как будто он труба. И полилась непривычная, но очень трогающая музыка.
Иглосски выскочил вперёд, стал приплясывать и греметь иголками. При этом Плюмбум-Чоки как-то странно скрипел и тикал. Но очень музыкально. А Биби-Моки пела, как саксофон.
Так весело получалось, что нельзя было устоять на месте. Люся и вся меховая братия задвигались, закачались.
Танец становился всё веселее и быстрее. Всё неожиданней. Кара-Кусек от восторга стал прыгать с передних лап на задние. Мохнурка катался по комнате колесом. А Снежная Королева прыгал на стенку, прилипал там под потолком и отлетал обратно.
И все подвывали в такт музыке.
Дверь распахнулась. В комнату вплыла матушка Зюм-Зюм с белым платочком, как будто ансамбль «Берёзка» приехал. И все ещё больше завеселились.
Сева Бобров выскочил на середину комнаты и запел:
Сева, Сева, Сева, Сева.
Сева, Сева — молодец!
Он победоносно на всех посмотрел, застеснялся и убежал. Тогда вышел вперёд Бурундуковый Боря и тоже запел:
Боря, Боря, Боря, Боря!
Боря, Боря — молодец!
В оркестре наступила пауза, и Боря ретировался.
Ёжик Иглосски выступил из оркестра и, клацая иголками, прошёлся перед интернатниками, напевая:
И Иглосски, и Иглосски!
И Иглосски — молодец!
Не выдержал и хулиганистый Кара-Кусек. Он стал прыгать вверх, переворачиваться в воздухе, прилипать ногами к потолку… При этом он выкрикивал:
А уж, а уж, а уж, а уж
Кара-Кусек лучше всех!
На этих не совсем воспитательных словах в ночевальню вошёл Мехмех:
— Милостивые интернатники! Вы так развеселились, что скоро дом сломаете. Пора обедать!
Интернатники притормозили. Радостно загалдели и посыпались бесшумно по лестнице вниз. Туда, на первый этаж, где была кухня и столовая.
— Девочка Люся, зайдите ко мне в кабинет, — попросил директор.
В кабинете у него был какой-то здоровенный мужчина. Добродушный и на редкость спокойный.
— Здравствуйте, — сказала ему Люся.
— Здравствуйте, — слегка поклонился он.
— Это наш снабженец и рабочий кухни, — сказал дир. — Дядя Костя Сергеенко. А это учительница Люся.
Дядя Костя протянул руку. Она была как совковая лопата. На ней мог запросто танцевать Иглосски.
— Я хочу рассчитаться, — продолжал дир. — Вот ваши хендрики, дядя Костя. За половину месяца.
Он протянул дяде Косте два прозрачных полиэтиленовых пакета. В пакетах были какие-то разноцветные корешки и самые яркие травки. А снаружи на каждом пакете был нарисован сочный красный крест.
— Распишитесь, дядя Костя.
Дядя Костя взял карандаш двумя пальцами, как берут швейную иглу, и что-то вышил на разлинованном листе бумаги.
— А это ваши хендрики, девочка Люся.
Люсе тоже дали два пластмассовых пакета. И она тоже расписалась.
Дядя Костя вышел из кабинета. И было видно в окно, как он выкатывал с участка большую тележку на резиновом ходу.
— У него мать болеет, — сказал дир. — Ему очень нужны хендрики.
Дир помолчал, а потом сказал:
— Девочка Люся, нам срочно требуются эвкалиптовые листья, чтобы кормить Плюмбум-Чоки.
— Да, я постараюсь их купить, — ответила Люся.
— И ещё. Вы обещали с папой поговорить про комиссию. Они нас замучили. Всё спрашивают: «Кто вас открыл?», «Где выписка из решения?», «Покажите места общего пользования», «По какой программе у вас идут занятия?». Мы им всё рассказываем, а потом, когда они уезжают, мы им вслед включаем забыванты на всю мощь. Они отъедут на два километра и снова возвращаются. И спрашивают: «Кто вас открыл?», «Где выписка из решения?».
— Я не успела поговорить с папой, — сказала Люся. — Но теперь у вас есть телефон. Вы позвоните мне, а я всё узнаю.
Ещё Люся поговорила про свою любимую подругу Киру Тарасову. Что её тоже можно привлечь к работе. Конечно, в тактичной форме. Она молодая, но очень обещающая обманистка. Ни одного слова не скажет, чтоб не приврать. Но никогда в этом не признаётся.
Дир отказался:
— Девочка Люся. У нас сейчас очень трудное положение. Мы не можем увеличивать связи с городом. Вы видели, что делается возле добродушей и забывантов?
— Уважаемый дир, я много раз слышала про добродушии и забыванты. Но я так и не знаю, что это такое.
— Это такие устройства для снятия раздражённости и злости. Они висят незаметно на деревьях вокруг посёлка. Мы же не обычный интернат. И злые люди могут принести нам вред. Добродуши снимают агрессию с выходящего. А чтобы о нас поменьше рассказывали, вслед уходящим включаются забыванты.
— И на меня включается добродуш? — спросила Люся.
— На вас не включается. Вы без добродушей добрая. Поэтому вас и пригласили с нами сотрудничать. И очень многие люди добрые и весёлые, как вы. Но всё-таки ещё есть… всякие там… Темнотюры…
Он прошёлся по комнате.
— Против них мы и ставим добродуши. Но вот что получается. К этим добродушам потянулись плохие люди. Они успокаиваются под добродушами. От них уходит злоба на окружающий мир и ненависть. Им становится легче дышать, а нам-то не легче! Когда пойдёте домой, девочка Люся, обратите внимание!
— Хорошо, — сказала Люся.
— Вот вам на всякий случай жахтрилевая обойма. В случае опасности достаньте одну косточку. И бросьте. Это сушёные жахты. На свету они мгновенно взрываются.
По дороге к станции Люся всё время обращала внимание. Да, у некоторых деревьев кучками сидели на траве небритые личности. В основном мужчины.
Вид у них был не самый товарный. Иногда в городе таких людей милиционеры приводят на разгрузку вагонов или на подметание улиц. Народ коротко и весело называет их пятнадцатисуточниками.
Они поглядывали вверх, на вершины деревьев. Так курортники на пляже улыбаются солнцу.
Люся подумала: «Плохо, что у нас есть такие люди. Наверное, в стране у Мохнурки таких людей нет. Интересно, а где находится эта страна?»
В электричке она занималась.
Не успела Люся решить задачку по арифметике, как электричка протарахтела положенные до Москвы километры.
По дороге с вокзала Люся зашла в большую новую стеклянную аптеку на своей улице.
Аптека перед закрытием была пуста и загадочна. Казалось, когда уйдут последние посетители и закроются двери, здесь станут танцевать старинные красивые медицинские привидения.
— У вас есть эвкалиптовые листья? — спросила Люся у женщины-аптекаря за прилавком.
— Есть, — ответила женщина. — Развесные и в пачках.
Тут она заметила у Люси пакеты с красными крестами.
— Что это у тебя в руках? Неужели хендрики?
— Да, хендрики, — ответила Люся.
— И много тебе надо эвкалиптовых листьев?
— Много, — сказала девочка. — Чтобы целую неделю кормить
