времени — зрители уже рыдали, вытирая рукавами носы и клювы.
По знаку леди Сойки они вышли к камню состязаний, Эрни выдал переливчатую нервную трель и Элмерик запел, вкладывая в слова всю душу, весь свой бардовский огонь.
В детстве ему очень нравилась эта баллада, он даже плакал, когда отец с матерью пели её на два голоса. По сюжету юноша по имени Томми случайно узнавал, что его невеста Анни куда-то ходит по ночам. Сперва он возмущался, просил сказать правду. Дальше открывалось, что Анни на самом деле фейри, почуявшая зов крови маленького народца. Как бы ни любила она Томми, а придётся ей стать птицей и улететь вслед за родными. Тогда Томми понимал, что не сможет жить вдали возлюбленной, поэтому тоже превращался в ворона, навсегда прощаясь с родным домом.
На словах: «О лебедях прежде в балладах пелось, но всё же прочнее стали воронья верность» проснулась даже леди Кукушка. Элмерик счёл это хорошим знаком. Вот только почему-то никто из слушателей даже не думал плакать, все сидели с мечтательными лицами, кто-то улыбался, кто-то вздыхал украдкой, кто-то особенно ретивый целовал руки (ой нет, уже крылья) своей дамы… когда отзвенел последний отголосок флейты, грянули аплодисменты.
— Прекрасно, прекрасно! — эта высокая оценка прозвучала из уст самого барда Сорокопута.
— Какая чудесная светлая баллада, — заахала леди Кукушка.
— А на мой взгляд, знаете ли, слишком прянично, — хмыкнула леди Сойка. — Понимаю, некоторые любят послаще, но всё же…
— Ты превзошёл мои ожидания, — к Элмерику с улыбкой подошла Желна. — Это было восхитительно. Теперь я ещё больше желаю, чтобы ты остался с нами.
— То есть вам понравилось? — Элмерик не верил своим ушам.
— Конечно. У нас очень искренняя публика. Никто не будет хлопать из вежливости. Но вынуждена заметить, что выбор песни кажется нам странным. Когда поют о такой счастливой любви, сердце хочет подпевать, а не плакать. Никто не пролил ни слезинки.
— Ну а как же то, что им теперь пути назад в мир людей нет? — Элмерик уже понимал, что его возражения звучат жалобно.
— Невелика потеря, — пожала плечами леди Желна. — В холмах влюблённым будет намного лучше. Как и тебе. Может, уже сейчас согласишься на моё предложение и не будешь дальше участвовать?
— Лучше скажи, это ведь ты в следующий раз будешь предлагать жребий? — Элмерик решил сменить тему.
— Да, я.
— А ты могла бы сначала дать выбрать палочку мне, а потом — Сорокопуту? Мне кажется, так будет честно. Он уже дважды тянул первым.
Леди Желна задумалась.
— С одной стороны, этикет велит, чтобы я подносила жребий победителю прошлого состязания… с другой же — в твоих словах есть смысл. Пожалуй, я могу слегка нарушить традиции во имя справедливости, если потанцуешь со мной ещё раз.
Элмерик улыбнулся: с этой фейри можно иметь дело. Но любезность леди не добавила ему желания задержаться в холмах дольше необходимого.
Бам-м-м! — в этот миг снова ударила рында, и толстый жаб объявил:
— Во втором туре состязания победу одержал бард Сорокопут! Ква-ква ура!!!
Грянула музыка, Элмерик протянул леди Желне руку, и они закружились в танце вместе с другими парами.
Где-то за спиной встрёпанный Эрни тряс за грудки сороку-прислужницу.
— Где этот подлец Кулик? Говори, живо!
Но та отнекивалась и кокетничала, вертя хвостом.
— Ох, как бы не случилось драки, — пробормотал Элмерик.
От его спутницы это не ускользнуло.
— Кто бы мог подумать! Мастер Волынщик такой недружелюбный человек.
— Будешь тут недружелюбным… этот негодяй Кулик наплёл нам с три короба!
— И это были плохие корзины?
— Нет же! — Элмерик замотал головой. — Я имею в виду, он нам соврал.
— Но фейри не лгут, — удивилась леди Желна. — Должно быть, ты что-то не так понял.
— Да что там можно было не так понять? — Элмерик в двух словах пересказал ей историю о чаропевце Джеке. Леди, выслушав его, кивнула.
— Никакой лжи, всё так и случилось. Бедняге Коту — побратиму того несчастного смертного — некуда было идти, и бард Сорокопут великодушно разрешил ему остаться, даже взял в подмастерья. Хотя я предупреждала, что это дурная идея.
— К-коту?! — разрозненные сведения в голове у Элмерика никак не хотели складываться в общую картину. — А Кулик тогда кто?
— Побратим барда Сорокопута. Он не любит Кота, ревнует. А по мне так оба они одинаково бездарны. Не то, что ты.
— Погоди… выходит, Кулик рассказал нам историю Кота, выдав её за свою? А говоришь, что фейри не лгут!
— Он так сказал или вы подумали? — прищурилась леди Желна.
И тут Элмерик понял: она права. Проклятый Кулик позволил им обмануться, не опровергнув догадку. От досады он скрипнул зубами.
— А ты знаешь, что бард Сорокопут ворует чужие песни?
— Да, и что? Это не возбраняется правилами.
— Вот как?
— Разве песни кому-то принадлежат? — леди Желна пожала плечами. — Они существуют, чтобы их пели.
— Да, но… — Элмерик осёкся, встретив чистый непонимающий взгляд и понял, что не готов обсуждать с фейри вопросы морали. — А, ладно. Лучше скажи, что это за «песня, чтобы никто не остался равнодушным»? Ты хоть одну такую знаешь?
Фейри рассмеялась:
— Шутить изволишь, дружок?
— Нет, я правда не понимаю. Условие какое-то… расплывчатое, — Элмерик насупился: ну кому охота выглядеть идиотом в глазах прекрасной дамы?
— Какой же ты забавный. Это чары, мой милый бард. Обычные песенные чары. Удиви меня чем-нибудь. Но помни: колдовство должно подействовать на всех. А больше я тебе ничего не скажу, а то Сорокопут решит, что я вам подыгрываю.
— Что ж, и на том спасибо, — Элмерик поклонился ей. — А теперь прости, я тебя оставлю. Мне нужно во что бы то ни стало найти Эр… то есть, я хотел сказать, моего наставника.
— Погоди, рассвет ещё нескоро, — вслед донёсся недовольный клёкот, но Элмерик не обернулся, проталкиваясь сквозь танцующую толпу.
— Всё развлекаешься? — Эрни встретил его недовольной гримасой.
— А ты, вижу, тоже времени даром не терял!
Левый глаз Волынщика заплыл, скула наливалась свежайшим кровоподтёком, а на щеке виднелись четыре кровавые полосы, похожие на следы от когтей. — Кулика, что ли, нашёл?
— Нет, Кота, — Эрни промокнул царапины рукавом. — Мы повздорили. Потом помирились. И я такое узнал! Ты ни за что не поверишь!
— Дай угадаю, — усмехнулся Элмерик. — Кот ни в чём не виноват, и вообще это он — побратим менестреля Джека, а Кулик — мерзавец.
— Вот ты хитрец! — Волынщик крякнул от расстройства. — А я-то думал тебя удивить.
— У тебя ещё будет возможность. В скором времени нам предстоит поразить чарами всех фейри. Это не просто поединок на песнях, а ещё и магический поединок, как
