Я сидел у окна. Ребята перевоспитывали меня. На столе лежали тюбетейка и яблоки. Я хотел отказаться от тюбетейки, сказать, что чужая, но это было бесполезно, поэтому я молчал.
— Тише! — постучал карандашом по столу Борька. Он у нас самый умный — круглый отличник, и ещё… у него есть очки, он близорукий. — Мы должны разобраться. И постановить. Мало ли что кому хочется. Кто виноград любит, я — арбузы. Арбузы на бахче растут. Они скоро поспеют. Нужно терпеть…
Громче всех возмущалась Зойка Иванова, она говорила, что я опозорил школу и всю страну…
— Когда мы с Петренко сидели за одной партой, — сказала она, — он был честный. На него дурно влияет один человек, я не скажу кто, пусть Петренко сам сознается. Только пусть не врёт.
Придумала… Что ж, я должен встать и свалить вину на Ромку? Раз я попался, так сам виноват, — не нужно было надевать вечером тюбетейку. Что ж, я должен рассказать про стратегический план, про философский камень, про все тайны? Придумала… Чтоб не слушать её, я начал в уме отпираться.
Я представил, как мама с папой пошли в кино… Дома осталась Женька, взяла спички, начала играть. Я маленький тоже любил зажигать спички, и скатерть прожёг. Женька тоже. Любит баловаться, и вот она не прожгла, а подожгла нечаянно скатерть… И дом загорелся, приехали пожарники. Один пожарник сказал: «Безобразие!», второй: «Вон где горит!..» Заурчал мотор, и полилась вода, но было поздно…
— У нас дом сгорел, — сказал я. Так почему-то мне показалось, что у нас дом сгорел по заправде.
Ребята глаза вытаращили. Борька привскочил, у него очки чуть с носа не упали. Я бы тоже привскочил, если бы у него дом сгорел и ему жить негде было. Стало слышно, как в аквариуме плескались рыбы — хватали сушёных дафний.
— Врёт он! — закричала Зойка. — Я утром шла мимо, их дом стоял на месте.
— До чего же ты, Петренко, вруша, — сел на своё место Борька. — Сознавайся! Хватит обманывать!
— Их было двое, — наседала Зойка. — Один он не мог нарвать так много яблок.
— Ой, не мог, — обиделся я. Я обрадовался, что обиделся. Теперь пусть им будет стыдно, что они меня обижают понапрасну. — Ещё как мог, ещё больше мог, в сто раз! Кого хочешь спроси, мог или не мог! Скажите, мог я столько яблок нарвать один?
— Мог, мог! — закивали ребята. Они-то больше Ивановой понимали.
— Чего же она зря говорит? — показал я на Иванову. — Обижает человека.
— Не слушай её, — подмигнул Илюшка.
Он уставился на яблоки, точно первый раз в жизни их видел.
— Зелень есть вредно! — постучал карандашом по столу Борька.
— Что правда, то правда — вредно! — согласились Толя и Серёжа. Они были близнецами. Они были похожи друг на друга. Они, наверное, сами себя путали. Их всегда двоих выгоняли с уроков и матери записку писали на двоих: разве разберёшь, кто подсказывает — Толя или Серёжа.
— Я три года сидела за партой с Петренко, — никак не могла успокоиться Иванова, — он раньше никогда не рвал кислых яблок.
— Сама ты кислая! — ещё больше обиделся я. — Смотри какие!
Я взял одно яблочко, откусил, прожевал и не поморщился и погладил рукой по животу.
— Вкуснота!
— Неправда!
Зойка тоже схватила яблоко, откусила половину, сморщилась, закрыла глаза. Она нарочно морщилась, чтоб меня подразнить.
— Правда! — я схватил ещё яблоко.
Я съел, улыбнулся и двумя руками погладил себя по животу. Ещё взял яблоко…
— Коля, Коля, — сказал Илюшка, — ты не увлекайся!
— Жадина-говядина, — возмутилась Зойка. — Я же с тобой завтраками делилась. И конфеты давала… Забыл, да?
— А я тебе ничего не давал? Бери, если хочешь, угощайся! Яблоки сладкие — белый налив. Бери, кто хочет, угощайтесь.
— Стойте, остановитесь! — закричал Борька, — Ребята, сбор отряда продолжается. Не хватайте! Мы должны… Петренко мою служебную собаку испортил. Я воспитываю служебную собаку. Знаете, что это такое? Служебная собака спасла в пургу живого почтальона, ещё собака нашла целого преступника. А Петренко и Медведев увели собак в лес… И моего Тузика тоже водили. Теперь у Тузика уши не стоят. И вообще теперь никто не знает, какой он породы.
Ребята жевали яблоки, слушали Борьку… У Илюхи карманы оттопырились — наверняка штук десять схватил.
— Никто не знает, какой он породы, — грустно повторил Борька: Борьке не осталось ни одного яблочка.
— Как так… никто не знает… Тузика? — спросил Илюшка.
— Не знает, — ответил Борька.
— Ты нам покажи. Мы сразу определим.
— Тузик! Тузик! — позвал Борька.
Тузика нашли в ящике, где зимой спал ёжик. Тузик тоже спал на подстилке из мха и ваты. У него смешно торчал кончик языка. Это был тот самый щенок, который бежал за нами с Ромкой, повизгивал, когда через канавы перебирался.
Ребята посадили Тузика на стол, начали спорить. Тузик кусал за пальцы, рычал, прыгал…
— Щенок зарегистрированный? — спросили у Борьки.
Щенок оказался незарегистрированным.
— Тогда ясно, почему никто не знает, какой он породы, — закричали ребята. — Надо Тузика свести к собаководам. Там определят. Повели его в ДОСААФ?
Решили идти к собаководам немедленно: нельзя же воспитывать служебную собаку, не зная, какой она породы!
— Что же мы решим с Петренко? — спросила Зойка. Вот до чего вредная! Чего пристаёт? Все уже забыли про яблоки, а она помнит.
— Он больше не будет, — сказал Илюшка.
— Не буду! — пообещал я.
Мы пошли по улице. Тузик бежал первым, я шёл последним. Хотя сбор отряда окончился, я всё ещё расстраивался. Иванова виновата. Чего она спрашивала про Медведева, что, разве не понимает? Если бы я сказал про него, я бы был ябедой. Она сама никогда про меня не сознавалась. Мы однажды подрались, и я замком от портфеля оцарапал ей щёку. Её мать спрашивала: «Кто тебя, дочка, кто обидел?» Зойка показала мне кулак, но не созналась. Если бы она была мальчишкой! С ней бы дружить можно было.
Вдруг из-за угла выбежал Ромка. Он догнал нас, потянул меня за рукав.
— Поговорить надо, — сказал он. Ромка тяжело дышал.
— Вот и второй явился, — обрадовалась Зойка. — Сознайся, ты лазил к Агафье? Ну, сознайся? Если ты не трус. Можешь сказать правду? Лазил?
— Могу… лазил, — признался Медведев.
Новый стратегический план
Если говорить честно, я возмутился. Как же Ромка мог сразу так сознаться? Разве так товарищи поступают?
Ребята тоже растерялись… Мы стояли около забора поселкового Сада отдыха. Забор был каменный, высокий, одному через него не перелезть, но если вдвоём, то можно — подсадить, тебе руку подадут и на забор втащат. Я подумал, что теперь с Ромкой ни за что не полезу ни на какой забор, потому что он ненадёжный человек, вроде бы предателя.
— Что теперь делать с Тузиком? — спросил Борька. Ребята глядели на Тузика, Тузик глядел на нас, одна Иванова радовалась, неизвестно чему.
— Зря сердишься, — потянул за рукав Медведев. У него привычка — тянуть за рукав, оторвать рукав можно. Я сделал вид, что не чувствую, как он тянет меня за рукав.
— Я, брат, деда встретил, — говорил Ромка. — Дедушка приехал на красной моторной лодке, оставил лодку у мостка, где бельё полощут, сам к бабке пошёл. Я за ним, подлез под окно и подслушал…
— Мне не интересно, что ты подслушал, — ответил я.
— Я слышал, что дед покупает святую воду для какой-то Паньки. Что у него какая-то Панька больная, — продолжал Ромка.
— Хоть Манька, мне начихать.
— Раз он покупает, значит, Панька лежит больная. Он так и сказал, что Паньку лечит бабкиной водой.
— Ну и пусть лечит на здоровье, — ответил я.
— Неужели не понимаешь, что может произойти? — ужаснулся Ромка. — Больная Панька, ей настоящего лекарства нужно на ложечке, а дед её тухлой водой напоит, как квасом. Ты ещё в бочку философского камня налил. От этой воды бабкины собаки ручными сделались, играют, а для человека, может быть, это яд. Умрёт Панька от яда.
Он замолчал. Только теперь я сообразил, что водой из бочки будут лечить больного человека. Я испугался, честное слово! У меня мысль за мысль заскочила. Так бывает, когда за минуту до конца урока учительница спрашивает ответ задачки, которую ты дома не решал.
— Что же будет, — спросил я. — Зачем я камень вылил в бочку? Вот натворил делов.
— Надо деду всю правду сказать, — бубнил Ромка.
Я думал… У меня в голове за секунду проскочила тысяча мыслей. Что делать? Как быть? И всё такое прочее…
— Ребята! — закричал я. — Ребята, сюда! Ребята! Ты только молчи, — предупредил я Медведева. — Ребята, айда в сад через забор, есть тайна одна, важная, ох какая тайна! Ой какая тайна! Мне надо с вами поговорить.
— Ядро нашли? — спросил Илюшка. Он как-то нашёл настоящее ядро от пушки на татарском валу за Усманью и прятал ядро в своём сарае, пока не разболтал в школе про находку. Ядро у него отобрали, и оно теперь в школе лежит, у директора в кабинете, его на уроках истории показывают.
