слёзы снова хлынут из глаз. — Яромир, что ещё это может быть?
Дивий воин пожал плечами:
— Не знаю… разве что колдовство какое-то человечье. В ваших чарах я не очень разбираюсь.
И тут Тайку осенило:
— Зато я знаю, кто разбирается! Баба Липа!
— Какая ещё липа? — не понял Яромир.
— Это бабушкину старую подругу так зовут. Олимпиада, если полностью. Они ещё в детстве дружили, а потом баба Липа к мужу в Ольховку переехала, реже стали видеться.
— И что, она тоже ведьма?
— Ещё какая! — Тайка хотела было улыбнуться, но губы её будто не слушались, на лице застыло выражение уныния, и мелькнувшая было надежда испарилась, как не бывало. — Хотя и это, наверное, не поможет…
— Не проверишь — не узнаешь, — Марьяна решительно звякнула тарелкой.
— А далеко ли до этой Ольховки? — Яромир стряхнул паутину с пальцев.
— Не очень, километров восемь.
— Значит, засветло не обернёмся, — дивий воин покосился за окно, высматривая солнце. — Я с тобой пойду.
— Ты? — фыркнула Тайка. — Вот в этом кафтане нарядном?
— А что не так?
— Ребята ольховские непременно к нам привяжутся.
— Ну и пусть, — Яромир пожал плечами. — Я их проучу — будут знать, как докучать добрым путникам.
— Вот то-то и оно, — закивала Тайка. — Проучишь так, что они потом зубов не досчитаются. А участковый-то ко мне разбираться придёт. Давай-ка мы лучше тебя переоденем. Тут старая отцова куртка-аляска есть, очень тёплая. И шапку возьми — уши-то острые тоже спрятать не помешает.
— А может, не надо? — взмолился дивий воин, но Тайка была непреклонной:
— Или так, или я пойду одна!
Яромир со вздохом натянул шапку на уши. Куртка ему тоже оказалась впору. Тайка отметила про себя, что ему даже идёт, но вслух этого говорить, конечно, не стала — чтобы не задавался. Вместо этого окинула Дивьего воина долгим взглядом и махнула рукой:
— Ладно, сойдёт для сельской местности. Пошли, что ли?
* * *
Тайка беспокоилась зря — ольховские хулиганы не обратили на них никакого внимания. Они были заняты: пытались вытолкать из сугроба чью-то поцарапанную вишнёвую девятку с выбитой фарой и треснувшим бампером. Автомобиль издавал жалобные звуки, но заводиться никак не желал.
— Уф-ф, пронесло, — выдохнула Тайка, едва они миновали опасное место.
А Яромир улыбнулся так, что она заподозрила: а не заколдовал ли дивий воин несчастную машину, чтобы та застряла? А что, мог ведь!
Но спрашивать она не стала, потому что они как раз подошли к аккуратной голубой калитке бабы Липы. Та оказалась не заперта, и Тайка первой вошла в заснеженный сад. Они с Яромиром прошли дальше по утоптанной дорожке к одноэтажному деревянному домику с резными наличниками на окнах.
Дивий воин втянул носом воздух и поморщился:
— Что-то чесноком тянет.
Тайка огляделась по сторонам и вмиг обнаружила источник крепкого запаха:
— Ага, там на компостной куче четыре связки лежат. И лук тоже. Видать, у бабы Липы погреб подмочило. По осени же дожди сильные были…
Она взбежала на крыльцо и постучалась. Некоторое время внутри было тихо, а потом за дверью послышались шаркающие шаги и бодрый старушечий голос произнёс:
— Кто это? Иваныч, ты, что ль?
— Это Тайка, Таисии Семёновны внучка.
В замке повернулся ключ.
— Ох ты ж, боже мой, какие люди! А выросла-то как, милая моя! — седая и кругленькая баба Липа заключила её в объятия, — Да вы заходите, заходите. Чайку, может? У меня печенье осталось с праздничка.
— Вы простите, что мы с пустыми руками… — Тайка запоздало подумала, что надо было захватить для бабы Липы хоть коробку конфет.
— Да что ты, не нужно мне ничего, — радушная хозяйка закуталась в белый пуховый платок. — Наготовила-то на всю семью, а мои, понимаешь, не приехали…
Она вздохнула и улыбнулась Яромиру.
— А это что за добрый молодец? Никак, жених?
— Нет-нет, — замахала руками Тайка. — Просто друг.
— Друг, значит? Ну-ну… Что ж, пожалуйте за стол, гости дорогие, угощайтесь да рассказывайте, зачем пожаловали.
Чай у бабы Липы был ароматный, с шиповником, а печенье… наверное, сладкое, но Тайка почти не чувствовала вкуса. Она обмакнула печеньку в чашку и тяжко вздохнула:
— Баб Лип, не может ли так быть, что меня сглазил кто? Плохо мне что-то…
— Всяко бывает, — закивала старушка. — Вон, с каким красавчиком по улицам ходишь. А знаешь, сколько вокруг завистливых людей? Но ничего — Семёновна мне помогала, стало быть, и я тебе помогу.
Баба Липа зажгла простую свечу.
— Смотри, ежели затрещит — значит, точно порча!
Тайка в ответ ещё ничего сказать не успела, а пламя уже заискрило.
— Вишь ты! — бабка трижды сплюнула через плечо. — Я так и знала. Значица, будем снимать.
Она достала из ящика суровую нитку, прокалила на огне сапожную иглу, разбила в стаканчик куриное яйцо. Яромир с интересом следил за её приготовлениями, но стоило только бабе Липе подойти и дунуть Тайке в лицо, дивий воин вдруг вскочил с места и грубо ухватил знахарку за руку:
— Что это ты делаешь, ведьма?
— Дык порчу снимаю, милок, — улыбнулась бабка.
— А я другое вижу. Отойди от неё!
— Успокойся, Яромир, — Тайка вскочила с табуретки. — Это же баба Липа! Она не желает мне зла.
— Кому ты больше веришь: мне или ей? — сверкнул глазами дивий воин.
Он выбил из сухих старушечьих пальцев стакан. Яичный желток растёкся по полу, и морщинистые губы бабы Липы задрожали:
— Таюша, что за хулигана ты привела?
А Тайка переводила взгляд с Яромира на бабушку, не зная, что и думать. Конечно, она верила дивьему воину, но ведь и он мог ошибаться?
— Расскажи, что ты видел?
— Чёрный туман, — Яромир указал на бабку пальцем. — Она дунула, и твои глаза заволокло пеленой… Ай!
Он вдруг вскрикнул и выпустил старуху, а та победно воздела над головой сапожную иглу:
— Вот тебе, ирод окаянный! А теперь вон отсюда! Оба!
— Но баба Липа…
— Кыш, я сказала!
Яромир достал из-за пояса нож (старуха, распахнув глаза, завизжала), уронил на лезвие каплю крови из ранки от иглы и шепнул:
— Всё, что ты сделала, пускай к тебе же и вернётся.
Ничего не произошло. Тайка поняла, что пора спасать положение:
— Баба Липа, извините. Мы не хотели ничего плохого и уже уходим, — она повернулась к Яромиру и процедила сквозь зубы: — Спрячь нож, идиот!
Но в этот миг старуху вдруг приподняло, закружило и шлёпнуло о стенку.
— Не убивайте, люди добрые! — заголосила баба Липа. — Виновата! Во всём покаюсь! Сниму чары… только живой оставьте!
Дивий воин одним прыжком оказался возле неё:
— Ну, рассказывай.
— Это всё Иваныч! Пришёл ко мне и говорит: мол,
