Ух, и уработались же они! Ох, и уходились!
Это только сперва казалось, что обдирать эту чертову гичку легко. Но очень скоро пальцы, сжимавшие скребок, занемели, заныли плечи.
Скребки пришлось откладывать и махать руками, трясти пальцами.
Потом они проделывали это чаще и чаще и, наконец, Владька не выдержал. Он, кряхтя, разогнулся и сказал:
— Ну ее к чертям, эту гичку. Пусть она, братцы, отдохнет. А то мы скоро протрем ей бока до дырок. Айда купаться.
— Чего ж, это можно, — согласился Жорка. Как-то уж очень поспешно согласился.
Димка скребанул еще разок, аккуратно обтер пальцами скребок и положил его на пирс.
— Угу, — сказал он.
Мальчишки побежали на самый конец бона, там была сколочена небольшая самодельная вышка с длинной гибкой доской — трамплином.
На ходу сбросили рубашки и штаны — остались в плавках.
Димка был чернущий, выдубленный, прямо-таки прокаленный солнцем. Жорка с Владиком только ахнули.
— Когда это ты успел, Димка? — спросил Владик.
— А я еще в марте начал. Заберусь в какой-нибудь закуток между штабелями досок, разденусь и загораю. Люди еще в шубах ходят, а в закутке солнышко припекает и пахнет смолой, как в лесу, теплынь — хорошо.
Жорка с уважением поглядел на мускулистого, подбористого Димку и подумал, что, пожалуй, он правильно сделал, когда не стал с ним драться. Наверняка ему, Жорке, перепало бы больше.
Владька раскачивался на трамплине.
Он раскачивался все сильнее и сильнее. Гибкая ясеневая доска почти касалась воды.
Потом Владька оттолкнулся, нелепо растопырив руки и ноги, медленно перевернулся в воздухе и гулко плюхнулся в маслянистую тугую воду.
Он тут же вынырнул, отфыркиваясь, как морж, тряхнул головой и заорал:
— Ух и здорово, ребята! Давайте сюда, ко мне. Вода теплая — блеск.
Жорка прыгнул с бона, подняв тучу брызг, и захлопал саженками к Владику.
— Макнем? — тихо спросил он и незаметно кивнул головой в сторону Димки.
— Угу, — бормотнул Владька, и они отплыли подальше от вышки.
— Давай, Дима, прыгай. В пятнашки сыграем, — сладеньким голосом позвал Владька, — или ты, может, плавать не умеешь?
— Умею, — усмехнулся Димка. Он неторопливо прошел на трамплин. Постоял немного, глядя на ребят. Глаза его стали как две щелочки.
Потом тремя короткими сильными движениями раскачал трамплин, резко взметнулся вверх, бесшумно вошел в воду и исчез.
— Видал? — уважительно прошептал Владик. — Не плеснул даже.
— Да, парень что надо, — сказал Жорка, — лихой. Только все равно макнем. Чтоб не задавался.
Но Димка пропал. Сгинул куда-то. Прошло уже довольно много времени, а его все не было.
— Чего это он? — забеспокоился Жорка. — Может, ушибся, а?
Мальчишки переглянулись.
— Как бы беды не…
И Владька исчез под водой. Будто его акула утащила. Или осьминог.
Жорка только успел заметить его вытаращенные глаза и тут же почувствовал, как кто-то скользкий и холодный вцепился ему в ноги и дернул вниз.
Жорка заорал и хлебнул добрый глоток воды. Он дрыгал ногами, молотил кулаками.
Ужас объял Жорку.
Он рванулся изо всех сил, пробкой вылетел на поверхность и сразу же увидел такого же перепуганного Владьку.
А чуть в стороне хохотал-заливался Димка. Он просто обессилел от смеха. Прямо-таки скис.
— Ну что, макнули? Ха-ха-ха! Макнули? Думаете, я не заметил, как вы договаривались?
Жорка с Владькой метнулись за ним, схватили, навалились, но Димка выскользнул, как угорь, и с места рванул таким стремительным кролем, что и догонять его не стали.
И пошла потеха! Мальчишки налетали друг на друга, брызгались, визжали.
Весь этот гвалт гулко разносился по воде, бился в берега, возвращался эхом.
Из окошка выглянул Олег, погрозил кулаком. Потом он все-таки не выдержал и в трусиках прибежал на бон. Очень уж заразительно хохотали и возились мальчишки.
Олег с разбега сиганул в воду, и тут уж началось такое, что даже уборщицы испуганно выскочили из дома.
Мальчишки облепили Олега, щекотали, тискали его, а он, как медведь, ворочал тяжелыми плечами, хохотал и визжал.
— Ой, не могу! Ой, братцы, не губите! Утопну я! Ой! — причитал он, а сам ловко окунал с головой то одного, то другого.
На пирс вылезли обессиленные, задыхающиеся.
Плюхнулись на раскаленные, пропитанные солнцем и смолистым духом доски, блаженно вытянулись — усталые и счастливые.
Июльское солнце жадно слизало с тел дрожащие прозрачные капли, стало припекать.
— Ну что ж вы, братцы? Купаться — оно, конечно, здорово, а кто работать будет? Или вы уже утомились?
Голос у Олега был ехидный.
— Это мы-то? — взвился Жорка. — Да мы ее сегодня же всю обдерем. Не уйдем, пока не кончим.
— Ну-ну, — с сомнением сказал Олег и ушел.
— Покажем ему, пацаны? — спросил Жорка.
— Покажем, — решительно сказал Димка.
— А может, лучше завтра? — разморенным голосом отозвался Владик. — У меня руки отваливаются.
— Что ж, слабаки могут идти домой. Это тебе не на скрипочке пиликать, — рассердился Жорка. — А мы работать будем.
— Сам ты слабак, — лениво огрызнулся Владик, но все-таки взял скребок.
Работали до вечера, молча и сосредоточенно.
Жорка ревниво следил за Димкой, изо всех сил старался не отставать от него.
А Владик уже ни за кем не следил. Ему было все равно. Он устал, как собака. Владик опустил голову и скреб, скреб, боясь выронить скребок из ослабевших пальцев. И потихоньку проклинал Жорку, и себя, и чертову гичку.
А солнце пекло, как ошалелое.
Олег принес три бутылки молока, батон и здоровенный кусок любительской колбасы.
Съели все моментально, проглотили с рекордной быстротой.
Вот бы удивились родители Владика, если бы увидели, с какой жадностью глотает их сын большущие куски черствой булки.
— А теперь — марш по домам. Вы сегодня отдых честно заработали, — сказал Олег, — просто молодцы, не ожидал я от вас такой прыти.
Мальчишки расцвели.
— Это нам, знаешь, хоп хны, — нахально сказал Жорка. — Мы еще и не так можем.
— Что ж, ни капельки не удивлюсь, — сказал Олег, — такие железные ребята все могут.
Мальчишки ликующе переглянулись, и такие у них были гордые лица, что Олег не выдержал и украдкой улыбнулся.
Мальчишки ничего не заметили. Слишком они были поглощены собой.
Они спрятали скребки и, обнявшись, походкой хорошо поработавших, бывалых людей пошли к выходу.
— Жаль, к Тамико сходить не успели, — сказал Жорка.
— Ничего, завтра пойдем, — сказал Димка.
Великолепный день, рабочий день кончился.
— Ты боишься? — тихо спросил Димка.
Тамико поглядела на него долгим задумчивым взглядом, как бы колеблясь, стоит ли рассказывать этим едва знакомым мальчишкам то, о чем она и сама-то старается не думать. Потом сказала:
— Боюсь. Я сейчас и боюсь и радуюсь. Знаешь, все перепуталось. Я и сама не очень-то понимаю, хорошо мне или плохо. Я жду.
Мальчишки молчали, серьезные и хмурые, ошеломленные впервые встретившейся им в жизни огромной несправедливостью. И бедой. Такой бедой, где никто не виноват, где ничем нельзя помочь и слова утешения ничего не значат.
Все трое чувствовали себя немножко виноватыми оттого, что они такие здоровые и счастливые.
Первым пришел в себя Димка. Он всей кожей чувствовал наступившую тишину — тугую и неловкую. И Димка сказал, может быть, чуточку оживленнее, чем было надо:
— Пошли, ребята, на базу. Гичку красить будем. А Тамико нам поможет. Она художница, в красках лучше нашего понимает. Пошли?
— Точно! — подхватил Жорка. — Пойдем, Тамико? Там очень здорово. У нас там приятель есть — тренер. Олег Баранов. Он бывший чемпион. Олег нам лодку дал. Покрасим ее и можно кататься.
Тамико вскочила.
— На лодке?! Ой, мальчики, я так хочу на лодке! Чтобы лететь по воде, и брызги чтоб, и ветер! Я ведь никогда в жизни еще не пробовала!.. А вдруг и не попробую? — глаза у Тамико стали такие испуганные, что нестерпимо было глядеть. — Быстро чтобы, как вихрь, — тихо добавила она.
Мальчишки переглянулись. Они одновременно подумали об одном и том же. И поняли это. Владик и Димка посмотрели на Жорку.
— Когда тебя в больницу кладут? — спросил он.
— Дня через три, — ответила Тамико.
— С Демьянычем потолковать надо, вот что. Это мой отчим, — пояснил Жорка Тамико, — он на спасательном катере работает, на глиссере. Вот там скорость так скорость. Ветер слезы из глаз выжимает. Сегодня же вечером с ним поговорю. Он вообще-то дядька добрый. Только бы настроение у него было хорошее.
— Да, на катере это… конечно! Что говорить. Только на лодке тоже хорошо. Пойдем, Тамико, с нами, — сказал Димка.
