— Вашему величеству это не помешает, а мне может помочь.
— Хорошо.
Были принесены чернильница, перо и бумага.
Удостоверяю, — писал Матиуш, — что претензий к начальнику тюрьмы не имею, так как он делал то, что ему надлежало. Когда перед войной я арестовал министров, он держал их в заключении, потому что я так приказал. После войны он держал под стражей заключенного номер двести одиннадцать, так как был такой приказ королей-победителей. Я разбил фарфоровую вазу, он не мстил мне за это. Пусть начальник тюрьмы и впредь делает свое дело; я же буду делать свое.
Король Матиуш Первый.
Потом посланный расписался в тюремной книге, что принял Матиуша, они сели в автомобиль и выехали за ворота тюрьмы.
Матиуш не отрываясь смотрел в окно машины на свою столицу. Как раз закончилось представление, и люди возвращались из театра. Никто не подозревал, что в автомобиле едет Матиуш, так как важных заключенных всегда возят ночью и тайно. Из театра выходили только взрослые» не было ни одного ребенка. 1.
«Детей отправили спать, а сами развлекаются», — подумал Матиуш с негодованием.
Рядом дремал сопровождающий.
«Отворить дверцу и выскочить»…|
Нет, нельзя. Было бы гораздо легче скрыться среди детей, а сейчас на улицах одни взрослые… фонари горят, на каждом углу полицейские…
И на вокзале тоже ничего сделать не удалось. Королевский посланец взял Матиуша за руку, быстро провел через зал ожидания и подвел прямо к вагону первого класса. Через пять минут; поезд должен был отправиться за границу. Сундучок поставили у окна, на сундучок клетку с канарейкой.
— Ну, будем спать.
Он действительно такой соня, или только притворяется?
Нет, полковник Дормеско не притворялся. В четвертом артиллерийском дивизионе, где он служил, он был известный, даже знаменитый соня. Еще во втором классе начальной школы он часто спад на уроках. Но не храпел, спал тихо, никому не мешая, так что учительница была ин довольна. Диктанты он писал хорошо, за чтение имел четверку с плюсом, на арифметике спал. Товарищи подшучивали над ним, но Дормеско не обижался; Все его любили. Однажды он заснул на уроке закона Божьего, но священник не рассердился на него:
— Кто спит, тот не грешит.
И Дормеско был доволен, что у него нет грехов. Ему всегда везло. Как-то раз он заснул на уроке естествознания. Учитель был очень строгий. На его уроках было так тихо, что было слышно, как мухи летают. Учитель объясняет, говорит, говорит, а у Дормеско глаза слипаются.
— Повтори, Дормеско» что я сказал.
— Он спит, господин учитель.
Сосед толкнул его локтем. Дормеско протирает глаза, встает.
— Что тебе снилось? — спрашивает учитель.
— Мне снился такой большой, большой муравейник.
Класс засмеялся, а учитель говорит:
— Твоё счастье, что тебе снилась природа, а то попробовал бы ты моей палки.
Когда Дормеско было лет шестнадцать, к его родителям пришли гости, и один старый капитан сказал:
— Самое важное в жизни это склонность. Любишь рисовать — будь художником. Любишь петь — будь певцом. В военном деле самое важное дисциплина, послушание.
— Ну, хорошо, — сказал грустно отец, — а что будет из мальчика, который любит только спать?
— Поверьте мне, если мальчик действительно со страстью, от всей души любит спать, он не пропадет. Главное — это склонность.
И Дормеско поступил в военную школу. Будучи молодым офицером, он вызвал всеобщее удивление своей храбростью. В атаку не ходил, зато не было ему равных в обороне.
— Стоять на месте, — дают ему приказ. — Ни шагу вперед, ни шагу назад.
Дормеско окопается со своим отделением, и пусть там все рушится и горит — не сдвинется с места.
— Не боялся? — спрашивают товарищи.
— Чего бояться? Когда-нибудь умирать надо. Жена по мне плакать не будет.
Дормеско был старый холостяк и не любил детей.
— Галдят, кричат, топают, в голове всякие глупости. Спать не дают. Маленькие ночью пищат, а те, что постарше — днем надоедают.
Он охотно навещал своих товарищей офицеров, но старательно избегал семей, где были дети. Легко понять, почему именно ему поручили сопровождать Матиуша. Можно ли было найти более подходящего кандидата? Военный, полковник, к тому же терпеть не может детей: такой и нужен.
В полковники Дормеско произвели за мужественную оборону Четвертого Форта Смерти. Это был самый важный форт всей крепости. Сорок шесть атак выдержал Дормеско, но не сдался.
Пороху дали ему достаточно, так кА предвидели, что неприятель захочет завладеть этой ключевой позицией; Дормеско отдал приказ: «стрелять день и ночь без пёредышки. Всем известно, что шум мешает только тогда, когда раздается неожиданно среди тишины; и вообще ей не мешает, даже если громкий, лишь 6ы был непрерывным.
Солдаты стреляют, а Дормеско спит. Пока не началась контратака, а с ней пришла и победа.
— Позвать храброго защитника Форта Смерти, — приказал главнокомандующий.
— Невозможно. Запретил будить, — говорит глуповатый ординарец.
Дормеско стал полковником и был переведен в крепостной гарнизон. А сейчас вот лежит на своей полке и опять спит, насвистывая во сне.
— Фью-ссс, фью-ссс, фью-ссс!
«Скоро ты засвистишь», — думает Матиуш. Придвинулся ближе к двери и стал понемногу ее открывать.
Плохо дело — в коридоре часовой. Матиуш прикрыл дверь, на цыпочках подошел к окну. Окно без решетки. Как приятны окна, когда на них нет железных решеток. Но как оно открывается? Внизу висит толстый кожаный ремень — Матиуш не понимает, для чего, но ладно, может быть, понадобится; Наверху окна тоже какая-то кожа. Матиуш накрыл полотенцем клетку, чтобы канарейка не запела, снял ее с сундучка, поставил на пол, сам влез на сундучок, начал пробовать. Потянул вниз — не идет, толкнул вверх, немного поднялось и больше не сдвинулось. Если разбить стекло, полковник может проснуться. Ах да, вспомнил. Как-то раз при нем открывали окна вагона, но он не обратил на это внимания. Не думал, что это может ему пригодиться. Он не знал тогда, что любое сведение может оказаться в жизни полезным.
Матиуш толкнул окно немного вверх, потянул на себя и опустил. Колеса громко стучали, летя по рельсам. Посмотрел, высоко ли, можно ли прыгнуть. Ерунда — прыгнет. Нужно только подождать остановки.
Но что потом? Денег нет. Чтобы добраться до столицы, у него должно быть хоть немного еды. Ничего, есть выход. Он спрячется у стрелочника. Как хорошо, что Матиуш навестил его, возвращаясь с войны. Добрая жена стрелочника его не выдаст.
Матиуш закрыл окно, так как полковник начал беспокойно ворочаться: по-видимому, его будила струя холодного воздуха. Он закутался поплотнее и закрылся плащом с головой. Это даже лучше.
О, как невыносимо тянутся минуты. Матиуш боится пропустить остановку. А может быть, не ждать? И тут Матиуш уже был готов прыгнуть, но вспомнил свои тяжелые военные походы. Ему не хотелось спать, но что будет, если сон сморит его под утро?
Два маленьких полустанка, станция, нет, не та… Снова полустанок. Наконец-то его станция! Открыть окно, выпрыгнуть — было делом одной минуты. Вот он уже бежит, вот уже видит во тьме, как мерцает издалека окно стрелочника… Бежит, даже дыханье замерло в груди…
Он свободен!
Матиуш спрятался в каком-то чулане, ждет, не хватятся ли его. Может быть, кто-нибудь его видел, может быть, послали погоню? Нет, поезд спокойно продолжает свой путь.
— Пусть начальник тюрьмы делает свое дело, я же буду делать свое, весело повторил Матиуш последнюю фразу своего свидетельства.
А полковник Дормеско проснулся только на самой границе. Смотрит: окно открыто, клетка на полу, а Матиуша нет.
«Матиуш убежал. Хорошенькое дело. У меня приказ отвезти Матиуша на необитаемый остров. Как же я его отвезу? Ведь я велел ему спать. Первый раз кто-то осмелился не выполнить мой приказ. Что делать? Приказать стрелять? Из чего? У меня же нет ни одной пушки. Да и во что целиться? И как, опять-таки, стрелять без приказа?»
Полковник Дормеско вынул из портфеля бумагу и прочитал:
Немедленно по получении сего предписания полковнику Дормеско надлежит передать командование батареей капитану Дольче Фар Ниенте, а самому отправиться в столицу Матиуша, чтобы отвезти его вместе с его вещами на необитаемый остров. Сухопутные и морские власти должны оказывать полковнику всяческое содействие. О выполнении приказа доложить.
— Ну что ж, отвезу канарейку и сундук на остров и подам рапорт.
Дормеско вздохнул, почесал в затылке, закрыл окно, потом лег, подоткнул под себя плащ и крепко уснул. А поезд идет.
Три дня провел Матиуш под гостеприимным кровом доброго стрелочника. Матиуш думал так: «Обнаружат, что я убежал, начнут меня искать. Бросятся в погоню, никому и в голову не придет, что я спокойно сижу под самым их носом».
