– У нас на заборе? А я не видел.
– Да нет. Когда по-настоящему, то не пишут.
– А у тебя любовь в Лену Весник?
– Ага.
– Подумаешь, новость! Я про это и без тебя давно знаю. У меня тоже любовь в Нинку Мумию.
– У тебя просто так, понимаешь?
– Как просто так?
– Ну, так, просто так. А у меня взаправду. Даже кондукторша заметила.
– Ну да! Как она заметила?
– Видишь, какой я худой и бледный? Видишь?.. Это верный признак.
– Да, я тоже читал, что это верный признак… А ты разве худой и бледный?
– Ага. Это я сейчас запачканный, поэтому незаметно.
– А еще надо, чтоб глаза блестели, – загорелся Зебрик. – Я читал: «И у него заблестели глаза, и он обнял маркизу».
Зебрик процитировал абзац из «Королевы Марго».
– А у меня блестят? – спросил Санька.
– У тебя?.. – он долго вглядывался, отходил назад, подходил ближе, прищуривался. – И у тебя блестят.
– Я так и знал. Вот видишь!
Выходило, по всем приметам, что это действительно любовь. Зебрик искренне сочувствовал. Настоящий друг всегда умеет сочувствовать. Зебрика щекотало веселое настроение, но он наморщил лоб и даже несколько раз тяжело вздохнул – совсем как его мама:
– Жизнь – запутанная штука.
Санька еще раз провел рукой по лицу – и на носу, на лбу, на щеках перемешались черные полосы от угля и белые от краски. Он стал похож на клоуна. В другой раз можно было бы посмеяться, но сейчас… И Зебрик напустил на свое лицо еще более скорбное выражение. Санька сел на перевернутую тележку:
– Что теперь делать?
И тут Зебрика осенило:
– Теперь ты должен прославиться, – решительно заявил он.
– Зачем?
– Чудак, чтоб Лена Весник сказала: «Ах!»
– А как я прославлюсь?
– Придумай, что-нибудь гениальное.
– Сразу придумать?
– Конечно, – вдохновенно блеснул очками Зебрик. – Если б у меня была любовь, я бы сразу придумал. Ты не бойся: все гениальное просто, – процитировал Зебрик вычитанную из занимательной химии фразу. – Знаешь, английский инженер Макинтош надел один раз на себя резиновый плащ, и этот плащ назвали макинтошем. А Ньютон, когда ему надо было что-нибудь придумывать, садился под яблоню и ждал, когда ему на голову свалится яблоко. Оно его как треснет, а он раз – за карандаш и запишет новый закон.
– Так ему было хорошо: у него яблони в саду росли. А у вас нет ни одной, – протянул Санька. – А если б и были, все равно год целый лета ждать надо.
– До лета? – переспросил Зебрик.
Что бы делал Санька, если бы у него не было такого верного друга! Зебрик весь просто светился вдохновением, когда спросил «до лета?». Ничего не говоря, он сбегал в дом и минут через пять вернулся с яблоком.
– Мама купила для компота! Садись! Сейчас ты сразу придумаешь.
Санька сел на тележку и закрыл глаза. Прошла минута, две, Санька не выдержал и открыл глаза.
– Скоро? – спросил он.
– Сиди смирно, – приказал Зебрик. Он стоял над другом и держал над его головой в вытянутой руке краснобокое яблоко. Санька снова зажмурился, прошла еще минута, и вдруг яблоко свалилось на голову.
– Ну? – заботливо наклонился Зебрик. – Придумал?
– Нет! – медленно произнес Санька и потрогал голову – не вскочила ли шишка.
– Давай теперь я, – предложил Зебрик.
Санька протянул яблоко и стал выбирать, на какую из двух макушек его опустить. Так и не решив, уронил яблоко, и оно ударилось между макушек.
– Ну? – спросил Санька.
– Верный способ, – ответил Зебрик.
– Придумал?
– Ага. Мы будем делать не трехколесную самоходную тележку, а настоящую машину, – он почесал голову.
– У-у-у, – недовольно протянул Санька, – я думал, правда, – и тоже почесал ушибленное место.
– Все великие люди всегда боролись, потому что им не верили, – обиделся Зебрик. – Нам же все равно покупать мотор от машины? Все равно! Чем его тратить на какую-то маленькую тележку, лучше уж делать настоящий автомобиль. Это называется рентабельностью. И будет решена транспортная проблема.
– А где мы остальные части возьмем?
– Купим.
Санька еще сомневался, а Зебрик сунул в карман ньютоново яблоко и побежал к отцу узнавать адрес технической библиотеки. Потом они договорились, что Зебрик возьмет чертежи машины в технической библиотеке, а Санька пока подумает, где взять денег на мотор и на кое-какие остальные детали, и ребята разошлись в разные стороны.
Пока Санька катался на трамвае и решал транспортную проблему, обед у бабушки Наташи успел три раза подогреться и остыть.
– И где ты только пропадаешь? Мыслимое ли дело до таких часов не есть?
– Я у Зебрика был.
– То-то же, что у Зебрика.
Пока бабушка подогревала картошку и кипятила молоко, Санька расчистил место на кухонном столе и положил рядом двух графов. Сонькина книжка была порядком потрепана, Леночкина совсем-совсем новая. Санька сейчас не собирался читать, он только хотел сравнить книжки.
Бабушка помешала картошку, и ей показалось, что картошка подгорает. Она достала с полки бутылку с подсолнечным маслом и замешкалась, закрывая дверцу висячего шкафчика. В это время крышка на кастрюле с молоком шевельнулась, как живая.
– Баашка! – крикнул Санька. – Молоко!
Бабушка охнула, одну секунду искала, куда поставить бутылку с маслом, чтобы освободить руки, и поставила на книжку.
Санька оторопело смотрел на бутылку. Две мысли сразу мелькнули у него в голове. Первая мысль была гениальная. Он вспомнил, что если сдать такую бутылку в магазин, за нее дадут 12 копеек. А за бутылку из-под кефира – 15. А за разные склянки-банки еще, наверное, больше. А за бутылки из-под шампанского? А за пузырьки? У Зебрика одних бутылок из-под шампанского в сарае штук сто. И пузырьков – уйма. В общем, первая мысль была такая: «Эврика! Финансовая проблема решена!».
Вторая мысль была простая: «Что теперь будет с книжкой?»
Когда Санька схватил бутылку, он увидел, что на щегольской обложке Леночкиного «Графа Монте-Кристо» остался жирный полумесяц.
– Баашка! – крикнул в отчаянии Санька. – Что ты наделала?
– Боже мой, – всплеснула бабушка руками, и ее усатая родинка виновато вздрогнула.
Санька осторожно взял книжку обеими руками и протянул, как обвинительный документ:
– Ты думала, это картошка, да?.. Ты собиралась ее поджаривать, да?
Бабушка схватила полотенце и хотела вытереть пятно. Санька в ужасе отстранился:
– Размажешь!
– Да что ж я такая старая дура, – ругала себя бабушка. – Слепая стала, ничего не вижу. Ты уж извини, внучок, свою старую бабку.
Она села на табуретку, вытерла фартуком глаза. Они у нее были такие усталые, выцветшие, наверное, от слез. Бабушка говорила, что во время войны ей много пришлось плакать.
– Баашк, ты что? Не надо, тебе нельзя плакать.
– Я не плачу.
– Ты из-за книжки, да?
– Что ж я такая слепая дура…
– Ты не виновата, – вздохнул Санька. – Ты мне говорила не читать за обедом, говорила? Любой дурак скажет, что я сам виноват.
Санька подошел совсем близко к бабушке и легонько тронул ее за плечо, чтоб она перестала волноваться. Бабушка Наташа погладила Саньку, взъерошила ему выцветший, похожий на мочалку чуб.
– Взрослый уже стал. Жалеть свою бабку научился.
Бабушку Санька утешил, а самому ему утешиться было нечем. Жирный полумесяц обезобразил всю обложку. Как отдавать такую книгу Капельке?
Зебрик принес из библиотеки учебник шофера третьего класса и сидел с карандашом в руках, подсчитывая нужные им детали.
– Карбюратор – надо, – бормотал он, – глушитель – не надо, тормозная система – не надо. Тормозить необязательно.
– Насколько я понял, – хмыкнул отец, оторвавшись от газеты, – вам, кроме колес, ничего не надо.
– Кроме колес, мотора и карбюратора, – уточнил Зебрик. – И еще кое-каких деталей.
Вечером Санька пришел к другу. И хотя он был очень расстроен своим несчастьем, все-таки первым делом потащил Зебрика в сарай, где лежали бутылки из-под шампанского.
– Это же так просто! – обрадовался Зебрик. – Бутылки ведь у всех есть. Я же говорил: все гениальное – просто.
– Да знаешь, – вздохнул Санька, – я сам как удивился, что такое придумал.
Они вернулись на кухню, взяли чистый лист бумаги и принялись подсчитывать. И, наверное, они никогда не были так старательны на уроках арифметики, как сейчас на кухне над своими удивительными расчетами, И уж, наверное, никогда арифметика не приводила их в такую растерянность. Если верить цифрам, чтоб купить мотор и еще кое-какие мелочи, надо собрать 1402 с половиной бутылки из-под кефира и 1516 из-под ситро.
Покончив с общественным делом, подсчитав общественные бутылки, Санька решил, что может поделиться с другом своим личным горем. Он достал из-за пазухи завернутую в газету книгу и молча положил на стол.
– Что? – не понял Зебрик.
– Разверни… Видишь?.. Бабушка бутылку поставила. Как я буду теперь отдавать?
– Постное масло? – тоном знатока поинтересовался Зебрик.