– А у меня есть, – выпалил дежурный.
– Может, вы знакомы с директором?
– Должен вам сказать, директор в цирке – не фигура.
– Тогда, может, с кассиром?
– Тоже нет.
– Тогда с дирижёром оркестра?
– Опять не угадали. Я, знаете ли, знаком с таким лицом, которое поможет всё наилучшим образом устроить.
– Сдаюсь, – ответил Фердинанд, – опять не угадал.
– Мой хороший приятель работает рассыльным в самом большом цирке. Вы пойдёте к нему…
– Ну и дальше? – спросил Фердинанд.
– Пойдёте к нему, и он велит директору с вами поговорить. Тогда вы растолкуете что и как и скажете директору, что умеете говорить стихами, что вы вообще забавный малый. Может, он и вставит вас в номер.
– А это очень больно, когда вставляют в номер? – спросил, слегка робея, Фердинанд.
– Больно? Так ведь "вставить в номер" означает включить в программу. Вы что, не знали?
– Не знал, – признался Фердинанд.
– Когда артист делает что-нибудь в цирке или на эстраде, не говорят, что он выступает, а говорят, что его вставили в номер. Звучит солиднее.
– Я люблю, когда солидно звучит, – заметил Фердинанд. – Я побежал!
– Минуточку!.. Сейчас я вам напишу записку к своему приятелю, – заявил дежурный, взяв ручку и с важным видом макая перо в чернила.
Директор цирка принял Фердинанда без промедления.
– Что вы умеете? – спросил он, раскуривая трубку.
– Я умею сочинять экспромтом стихи, – сказал Фердинанд.
Директор окутался клубами табачного дыма.
– Стихи, стихи… – пробурчал директор. – Это не чудо сочинять экспромтом. Я многих знаю, которые сочиняют.
Фердинанду стало не по себе.
"Вот тебе и на! – подумал он. – Придётся, Фердинанд, познакомиться тебе с тюрьмой. Не заработаешь на стихах – угодишь за решётку, с судом шутки плохи".
– Можно, разумеется, сочинять и стишки, – послышался голос из табачного облака. – Но надо сопровождать это каким-нибудь трюком. Вы понимаете, что значит "сопровождать трюком"?
– Сопровождать – значит сопровождать, – сказал, не задумываясь, Фердинанд, – а трюком – это… – И тут он запнулся.
– Трюком в цирке называется, как бы это вам сказать… – Директор помедлил, подбирая подходящее слово. – Короче говоря, под словом "трюк" подразумевается трюк. Вы меня понимаете?
– Мне кажется, понимаю, – поспешно согласился Фердинанд, который старался произвести на директора как можно более благоприятное впечатление.
– Так вот. Дело заключается в том, чтоб номер был интересным и оригинальным. Надеюсь, Великолепный, вы знаете, что значит "оригинальный"?
– Откровенно сказать, не очень, – признался Фердинанд, который опасался всякого незнакомого слова, считая, что может попасть впросак.
– Оригинальный – это значит единственный в своём роде, такой, какого до сих пор никогда не было.
– Как вы считаете, директор, я оригинальный? Единственный ли я в своём роде? Такой ли я, какого до сих пор никогда не было? – одним духом выпалил Фердинанд.
Директор вышел на минуту из облака табачного дыма и стал разглядывать Фердинанда. Он обошёл его несколько раз вокруг, затем приблизился настолько, что Фердинанду показалось, будто он его обнюхивает.
– Несомненно, Великолепный, в своём роде вы единственный, вы такой, какого до сих пор никогда не было. Одним словом, вы оригинальный! – заявил директор, завершив осмотр.
– Урра! – закричал Фердинанд.
– Да вы особенно не радуйтесь, – охладил его пыл директор. – Вид – это ещё не всё. Вид у некоторых оригинальный, а способности к искусству весьма средние, а то и вовсе никаких.
Сказав так, директор сделал несколько шагов назад и вновь погрузился в своё облако. Фердинанду даже показалось, что он общается с таинственным духом, обитающим среди тумана, который то появляется оттуда, то исчезает.
– Итак, вы утверждаете, что можете сочинять экспромтом стихи? осведомился исчезнувший в своём облаке директор.
– Совершенно справедливо.
– Где до сих пор случалось вам выступать?
– В разных местах…
– Ну всё-таки? – настаивал директор.
– В основном в частных домах…
– У тётушки на именинах?
– И даже очень часто! – с гордостью подтвердил Фердинанд. – Вы себе не представляете, сколько у меня тётушек.
– Выходит, вы просто любитель?
– Да, да, я большой любитель этого дела.
– Вы меня не поняли, – сказал директор. – Впрочем, неважно. Видите, сочинение стихов только тогда имеет смысл, когда из этого можно было сделать интересный номер. Допустим, публика станет задавать вам вопросы, а вы будете отвечать на них стихами.
– Пожалуйста, пусть публика задаёт вопросы.
– Но и это ещё не всё, – заметил директор. – Будет неплохо, если одновременно с этим вы станете делать гимнастические упражнения на трапеции под куполом цирка…
– Я согласен, – упавшим голосом сказал Фердинанд.
– Держась одной только рукой за трапецию…
– Мне уже всё равно, могу и одной…
– За трапецию, которая раскачивается взад и вперед?..
– Пусть себе раскачивается, – согласился Фердинанд.
– А вы в этот момент будете висеть вниз головой…
– Ладно, пусть вниз головой!
– Тогда всё в порядке! – радостно воскликнул директор, появляясь из дыма. – У нас есть сенсационный номер для ближайшей программы!
– Минуточку, директор, – холодно возразил Фердинанд. – Номера пока ещё нет.
– За чем же дело стало? – удивился директор. – Может, вы испугались?
– Испугался? – рассмеялся Фердинанд. – Что за мысль пришла вам в голову, директор? Никто из Великолепных ещё не ведал страха.
– Тогда объяснитесь! – воскликнул директор, размахивая своей огромной трубкой.
– Всё это не так существенно. В иной ситуации я б и не заикнулся об этом… Мне хочется знать, сколько денег за сочинение стихов экспромтом в ответ на заданные публикой вопросы в положении вниз головой, ухватившись одной рукой за трапецию, которая раскачивается взад и вперёд под куполом цирка, могу я заработать?
Директор выпустил изо рта огромный клуб дыма.
– Что же… – сказал он. – Я могу предложить вам сто тысяч злотых.
– Слишком много, – помотал головой Фердинанд.
– Вы это серьёзно? – осведомился директор.
– Совершенно серьёзно. Предложите мне половину этой суммы.
– За такой номер вы требуете всего-навсего пятьдесят тысяч злотых? удивился директор.
– Этого мне вполне достаточно.
– Подпишем тогда контракт.
– Подпишем.
Когда контракт подписали, директор протянул Фердинанду руку.
– Я рад, что вы будете в моей труппе! Если желаете, мы можем подписать контракт еще на одну программу.
– Это от нас никуда не уйдёт, – пробурчал Фердинанд. – Будем надеяться, что с телевизором меня больше не накроют…
– Это вы о чём? – спросил директор. – Не слышу.
– Это я так, – ответил Фердинанд. – Ничего особенного.
– Прошу вас убедительно только об одном, Фердинанд: начните репетиции как можно скорее.
– Можете быть спокойны, – заверил директора Фердинанд. – Начну с сегодняшнего дня, особенно буду разучивать эту позу вниз головой…
Когда хозяин с хозяйкой вернулись вечером домой, Фердинанд лежал в кресле в весьма странной позе: задние лапы вместе с хвостом – на спинке, а передние вместе с головой – на полу у самых ножек. Кресло стояло перед включённым телевизором.
– Опять ты забыл выключить телевизор! – сказала хозяину хозяйка. – В который уже раз…
– Забыл, ты полагаешь? – отозвался хозяин. – Ничего подобного! Я нарочно оставил включённый телевизор, чтоб Фердинанд без нас не скучал.
– Так ведь он спит…
– Спит?
– И вдобавок в такой странной позе, посмотри: головой вниз.
– В самом деле, – сказал хозяин, приблизившись к креслу. – Да и вообще он странный пёс, этот наш Фердинанд. – И, хлопнув Фердинанда несколько раз по спине, хозяин со смехом крикнул: – Эй, Фердинанд, проснись!
– Осмелюсь доложить, – сказал адъютант, вытянувшись в струнку перед Фердинандом, – только что получено сообщение: в ближайшее воскресенье на Площади Увеселений состоится большой парад.
Фердинанд глянул краешком глаза в зеркало, висевшее рядом на стене, и с удовольствием убедился, что на нём генеральский мундир, весь раззолоченный, с галунами, с множеством блестящих пуговиц, орденов и аксельбантов.
"Как забавно, – подумал Фердинанд, – никогда в жизни не носил такого мундира. Признаться, он мне к лицу".
– Согласны ли вы, генерал, принимать в воскресенье парад? – спросил, замирая перед Фердинандом, адъютант.
– Что за глупый вопрос! – ответил Фердинанд. – Конечно, согласен. Принимать парад – дело приятное. А вы кто такой?
– Ваш адъютант, генерал, – ответил молодой человек, вытягивая руки по швам.
