Забегали Шкурин и Хапурин:
— Ох, ох!
— Ах, ах!
Чувствуют, что скоро очередь и до них дойдёт. Только вот не знают, какой завод будут раньше национализировать. Хапурину кажется, что его мыловаренный. Шкурину, что его — гвоздильный.
Сидят они, мучаются, гадают. И снова мысль об обмене приходит в голову и одному и другому. И снова боязно, страшно.
— Ой, обманет меня Хапурин!
— Перехитрит, разорит меня Шкурин.
Прошло какое-то время, и вот приносят Шкурину пакет из губернского Совета рабочих и крестьянских депутатов. Распечатал Шкурин пакет, вынул бумагу — в глазах потемнело. Так и есть: чёрным по белому значится национализировать гвоздильный завод.
— Матушка, царица небесная, пресвятая богородица! — взмолился Шкурин. — За что? За какие грехи?! За что же меня? Почему не Хапурина?!
Бьёт он перед образами земные поклоны, а сам думает: «А что, если немедля бежать к Хапурину и, пока тот ничего не знает, уговорить на обмен».
Однако и Хапурин в этот день получил точь-в-точь такую бумагу. И он стал отбивать земные поклоны царице небесной. Отбивает, а сам думает: «А что, если скорее к Шкурину…»
Помчались они друг к другу. Повстречались на полпути. Второпях чуть не сбили один другого. Остановились, тяжело дышат.
— А я к тебе, милейший Сил Силыч, — наконец произнёс Шкурин.
— А я к тебе, дорогой Тит Титыч, — проговорил Хапурин.
— Давай меняться заводами.
— Давай.
Поменялись они заводами. Довольны.
«Здорово я его, — рассуждает Шкурин. — Хе-хе».
Идут они важно по городу. Каждый умным себя считает. Вошли в заводские конторы. А там уже новый, законный хозяин — рабочий класс.
— Привет вам, Шкурин. Привет вам, Хапурин! Приехали — слазьте. Кончилась ваша власть!
ПЕРЕЦ-ИЗЮМОВ
Вот так фамилия — Перец-Изюмов! Перец-Изюмов — чиновник царский. Не простой он чиновник, не мелкий, а очень важный.
Стол у него в кабинете дубовый. Мягкие кресла. Чернильный большой прибор. Выбрит чиновник, напомажен, напудрен. Утро. Начинает Перец-Изюмов служебный приём. Приходят к нему посетители.
Приехал помещик.
— Прошу вас, садитесь.
Сладкие речи ведёт с ним Изюмов: как, мол, живёте, как, мол, доехали, как, мол, детишки. Возможно, вам помощь моя нужна?
Излагает помещик просьбу.
— Конечно, конечно, — кивает Изюмов. — Будьте уверены. Считайте, исполнено. Тотчас отдам приказ.
Но вот в кабинете — простой рабочий. И тут-то Изюмов совсем не Изюмов. И даже не Перец-Изюмов, а просто без всякого — Перец. Насупился грозно: зачем, мол, явились, вас же не звали. В чём ваша просьба? Подайте бумагу. Принял бумагу. Даже не глянул. Сунул куда-то в стол.
Фабрикант на приём явился. Бухнулся в кресло, раскинулся важно.
— Рад вас увидеть, — щебечет Изюмов. — Просите любое. Честью для себя сочту. — Вскочил по-солдатски. Склонился почтительно. Даже пылинку с плеча фабриканта снял.
Уехал заводчик. И снова Изюмов совсем не Изюмов. Перец ведёт приём.
Сообщает помощник:
— Пришли крестьяне.
— Занят, занят! — кричит Изюмов. — Тьфу! Быдло любое прёт…
Вот какие чиновники царские. Велика, необъятна страна Россия. В Туле, в Ростове, в Иркутске, в Тамбове, в городе крупном, в городе мелком всюду были такие чиновники. На них и держалась царская власть.
Скинули эту власть.
ШКОЛА
До Великой Октябрьской революции городская школа называлась гимназией. Ходят в гимназию дети.
У Кирилла отец — помещик. У Павла — важный царский чиновник. Генерал у Наталии, фабрикант у Розалии. У тупицы Модеста отец — жандарм.
А вот и Сорокин Петя. Нелёгкая жизнь у мальчика. Прачкой работает Петина мать.
В гимназию Петя не ходит. Учение дорого стоит. Нет таких денег у Петиной мамы. За работу она получает гроши.
С утра и до вечера мать стоит у корыта. Стирает, стирает, стирает. Руки до крови трёт. Стирает она для Наталии, стирает она для Розалии. Для Кирилла и Павла, для Модеста и всех городских богатеев спину до боли гнёт.
Сын помогает матери. Воду приносит. Колет дрова.
Вечером мальчик спешит к клиентам, доставляет бельё заказчикам. Бежит к фабриканту, бежит к генералу, к жандарму, к помещику, в другие дома несётся.
Презирают Петю богатые дети.
— Хи-хи, — завидя Петю, хихикнет Наталия.
— Хи-хи, — поддержит её Розалия.
— Хо-хо, — рожи строят Кирилл и Павел.
— Прачка, смотрите, прачка идёт! — тупица Модест зальётся.
Не сдержался однажды Петя. Больно побил Модеста. Правильно Петя сделал. Не испугался того, что у Модеста отец — жандарм.
Очень хочется Пете пойти учиться. Да где же ему учиться? Прачка у Пети мать.
Так бы и остался Петя, как много других, безграмотным. Но тут…
Идёт, наступает время.
Стучится в двери Семнадцатый год.
И вот нет уже в городе больше Наталии, нет уже больше Розалии. Кирилла и Павла нет. И где тупица Модест, никому не известно.
Всё изменилось. Закрыли гимназию. Вместо гимназии нынче школа. Вышел специальный о том декрет.
Новые дети идут на урок.
У Васи Потапова папа — рабочий. У Толи — советский служащий. Дворник у Оли, грузчик у Поли. У Гриши отец — кочегар.
А вот и Сорокин Петя. Вместе со всеми он в школу сегодня идёт.
В новую школу, в бесплатную школу, в советскую школу дети идут гурьбой.
НОВЫЙ УЧИТЕЛЬ
В деревню Малые Кочки приехал новый учитель. Матрос, балтиец, авроровец. Учитель он, правда, временный, до той поры, пока настоящий прибудет. Старый сбежал, вот и понадобилась срочно замена.
Явился учитель в класс. Притихли ребята, ждут, когда тот начнёт им про буквы и цифры рассказывать.
А матрос — раз им про «Аврору». На следующий день — про штурм и про взятие Зимнего. Потом про партию большевиков, про Советскую власть и про товарища Ленина.
Интересно ребятам. Уставят глаза на матроса, сидят, слушают.
Прошло несколько дней, стал матрос у ребят проверять, что те поняли и чего недопоняли. Спросил про «Аврору» и про взятие Зимнего.
— А что такое партия большевиков?
— Это та, что самая лучшая, — торопятся ответить ребята. — Партия большевиков за то, чтобы землю — крестьянам, заводы — рабочим, мир — всем народам.
— Верно, — кивает матрос головой. — Ну, а что такое Советская власть?
— Это когда правят страной не царь, не буржуи, а трудовой народ.
Доволен матрос. Смотри какие умные стали ребята. Начал матрос объяснять, как буква «а» пишется, как буква «б». Сколько будет один и один, сколько два и два. Дальше матрос не успел. Отозвали матроса.
Вскоре приехал настоящий учитель. Девушка-большевичка. Зоя.
— Ну, что вы здесь изучали?
— Про «а» и про «б».
— Про один и один, про два и два.
— Ну, а ещё?
Жмутся ребята.
— Немного вы изучили, — говорит Зоя. — Видать, не очень прилежные?
Обидно слышать такое ребятам. Поднялся Еремей Торопыгин:
— Зато мы про Ленина знаем.
— Верно, верно! — закричали ребята.
— И про Советскую власть.
— И про партию большевиков.
— И про штурм и про взятие Зимнего.
Улыбнулась Зоя:
— Кто же вам рассказал?
— Он, он, балтиец, авроровец!
Задумалась Зоя: «Молодец балтиец, с главного начал». Жалко ей, что не застала она матроса. И ребятам жаль, что матрос уехал. Так ведь матрос не учитель. У матроса свои, другие дела.
Глава вторая
ШАГАЕТ, ШАГАЕТ, ШАГАЕТ
КРАСНЫЙ ОРЕЛ
Шагает. Шагает. Шагает. Не остановишь Советскую власть.
В горном высоком ауле жил у Расула дед. Здесь только орлы летают. Здесь ветры свирепые бродят. Тут горы забрались под самое солнце. Если на цыпочки встать — солнце можно рукой достать.
Далеко отсюда сакля Расула. Внизу, в плодородной долине. Примчались в долину красные конники, принесли весть о Советской власти. Слушал, слушал рассказы Расул: про землю, про мир, про товарища Ленина. Очень ясно молодой командир про новую жизнь рассказывал.
Целый день ходил по пятам за джигитом Расул, об одном и том же по нескольку раз расспрашивал.
— Значит, больше царя не будет?
— Нет, — отвечал джигит.
— И богатых князей прогонят?
— Сами они сбегут.
Подружился Расул с джигитом. Кинжал самодельный ему показал, про деда ему рассказал.
Утром простились гонцы с крестьянами, помчались джигиты дальше.
О многом узнал Расул. А как же там дед? Он высоко в горах. Кто же ему обо всём расскажет?
Рассказал бы Расул. Только маленький очень ещё Расул. Не добраться мальчику в горы.
И вдруг вспомнил Расул: дед у него следопыт, дед у него охотник. Он с птицами с детства дружит, орлиную речь понимает. Орёл — вот кто расскажет про всё старику, вот кто в горы в момент слетает.
