самому, или помогать.
— Ни за что не хотел бы быть могильщиком! А ты?
— Дело не в том, хочет он быть могильщиком или нет… Может, ему тоже не нравится рыть могилы.
— Значит его заставляют?
— Кто бы мог его заставить?
— В чем тогда дело?
— Я тоже спросил об этом у отца. Он мне ответил очень просто: «Кто-то же должен копать могилы».
— Но почему именно он, а не другой?
— Значит, он считает это своим человеческим долгом.
Карим говорил совсем как взрослый.
Омар подумал, что, скорее всего, он повторяет слова отца. Но в любом случае это звучало верно. Молодец, Карим!
— А потом он продаст эту плиту родственникам умершего?
— Как продаст? Ты не рехнулся?
— Продаются же деревянные гробы.
— Где?
— Везде, по-моему. У нас, в городе, например.
— Дядя Муртуз, вы слышите, что Омар говорит? — крикнул Карим.
Муртуз обернулся. Большими ладонями он продолжал ласково гладить шершавую поверхность плиты.
— Он говорит, в городе гробы продают за деньги.
— Кто продает?
— Не знаю кто.
— Похоронное бюро. Я сам ходил туда с отцом, когда умер наш сосед, — пояснил Омар.
— Ну и напрасно продают! Думаю, каждый человек заслужил, чтобы за похороны с него не брали денег.
Муртуз наклонился над плитой, собираясь поднять ее.
— Давайте мы понесем, — предложил Карим.
— Давайте, давайте, — усмехнулся дядя Муртуз.
Карим и Омар попробовали было поднять плиту, но не смогли.
Добродушно посмеиваясь, Муртуз поднатужился, поднял плиту и перенес ее к пирамиде сложенных камней.
«Какой силач! — подумал Омар. — Вот бы моему дедушке быть таким».
Дедушка Хасбулат не мог дотянуться до самой арки и поэтому подносил и подкладывал себе под ноги камни. Один, другой, третий… А вот дяде Муртузу никакой подставки не надо. Наконец дедушка встал на камни и тыльной стороной топора вбил доску между аркой и столбом.
Омар повертел головой в разные стороны, но воробья нигде не было. То ли полетел за червяками для своих птенцов, то ли сидел где-то в стороне и терпеливо ждал, пока дедушка закончит работу. Видимо, он уже понял, что дедушка ничего плохого его детям не сделает.
— Мойте руки, кушать пора! — Бабушка поднялась на пятачок, чтобы позвать всех к обеду.
— Кушать так кушать, — отозвался дедушка, послушно слез со стены, вымыл руки и достал из кармана газырь.
Омар заметил, как дедушка, открыв крышку газыря, высыпал из него что-то себе на ладонь и поднес ко рту.
Дядя Муртуз улыбнулся, но ничего не сказал.
Карим подмигнул Омару: следуй за мной. И они подошли к дедушке.
— A-а, и вы хотите полакомиться? — Дедушка опять отвинтил крышку газыря: — А ну, кто раньше руки вымоет?
Карим и Омар вымыли руки, поливая друг другу из глиняной кружки, которая до этого стояла на каменной полочке возле источника.
В протянутые ладони дедушка Хасбулат насыпал мальчикам по щепотке рыжего порошка. Карим поднес руку у губам.
— Это что? — спросил Омар, не решаясь последовать примеру Карима.
— Лекарство! Специально для аппетита, — засмеялся дедушка.
— А у меня и так аппетит хороший.
— Не хочешь? Давай мне! — Карим шагнул к Омару.
Омар торопливо слизнул «лекарство». Оно было горьковато-сладкое. С каким-то знакомым ароматом. Приятное на вкус.
— Понял, что это? Нет? Да груши же молотые! — Карим был доволен. Все-таки эти городские — странные ребята.
И он принялся объяснять Омару, что поздней осенью дикие груши сушат, мелят и вот такой порошок употребляют в еду. Дедушка Хасбулат однажды рассказал ему, что в детстве он больше всего любил именно эту муку. И сейчас очень любит. И не скрывает. Даже вроде сам над собой посмеивается: «Это, мол, раньше в газырях порох держали. А теперь в газырях лакомство храним». Вот какой его дедушка Хасбулат.
Карим не удержался и здесь же рассказал про бабушку Маржан. Она, оказывается, в последнее время увлекается куклами. Покупает, перекрашивает им волосы и перешивает платья. Из городских кукол делает горянок. Одни считают, что у нее это от старости. Другие — от того, что в детстве у нее никогда не было кукол. Третьи думают, что если бы дети или внуки жили с ней, ей было бы не до кукол. Сам Карим бабушкиных кукол никогда не видел. И не знает, правда все это или нет.
«А я знаю», — подумал Омар, но ничего не стал говорить Кариму. Во-первых, он не имел права выдавать бабушкины тайны. Ей бы это было неприятно. А во-вторых, они уже спустились вниз и подошли к самому костру, возле которого хлопотала бабушка. Собственно, огонь-то погас. Но на потемневших раскаленных камнях весело посвистывал закипающий чайник. Когда все уселись вокруг, выяснилось, что сверкающая крышка чайника направляет солнечные лучи прямо Омару в глаза. Он вертел головой, поворачивался в разные стороны, но ничего не помогало. И пересесть было некуда.
На помощь неожиданно пришел дядя Муртуз. Он сорвал лист подорожника и передал его Кариму, ближе всех сидевшему к огню:
— На-ка, прикрой крышку чайника.
— Зачем? Чтобы крышка не подпрыгивала, да?
— А вот это наша с Омаром тайна.
Омар хотел было все тут же объяснить Кариму, но потом раздумал. Больно уж хорошо сказал дядя Муртуз. Ну прямо как друг и ровесник… Пусть Карим думает, что у них и в самом деле есть тайна. Омар гордо выпрямился и посмотрел на дедушку — слышал он дядю Муртуза, понял, как тот относится к его внуку?
Но дедушка Хасбулат, казалось, ничего не заметил. Он протянул Муртузу длинный узкий нож и попросил:
— Нарежь-ка нам, дружище, чуду.
На старенькой чистой клеенке лежали четыре чуду. Каждое из них Муртуз разрезал на четыре равные части.
Воздух благоухал ароматом мяты, запеченной в сметане с тестом. Омару хотелось поскорее схватить кусочек с клеенки. Но он увидел, как спокойно сидит Карим, будто вообще не голоден, и остался сидеть на месте, проглотив слюну.
Первым взял чуду дедушка Хасбулат. Потом — Муртуз. Потом — Карим. Омар протянул было руку, но тотчас ее отдернул: он заметил, что бабушка еще не взяла ни кусочка.
— Ешь, мой соколенок, ешь! — сказала бабушка.
— Сначала ты возьми. Ты ведь старше.
— Я напробовалась пока готовила. Знаешь ведь — хозяйка с пальчиков сыта. Ешьте на здоровье! Самая простая еда.
— Но эту простую еду редко кто умеет готовить так вкусно, как вы, Маржан. — У дяди Муртуза на лице было написано откровенное удовольствие.
— Да что уж там такого вкусного! — махнула рукой бабушка. — Это вы просто хорошо поработали. Проголодались. А когда человек голодный, ему все кажется вкуснее.
— Поработали, правда, ничего, — согласился Муртуз. — И молодец ваш внук. Моложе
