— Некогда, над учебниками корпим. Сама знаешь, зачеты приближаются. Лапышев передышки не дает.
— Захотели бы, так нашли время. Видно, наша компания вам не подходит.
— Ну, это ты зря! Самая подходящая. Вот выпустим паровоз, тогда с целым оркестром к вам явимся.
* * *
В фабзавуче пятнадцатиминутный перерыв. Ученики повыскакивали из классов на солнышко, которое уже светило по-летнему.
Девчонки выстроились во дворе вдоль ярко освещенной стены и, закрыв глаза, вытянули лица навстречу теплым лучам.
Мальчишки-первогодники от нечего делать принялись кикать на асфальтированной части двора вместо мяча деревянный обрубок. Старшие же толпились около кузницы и открыто курили. Это им уже не запрещалось.
Неожиданно из проходной выбежал Юра Лапышев и помчался к административному корпусу. Все приметили, что он взмок от бега и принес какую-то волнующую весть.
— Юра, постой! — окликнул его Виванов.
Но Лапышев, махнув рукой, стал подниматься наверх, прыгая через три ступеньки, и скрылся в кабинете начальника школы.
— Что могло случиться? — недоумевали литейщики. — Не зазнался ли Юра, все-таки заместитель отсекра!
Перерыв подходил к концу, когда Лапышев, высекая коваными каблуками искры, скатился с лестницы и, не удержавшись, последние студентки пересчитал задом и спиной. Охая и хохоча, он с трудом поднялся и закричал:
— Ребята! Внимание! Как только остановятся моторы и станки, все выходим на улицу! Идем в депо. Сегодня пробный пробег нашего паровоза. Ур-ра-а, ребята!
Через проходную никто не пошел. Мальчишки настежь открыли ворота. Послышалась команда «Строиться!» Но разве фабзавучников удержишь? Вырвавшись на улицу, они наперегонки помчались к паровозоремонтным мастерским.
У депо, украшенного флажками и гирляндами, стража — цепь из паровозников.
— Наберитесь терпения! Пусть все соберутся, — распоряжался председатель месткома Леша Квокарев. Он вскарабкался на погнутый котел, намереваясь закатить «речугу», но его голос заглушил басистый гудок мастерских, извещавший об обеденном перерыве.
— Расступись… выводят!
Скрипя, медленно распахнулись высокие ворота. Из сумеречной утробы депо выкатился глазастый, сверкающий свежей краской, живой, дышащий паром «ОВ-75». Его украшали зелень и кумач.
— У-гу-гу-у-у! — гудком приветствовал Калитич толпу. Лицо его было измазано, но сияло от счастья. Сегодня он сам поведет восстановленный паровоз.
Оставив «овечку», Калитич спрыгнул на землю и попал в объятия Зои Любченко. «Слоник» при всех расцеловала его и сказала:
— Спасибо за паровоз! Пусть исполнятся все твои желания!
— Все… все?.. — как бы не веря, переспросил Калитич.
— Все, — повторила девушка и смутилась.
Ребята не поняли, о чем у них идет разговор. Обступив паровоз, они выискивали свои детали и хвастались:
— Этот медный краник я отливал.
— Наша поковка!
— Мы с Колькой модель стругали, а потом уже литейщики и токаря…
— Эвон наш конус!
Каждый искал частицу своего труда в пыхтящем великане.
Шмот лазал под колеса с масленкой. Он еще раз осматривал поблескивающие части локомотива. Как же иначе? Ведь сегодня Шмот будет помогать Калитичу вести «овечку» на первом перегоне.
Высыпали из мастерских и взрослые производственники. Им тоже любопытно взглянуть на дело рук мальчишек и девчонок.
Толпа собралась большая. Вот семафор засветился зеленым огоньком и поднял железную руку. Путь свободен — «овечке» фабзавучников зеленая улица.
Калитич, Тронский и Шмот вскарабкались по железным скобам на паровоз и, помахав руками, дали гудок.
Выплевывая из трубы кольцами дым и забрызгивая ребят свежим паром, паровоз взмахнул кулисами раз… два… Колеса сперва забуксовали, затем сдвинулись с места и покатили по рельсам.
Под восторженные выкрики вверх полетели кепки, береты, платки… Некоторые парнишки вприскочку побежали за «овечкой», но вскоре отстали. А паровоз, набирая скорость, прогудел еще раз и скрылся за семафором.
Главный зачет был сдан: собственными руками ребята оживили локомотив и выпустили работать на линию. Многие стали мастерами своего дела.
1
