность прежде чем к Тимми вернулось прежнее обличье. Боггарт выглядел неважно: он побледнел, съёжился и хватал ртом воздух.
— От-пус-ти…
— Не слышу.
— Про-шу по-ща-ды, — просипел Тимми. Только тогда Орсон, разжав пальцы, объявил:
— Поединок окончен. Победа за мной.
Тимми шлёпнулся на пол, поджав лапки, до ушей Элмерика донеслось частое всхлипывание. Спустя мгновение боггарт (а боггарт ли ещё?) уже рыдал, спрятав лицо в ладонях. Первой к нему бросилась Воробейка. За ней — Мод и Мод. Последним — Усач. Теперь Элмерику удалось рассмотреть каждого из брауни, но он всё равно не понял, как Энджи умудряется отличать их друг от друга. Ну ладно, положим, парни и девицы разные — тут не поспоришь. Всё-таки нагишом ходят…
Брауни утешали своего предводителя: гладили по плечам, по всклокоченным волосам, Усач протянул печеньку и Тимми вцепился в неё обеими руками.
— П-прости, — Орсон смутился, глядя на слёзы своего соперника, и снова начал заикаться. — Я кажется п-перестарался.
— Забирай, — Тимми подтолкнул к нему платок. — Как вернёшься, иди прямиком на сеновал: там спит мёртвым сном твоя Линетта.
— Не было там никого, я проверяла! — крикнула Энджи, сжимая кулачки.
— Ха! — бывший боггарт задрал нос. — Разумеется, она заколдована и потому невидима. Но тот, кто с платком придёт, — да увидит.
— Ох, н-надеюсь, мне не п-придётся её целовать, чтобы п-пробудить? — пробормотал Орсон.
— А ты разве не хочешь? Я-то думал, она твоя невеста.
— Н-нет!
Элмерик невольно улыбнулся, услышав в голосе приятеля неподдельный ужас.
— Значит, сестра? — Тимми поскрёб в затылке. — Или ещё какая родственница?
— Н-нет же.
— Тогда зачем ты рисковал жизнью ради неё?
Все брауни уставились на Орсона. Даже Элмерику стало неуютно — того и гляди дырку прожгут своим любопытством. По правде говоря, он тоже мечтал услышать ответ на этот вопрос. И получил его.
— Это ради Энджи, — Орсон щёлкнул девочку по носу. — Она н-напоминает меня в детстве. Мне тоже н-никто не верил. Говорили, мол, п-плету н-небылицы п-про страшных фейри. А всё было п-правдой.
Он показал брауни изрезанные огамом руки и те дружно закивали, глядя на старые шрамы.
— Пф, человеческие чувства! — Тимми сплюнул на пол. — Я решил, что больше не буду их испытывать.
— Значит, и обижаться больше не будешь? — Энджи шагнула к нему и, не дожидаясь ответа, затараторила. — Прости меня, Тимми. И вы все тоже простите. Я очень-очень хочу, чтобы вы вернулись.
Джилл Воробьишка запрыгала на месте, но остальные строго глянули на неё, и та притихла. Колючка же покачал головой.
— Нет. Однажды покинув дом, брауни никогда туда не возвращаются.
— И куда же вы теперь пойдёте? — у Энджи задрожали губы.
— Найдём себе другое жилище, — вздохнула Джилл.
— Или подадимся в вольные фейри Чёрного леса, — Бесхвостая Мод озорно блеснула глазёнками.
— Угу. Дорог в мире много, — поддакнула её хвостатая подруга. — Мы не должны цепляться за прошлое.
Они обнялись, и каждая украдкой смахнула слезинку из уголка глаза.
— Что-то заканчивается, что-то начинается, — прогудел Дубовый Усач, а Тимми Колючка, закатив глаза, пробормотал:
— Ненавижу прописные истины ещё больше, чем долгие проводы.
Он хлопнул в ладоши — и брауни исчезли. А небо на востоке уже начинало светлеть.
* * *
Всю дорогу до деревни Орсон нёсся, как угорелый, Элмерик едва поспевал за ним. Запыхавшись, они вбежали на двор, на мгновение остановились, чтобы перевести дух, переглянулись и бросились к сараю.
На сеновале Элмерик сперва никого не увидел. Ну конечно — платок-то был у Орсона.
Бард прикрыл один глаз, сосредоточившись на Истинном зрении, и только тогда заметил лежащую в сене Линетту. Лицо девушки было спокойным, даже безмятежным, только вот грудь не вздымалась и не опускалась, как обычно бывает у спящих. Последняя искорка жизни, что тлела в ней, вот-вот должна была угаснуть. Но Орсон успел в последний миг: положил платок Линетте на лоб, разгладил складки… и ничего не изменилось.
— Её нужно поцеловать, чтобы разрушить чары, — шёпотом напомнил Элмерик.
— А без этого н-никак? Сам и целуй тогда!
— Но это ты сражался и победил. Значит, только тебе под силу развеять злые чары, — Элмерик пожал плечами. Нет, ну чего он артачится? Линии хороша собой. А хранить верность Келликейт, которая дала тебе от ворот поворот, — глупо. К тому же, это всего лишь один поцелуй…
Орсон, зажмурившись, наклонился к Линетте и коснулся губами её губ. Даже это у него вышло с почтением.
В этот миг в сарай ворвалась отставшая Энджи и расплылась в улыбке — её сестра как раз сделала глубокий вдох.
— Теперь всё в п-порядке, — заверил девочку Орсон.
— Может, теперь вы всё-таки будете вместе, — Энджи подмигнула ему. — Вы же уже целовались.
— Эй, это не т-то, что ты д-думаешь!
Забавно было видеть, как здоровяк заливается краской.
— А вот я соседям расскажу — и тебе как честному человеку придётся на ней жениться!
Элмерик ахнул — ну и лиса! Ох, не зря он ещё при первой встрече усмотрел в девчонке скрытое коварство.
— Ты обещала больше не врать, — с укоризной сказал Орсон. Энджи потупилась.
— Угу… но я же не со зла! Просто хочу, чтобы все были счастливы.
— Насильно мил не будешь, — вздохнул Элмерик.
Боги, конечно, сильно лопухнулись, когда создавали этот мир. Ну кто и зачем придумал такую глупость, как невзаимная любовь? Будь Элмерик на их месте, он оставил бы только счастливую. Такую, чтобы один раз и на всю жизнь.
Веки Линетты дрогнули, девушка просыпалась, и Орсон заторопился.
— Мы п-пойдём, п-пожалуй.
— Останьтесь хотя бы на завтрак! Линии наверняка захочет вас отблагодарить.
Элмерик видел, что Орсону не хочется соглашаться, но и отказать тоже тяжело, поэтому он вмешался:
— Она, скорее всего, ничего не помнит. И это к лучшему. Говорят, те, кого похищали фейри, часто не могут избавиться от тоски и рано умирают. Но ты ведьма, сможешь защитить сестру. Пускай она думает, что видела странный сон. А ты лучше сама приходи в гости на мельницу… Пойми, наконец: Орсон не хочет давать твоей сестре ложную надежду.
Энджи нехотя кивнула.
— Я понимаю. Мы не должны цепляться за прошлое. Дорог в мире много: что-то заканчивается, что-то начинается… так ведь говорят мудрые фейри?
Наскоро попрощавшись, Элмерик и Орсон вышли на улицу и отправились забирать брошенную у ручья телегу. К счастью, ко всему привычная лошадка мастера Патрика никуда не ушла и не забрела в придорожную канаву, только немного объела кусты.
Элмерик уселся на козлы, чмокнул губами:
— Н-но!
Мерный цокот копыт убаюкивал. Орсон вскоре захрапел, свернувшись калачиком на дне телеги. А Элмерик думал: может, его другу теперь станет легче? Ведь
