Из полутора тысяч профессий, указанных в справочнике и включавших такие экзотические, как змеелов и дегустатор чая, Славику не нравилась ни одна. Он страстно мечтал стать диск-жокеем. Каждую ночь ему грезился полумрак дискотек, где в оглушающем грохоте стереосистем и в сумасшедшем мелькании разноцветных прожекторов жарко колышется призрачная масса танцующих. Но вот вспыхивает самая мощная лазерная пушка, и на сцену с микрофоном в руках выскакивает он, Славик Сердюк, злой и красивый. «А сейчас, — хрипло кричит он в микрофон, — для вас будет петь и играть нестареющая группа «Водолей» во главе с их бессменным лидером, бас-гитаристом Иннокентием Барским! Для вас, специально для вас они исполняют свой самый популярный шлягер под названием „Улыбка динозавра”». Толпа восторженно ревет, а Славику кажется, что он сам и есть тот непревзойденный бас-гитарист, которого рвут на клочки у выхода из концертного зала восторженные поклонницы.
Впрочем, мама Сердюк придерживалась иного мнения о будущем сына. Ни о каких диск-жокеях она и слушать не хотела, твердо решив, что Славик поступит в торговый институт. Помня о том, что конкурс в этот институт выше, чем даже в университет, она уже сейчас наняла ему репетиторов по всем необходимым предметам.
Коля подошёл к неподвижно стоящему Славке, соображая, с чего бы начать разговор. Но тут Славик снял наушники и, презрительно оглядев Колю, сказал:
— Ну, ты чего тут, клоп, пылишь? Кислород поглощаешь? А?
— Да я так, ничего, — несколько растерялся Коля. — Собака вот у тебя красивая. — Он кивнул в сторону коричневой мохнатой собаки, деловито обнюхивающей тонкий ствол молодого вяза. — Я вот думаю: неужели это чау-чау?
— Ну, допустим. Тебе-то что?
— Ух ты, здорово! Это ж редчайшая порода! Я никогда живыми их не видел. Только на картинках. А вот правду говорят, что у чау-чау синий язык? Даже не верится!
— Сюзи! Ко мне! — позвал Славик. Закормленный пёс повернул голову и неторопливо подошёл к хозяину.
— Голос, Сюзи, голос! — приказал Славик.
Собака подумала и лениво тявкнула два раза, вывалив действительно синий язык. Как успел заметить Коля, язык прекрасно гармонировал по цвету со строчёной панамкой Славика.
— Видал-миндал, — не без гордости произнёс Славик.
— Сила! — сказал и вправду удивлённый Коля. — И главное — так к твоей шляпе подходит. И к штанам…
Славик довольно хохотнул и доверительно добавил:
— Да, за эту псину мать триста рубчиков отстегнула.
— Триста?! — с неподдельным изумлением переспросил Коля. — Зачем же вам такая дорогая собака? Она, наверное, дом хорошо сторожит?
— Как же, сторожит! Это мы её сторожить должны. Чтоб не спёрли.
— А что же она у вас делает?
— Ничего. Ветчину жрёт да на двор ходит.
— Понимаю, — сказал Коля. — Вы просто очень любите животных.
Славик сдвинул панамку на глаза и, посмотрев на Колю сверху вниз, произнёс:
— Да, мы очень любим животных. И растения.
— А у вас ещё кто-нибудь есть? — спросил Коля. — Ну там, кошка или рыбки?
— Рыб нет, — сказал Славик. — Есть птица. Попугай называется.
— Ух ты! Попугай! — притворно удивился Коля. — А он у вас говорящий?
— Естественно, — как бы обидевшись, сказал Славик. — Других не держим.
— Вот бы посмотреть, — мечтательно сказал Коля. — Я ещё ни разу живых говорящих попугаев не видел. В кино только и по телевизору. Да и то, мне кажется, их там актёры озвучивают.
Славик наклонил голову набок и, словно прицениваясь, осмотрел Колю с головы до ног.
— За просмотр деньги платят, — сказал он. — И вообще, откуда ты такой наглый взялся? Как зовут?
Коле было неприятно, что с ним так разговаривают. Он открыто посмотрел на расписного Славика, и ему вспомнился где-то вычитанный афоризм древнего мудреца: «Человек есть существо о двух ногах и без перьев». Хотя в данном случае были и перья. Да ещё какие! Коля усмехнулся, но, вспомнив о важном деле, ради которого он тут стоит, как ни в чём не бывало ответил:
— Меня зовут Коля.
— Коля? — переспросил Славик. — А не врёшь? А вдруг тебя Петей зовут? Или Никифором? Ладно, ладно, шучу. Пойдём зайдём ко мне. Так и быть, покажу тебе говорящую птицу. Люблю нахалов.
Славику нравилось, когда им или его вещами восхищались. Впрочем, если кто и восхищался, то вещами. Но Славик не вдавался в тонкости и особенно не отделял себя от своих вещей. Таким же образом он оценивал и других людей. Если человек сидит за рулём собственного «мерседеса» или «Волги», то этого уже достаточно.
— Скидавай галоши, — приказал Славик, когда они вошли в квартиру. — Вьетнамский паркет, он грязи не любит.
Коля покорно снял свои видавшие виды башмаки с разноцветными шнурками и с любопытством посмотрел на отливавший тёплым янтарным блеском пол. Благородный рисунок паркета напоминал Георгиевский зал Эрмитажа, где на стене в центре Георгий Победоносец поражает копьём дракона. Впрочем, здесь обошлось без драконов. Стены прихожей украшали импортные фотообои. На них во всём блеске современной полиграфии бушевал знаменитый водопад Виктория, так в своё время поразивший путешественника Давида Ливингстона.
Едва Коля в сопровождении хозяина переступил порог комнаты, как большущий красавец жако, сидевший у окна в клетке, радостно закричал: «Метёлки, падайте!»
— Боря, ты что, сдурел? — сказал Славик попугаю и не без гордости посмотрел на Колю. Он был рад, что попугай не подвёл и сразу выдал номер. — К тебе, понимаешь, заходят два джентльмена, а ты, как старый дурень, вопишь: «Девочки, садитесь». Ну где ты, спрашивается, видишь тут девочек?
Попугай нахохлился, приподнял крылья и, ободрённый хозяином, ещё радостнее закричал: «Падайте, падайте! Славик, туши фонарь, врубай систему!»
— Вот бес, — ухмыльнулся Славик. — Нет, пора из этого птеродактиля чучело делать.
— А вот я в одном фильме видел попугая, — сказал Коля, — так тот всё время «Ишь ты!» кричал. Например, герой говорит: «Мой «Кольт» бьёт без промаха!» А попугай: «Ишь ты!» Смешно ужасно. А твой так не говорит?
— Нет, не говорит. Зато этот дармоед деньги хорошо клянчит. По утрам особенно.
И, будто поняв, о чём зашла речь, попугай истошно закричал: «Мать, дай рубль! Рубль дай!»
— О! Слыхал! Это он меня, бездельник, передразнивает.
— Послушай, — сказал Коля, — ты случайно не знаешь ещё людей, у которых такие же редкие, говорящие попугаи есть? Вот, к примеру, собачники, они всегда знают, у кого в округе какая собака. Может, и с попугаями так?
Славик помолчал, оценивающе поглядел на Колю, потом сказал:
— Может, и так. А дальше что?
— Ты бы не мог сказать мне, где эти люди живут? Понимаешь, мне очень надо.
— Ха, ха, ха, — ледяным тоном произнёс Славик. — Я тебе что, частный детектив? Справочное бюро? С какой стати я должен для тебя что-то узнавать?
Коля посмотрел на развалившегося в кресле Славика и понял, что больше ему здесь делать нечего.
— Ну пока, — сказал он, вставая.
— Постой, — прищурившись, произнёс Славик. — Допустим, я дам тебе адресок-другой. Но ты мне должен достать одну вещь. Услуга за услугу. Верно, Никифор?
— Что же это за вещь? — спросил Коля, невольно оглядывая комнату. Казалось странным, что ещё существуют на свете вещи, которых не было бы тут.
— Понимаешь, начал я тут одну коллекцию сколачивать. Всякие старинные музыкальные ящики. У меня уже патефон есть, есть проигрыватель пятидесятых годов — такой ламповый гроб под названием «Рекорд». Ну вот «Филипс» современный стоит, всякие там кассетнички — это не в счёт. А теперь мне нужен граммофон.
— Граммофон? — переспросил Коля.
— Ну. Видал небось в кино или по телику. Вроде патефона, с трубой такой здоровенной. Короче, ты меня понял. Достанешь граммофон — я тебе и адреса какие хочешь дам, и даже вон Борьку могу подарить. Это чучело мне надоело. К тому же он у меня задублирован.
— Как это — задублирован? — не понял Коля.
Славик хмыкнул, подошёл к стоящему в углу телевизору, пощёлкал кнопками и клавишами и снова завалился в кресло. Через несколько секунд на экране вспыхнуло яркое цветное изображение попугая. Несомненно, это был тот же Боря, оригинал которого сидел в клетке. Телепопугай повернул голову в сторону своего живого собрата и отчётливо произнёс: «Боря, не щёлкай клювом!» А потом, чтобы показать свою начитанность, закричал: «Пиастры! Пиастры! Деньги на бочку!»
Оригинал недовольно заворочался в клетке, зашипел, нахохлился и отрывисто бросил: «Ду-рак!», — после чего надменно отвернулся, желая тем самым показать своё превосходство над телекопией.
— Ну как? — самодовольно спросил Славик. — Один к одному сработано. Кто скажет, что это чучело в клетке лучше, чем на видеоплёнке! Даже наоборот, хлопот меньше: включил — выключил. Вообще, я тебе, Никифор, как родному скажу: видеомагнитофон — это супервещь! Я вот тут подумываю всех своих приятелей записать. Тогда и встречаться с ними можно будет только по крайней нужде.
