— Это конспект лекции о кровообращении, — ответил он, пряча написанное от ее взгляда. — Я не пишу роман, но переживаю его, — сказал Мэк с таким счастьем и надеждой, что в груди девушки мгновенно вспыхнул пожар.
— Прошу вас, не смотрите на меня так, это меня нервирует, — Роза недавно вернулась с верховой прогулки и ее беспокоило, не сильно ли нос и щеки покраснели от холодного воздуха.
— Постараюсь. Может, так будет лучше? — Мэк с серьезным видом нацепил на нос синие очки, которые иногда носил в ветреную погоду.
Роза не смогла удержаться от смеха, но еще больше разозлилась от такой покорности. Ей было отлично известно, что сквозь синие стекла кузен мог так же безнаказанно наблюдать за ней.
— Нет, не нужно. Они не идут вам, да и я не хочу казаться синей, когда я вовсе не такая!
— О нет, мне сейчас все представляется в розовом свете, — Мэк снял очки и положил в карман, исполняя капризы своего кумира.
— Довольно, мне надоели эти глупости. Они сердят меня, а вы из-за них теряете время.
— Да я никогда не занимался с большим усердием. Неужели вас в самом деле тревожит, что я люблю вас? — в голосе кузена слышалось беспокойство.
— Разве вы не видите, какой я сделалась раздражительной? — девушка направилась к двери, чувствуя, что разговор идет не так, как ей хотелось бы.
— Если хочешь сорвать розу, будь готов пораниться о шипы. Я буду ждать и десять лет — казалось, такой срок ничуть не смущал настойчивого поклонника.
— Мне совсем не нравится чувствовать себя любимой, — протестовала Роза, не в силах справиться с этой непобедимой надеждой.
— Ни вы, ни я не можем тут ничего сделать. Так будет продолжаться, пока вы не выйдете замуж, а потом… Потом, думаю, я возненавижу весь мир, — и перо нечаянно раскололось в руках Мэка.
— Пожалуйста, не делайте этого!
— Не делать чего — не любить или не ненавидеть?
— Ни того, ни другого. Вам нужно увлечься кем-нибудь другим. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек, готовых сделать вас счастливым, — Роза пыталась как-нибудь закончить этот разговор.
— Это слишком легко. Ради своего благополучия я готов потрудиться. Чем тяжелее труд, тем более ценны его плоды.
— А если я стану к вам благосклонной, вы перестанете добиваться меня? — спросила Роза, ища лекарства от страсти, которая и трогала, и мучила ее.
— Попробуйте и увидите, — предательский взгляд Мэка ясно показывал, что она ошибается в расчетах.
— Нет, я лучше займусь чем-нибудь и так углублюсь в занятия, что совсем забуду об вас.
— Не думайте обо мне, если это тревожит вас.
— Но я не могу удержаться… — Роза очень желала вернуть назад эти слова, но было поздно, и она поспешно прибавила: — То есть я не могу перестать желать, чтобы вы забыли обо мне. Меня очень огорчает то, что я в вас ошибалась.
— Да, поэзию вы принимали за любовь, а теперь хотите поэзии, когда у меня нет ничего, кроме любви. Вас обрадует, если будет и то и другое вместе?
— Попробуйте и увидите.
— Я сделаю все, что в моих силах. Нужно вам что-нибудь еще? — готовый ради нее на любые подвиги, он совсем позабыл о ее ничтожном поручении.
— Раз вы заговорили об этом, мне очень хочется знать: прошлым летом, когда читали мне поэму Китса, вы были влюблены в меня?
— Нет.
— Когда же вы… — Роза невольно улыбнулась такому нелестному чистосердечию.
— Разве я могу точно сказать? Может быть, именно тогда это и началось. Ведь чтение привело к тому, что мы стали переписываться, и ваши письма показали мне, какая у вас прекрасная душа. Я был так счастлив, когда узнал эту душу! Я мечтал, чтобы вы скорее вернулись домой, и старался, чтобы вы увидели, что я изменился к лучшему, так же как и вы. Когда я увидел вас осенью, для меня все было решено: я любил вас всей душой и высказал это. Вот и все, Роза.
История была короткая, но голос Мэка звучал так просто и правдиво, что Розе страстно захотелось сказать те слова, которых он ждал. Она опустила голову, не в силах выносить взгляд его больших темных глаз. В ту минуту, когда она собралась с духом, чтобы сказать «да», ее взор упал на старую маленькую скамейку. Такие мелочи иногда странно действуют на женщин, особенно когда они взволнованы. Скамейка живо напомнила ей Чарли, и в голову хлынул поток воспоминаний о той новогодней ночи, которую ей никогда не хотелось вспоминать.
«Мне тогда казалось, что я люблю Чарли, и я дала ему это понять, но обманывала себя. Сколько раз он упрекал меня за один-единственный нескромный взгляд? Сейчас я нахожусь под властью совсем другого чувства, слишком нового и внезапного, чтобы доверять ему. Я должна сначала проверить себя, потому что любовь Мэка глубже любви бедного Чарли, и я должна быть предельно честной».
Она мгновенно покорилась этому побуждению, уверенная, что оно правильно. Пауза вслед все тянулась, Роза стояла с пылающими щеками, опустив глаза. Глупое положение, но Мэк сразу заметил ее колебания и начал надеяться, что достиг своей цели. Однако Роза словно окатила холодной водой пылающий в нем огонь, укротив, но не потушив его. Она подняла глаза и решительно заявила:
— Я пришла сюда, чтобы попросить дядю посоветовать вам уехать поскорее. Вы очень терпеливы и покорны. Но нельзя ставить свое счастье в зависимость от другого человека, а для меня вредно сознание, что я имею столько власти над вами. Уезжайте, Мэк, проверьте, не ошибаетесь ли вы сами. Пусть ваши занятия не зависят от ваших чувств ко мне. Все может кончиться так же внезапно, как началось, и тогда не избежать охлаждения нашей дружбы и взаимных упреков. Пожалуйста, уезжайте! Я так люблю и уважаю вас, что не могу быть счастливой, взяв все и ничего не давая. Мне нужно подумать… Узнать…
Роза начала бойко, но закончила с некоторым смущением и пошла к двери, потому что лицо Мэка вдруг просияло. Когда девушка пробормотала последние слова, он в душе засмеялся, с восторгом принимая приказание уехать.
— Не говорите, что вы ничего не даете. Вы только что доказали, что заботитесь обо мне. Я уеду, и уеду скоро. Посмотрим, не поможет ли вам разлука «подумать, узнать и убедиться», так же как и мне. Как я хотел бы сделать для вас еще больше, если бы мог. Прощайте!
— Вы сейчас уходите? — Роза остановилась и оглянулась с изумлением, когда он подал ей поломанное перо и отворил дверь, как всегда делал доктор Алек, потому что, вопреки своему желанию, Мэк очень походил на «лучшего дядю на свете».
— Нет еще, но, кажется, вы собирались выйти.
Роза покраснела, как маков цвет, и, схватив перо, побежала наверх, где в лихорадке перепортила все новые носовые платки тетушки Изобилие, по рассеянности наметив на них инициалы Мэка — А. М. К.
Через три дня Мэк объявил о своем отъезде. Никто не удивился, что он собрался так поспешно, это было в его манере. Лекции знаменитого профессора стали хорошим предлогом для поездки в Л. Дядя Алек скромно исчез в последнюю минуту и велел передать, что приедет проводить отъезжающего прямо на станцию. С тетушкой Изобилие Мэк попрощался у нее в комнате. Роза встретила его в зале, всем видом показывая, что не хочет его задерживать. Она немного боялась нового свиданья, потому что глупо вела себя в прошлый раз, и напустила на себя спокойный и ласковый вид, надеясь, что выглядит вполне убедительно. Мэк опять удивил ее, сказав весело:
— Прощайте, кузина; пишите, когда вам вздумается, — пожал ей руку и вышел из дома так беззаботно, как будто они расставались на один день, а не на три месяца.
Роза точно получила удар в самое сердце. Стараясь оставаться небрежной, она сказала себе: «Это вовсе не любовь, а всего лишь причуды гения!»
В этот момент она обернулась, почувствовав порыв холодного воздуха. Кто-то в теплом пальто обнял ее и крепко прижал к себе, а потом исчез так же быстро, как появился. Девушка поспешно скрылась в своей комнате и торжествующим, дрожащим голосом поделилась с Психей:
— Нет, дело не в гении. Это, должно быть, любовь!
Дня через два после Рождества молодой человек серьезной наружности входил в одну из больших церквей города Л. Сев на указанное ему место, он слушал богослужение с благочестием, достойным похвалы, и в особенности музыку, которая, по-видимому, доставляла ему большое удовольствие. Джентльмен, сидевший подле него, заметив это, решил побеседовать с незнакомцем по окончании службы.
— Прекрасная проповедь! Вам прежде доводилось слушать нашего пастора, сэр? — начал он, когда они выходили вместе с другими. Молодой человек как будто медлил, осматривая старинное здание.
— Очень хорошая. Нет, сэр, не имел удовольствия. Я много слышал об этом старинном здании и очень рад, что попал сюда. У вас здесь замечательный хор, — продолжал приезжий, поглядывая на дамские шляпки за полуоткрытой портьерой.
