Хосе чуть повернул голову, краешком глаза взглянул на удивительную женщину, которая даже под бомбами крепко держала себя в руках. Она безмятежно лежала на спине, следила за истребителем и улыбалась.
Команданте лежал впереди, рядом со своим братом, и о чем-то с ним разговаривал.
Успокоившись, Хосе начал рассуждать так: «Даже лежащий человек не перестает быть храбрецом! В самом деле, что без толку рисковать собою! Ей-ей, неразумно стоять во весь рост, когда в тебя швыряют бомбами…»
Не успел самолет скрыться за соседней вершиной, как все снова были на ногах. Фидель весело смеялся. А потом, внимательно оглядев всех своих спутников, спросил Хосе:
— Как дела, адъютант? Жив? Жив! — громко доложил Хосе.
— А у Челии, конечно, как всегда, полный порядок?
— Так точно, компаньеро Фидель, — улыбнулась женщина.
Хосе — смышленый человек. Он сразу догадался, кто важнее для Фиделя: он или Челия. Ведь команданте сначала поговорил с ним, с Хосе, и только потом вспомнил о женщине.
Вскоре самолет настиг их снова. На этот раз повстанцев надежно укрывала отвесная скала. Снова Фидель, приказав всем ложиться, остался стоять на ногах: кому-то надо было следить за противником…
— Летчик охотится за нашим штабом, это яснее ясного, — проговорил команданте. — Однако нас не так-то легко обнаружить с воздуха, будьте уверены!
Вражеский авион беспорядочно сбросил бомбы, а выходя из пике, открыл огонь из хвостовых пулеметов.
Хосе, как и подобает дисциплинированному солдату, последовал примеру других: лежал на земле. Однако его все время мучила совесть: «Подобает ли адъютанту валяться в надежном укрытии, когда командир рискует своей жизнью? Нет, не дело!» — ответил он сам себе.
Хосе быстро поднялся и, сделав несколько больших шагов, вплотную подошел к Фиделю. Его место тут, рядом с команданте.
— Хосе, в укрытие! — вдруг вскрикнула Челия. Мальчик даже не удостоил ее вниманием. Он исполнял свой долг. А когда человек находится на посту, он слушается только голоса своего сердца.
— Тебя убьют, Хосе!
Мальчик начинал сердиться на Челию. Фидель, оглянувшись, молча посмотрел на Хосе.
— Этот мальчик будет твоей верной тенью, Фидель, — сказал Рауль.
«Это хорошо или плохо — быть тенью?» — подумал Хосе и поочередно посмотрел всем в глаза: и Фиделю, и Раулю, и Антонио, даже женщине, пытаясь уловить тайный смысл того, что было высказано Раулем. Но люди смотрели на него строго и внимательно, будто увидели его впервые.
Хосе окончательно успокоился. «Раз Фидель не приказал мне снова ложиться, значит, полный порядок!» — обрадовано решил он.
По-видимому, командир Рауль сказал что-то хорошее. Мальчик был ему благодарен.
— Мы дома! — внезапно воскликнула Челия.
Хосе, бросив взгляд вперед, недоуменно спросил себя: где же хижина?
Сколько он ни смотрел, нигде не было никаких следов жилья: ни дыма, взвивающего над очагом, ни собак, неизменных друзей человека, ни засеянного поля. Нигде ничего…
Нет, Челия не шутила: повстанческий штаб, обосновавшийся в большой пещере, был так удачно замаскирован, что непосвященный человек мог пройти мимо, не обратив внимания на еле заметный вход в просторную катакомбу.
Здесь Фиделя ждали. Как только он показался, все поднялись ему навстречу. Военные отдали честь, а крестьяне, одетые кто во что горазд, не снимая шляп, дружно приветствовали:
— Буэнос диас, Фидель! Здравствуй, Фидель!
Рауль и Антонио, распрощавшись со всеми, пошли дальше — наверно, в свои отряды. У Челии были тоже какие-то обязанности: она сразу села писать. Только у Хосе не оказалось никаких обязанностей: будто все в одно мгновение забыли о его существовании.
Мальчик растерялся. Он разглядывал военные карты, висевшие повсюду, с любопытством уставился на радиста, принимавшего донесение.
Подошел крестьянин с одним глазом, видимо самый смелый среди них, громко проговорил:
— Ты бы, Фидель, помог нам достать трактор. Без него мы как без рук.
Фидель улыбнулся:
— Ты со мною разговариваешь так, будто не сеньор Батиста, человек-чудовище, сидит в Гаване, а я. Твоя просьба справедлива, но пока я бессилен. Неужели не видишь сам, что мы все еще не можем отбросить врага, который держит нас в этих горах и не пускает в долину?
Одноглазый был упрямым человеком.
— Кто же, кроме тебя, одолеет врага? — спросил он торжественно и сурово. — Скоро сам будешь требовать у нас хлеба, так где же мы его возьмем, если не станем пахать и сеять?
Хосе думал, что командующий не на шутку рассердился. В самом деле, где же он возьмет в горах трактор? Не сделает же сам! Но Фидель добродушно похлопал крестьянина по плечу.
— Я обсуждал с товарищами кое-какие вещи, в том числе вопрос о помощи крестьянам Сьерра-Маэстры. Я полон нетерпения, когда думаю о тракторах, о домах, которые надо построить для крестьян; я становлюсь нетерпелив, когда думаю о школьных городках, которые мы хотим построить для детей…
Хосе сосредоточенно вслушивался в каждое слово командира.
— Наши рубашки не раз еще пропитаются потом, — продолжал Фидель. — Будем трудиться двадцать четыре часа в сутки, без отдыха, без всяких поблажек…
И, как бы перебивая себя, он громко подозвал рослого бородача, увешанного гранатами и пистолетами.
— Аугусто, слушай меня внимательно: Хосе будет жить с нами. Приюти его у себя.
— Пойдем, компаньеро Хосе, — сказал Аугусто, увлекая за собой мальчика. — Я вожу команданте на машине и большой специалист по этой части, можешь верить моему слову. Вот почему я сплю возле машины. Места тут сколько хочешь. И воздуха достаточно. Не то, что в пещере…
Парень оказался словоохотливым; не переставая болтать, он достал из багажника открытую консервную банку и протянул Хосе:
— Компаньеро Хосе, есть хочешь?
— Не откажусь.
— Пища не ахти какая, но заморить червячка можно, — болтал Аугусто, заправляя машину горючим.
Позавтракав, Хосе взялся усердно помогать Аугусто. Не ожидая его приказаний, он протер тряпкой смотровое стекло, а потом — всю машину.
Вскоре Челия отослала шофера с каким-то поручением. Теперь никто не мешал Хосе следить за тем, что происходит в штабе. По-прежнему приходили и уходили люди. После обеда все больше стало появляться вооруженных людей.
Какой-то деревенский паренек приволок в штаб целый мешок свежей рыбы. И вот тут-то Фидель вспомнил о своем адъютанте.
— Вот тебе, Хосе, провиант, сделай так, чтобы все были сыты. Нас одиннадцать человек. Понял?
— Понял, мой командир.
В мешке оказалось пятнадцать крупных рыбин. Но как же разделить их на одиннадцать человек? Наконец мудро решил:
— Всем по рыбке, а все, что останется, команданте. Он самый главный, и пусть ему больше всех достанется. Так-то оно лучше будет!
Однако Аугусто, подоспевший к дележке, не одобрил арифметику Хосе.
— У нас, у барбудос, порядок иной, — засмеялся он. — Не делим ничего, а все, что есть, сбрасываем в один котел… Давай чистить рыбу, адъютант!
Обед получился отличный.
Наутро Аугусто сообщил, что предстоит наступление.
— Но об этом будем молчать, компаньеро Хосе, — сказал Аугусто, барабаня пальцем по своим губам и подмигивая.
Наблюдая суетливую жизнь штаба, мальчик убедился, что действительно надвигаются важные события. Самому ему в этот день пришлось два раза сходить в отряд Антонио, вместе с Аугусто принять от каких-то рабочих партию оружия…
В ночь перед наступлением команданте был задумчив Он сидел возле костра хмурый и молчаливый. В такое время надо оставить человека наедине с самим собою, не мешать ему. Хосе так и сделал, ничем не напоминал о своем присутствий. А вот женщина поступила иначе: она устроилась рядом с Фиделем и стала напевать веселые мотивчики.
Разве Фиделю в такую минуту хотелось слушать пачангу? Нет, ему в эту минуту никак не хотелось думать о пляске — в этом Хосе был уверен.
А на рассвете, когда весь штаб, кроме дежурных и караульных, спал, Фидель ушел на передовые позиции со своим секретарем, Челией. А своего адъютанта, Хосе, не взял.
Хосе не простил командующему эту обиду…
Он тогда еще не знал, что Фидель боялся рисковать жизнью своего маленького адъютанта. Он не знал, что женщина может быть настоящим другом и отличным солдатом… В этом возрасте еще многого не знаешь…
— Ты, Аугусто, должен научить меня водить машину, — попросил Хосе.
С утра, как только Фидель ушел на передовые позиции и где-то вдали все чаще стали разрываться выпущенные из «базук» ракеты, Аугусто потерял душевный покой. Он метался из стороны в сторону: то забегал в пещеру к радисту за последними известиями с места боев, то возвращался к своему «джипу», который был в полной боевой готовности. Будто Аугусто ежеминутно ждал и никак не мог дождаться приказа, чтобы немедленно мчаться туда, в долину, где сейчас руководил боем Фидель. Аугусто говорил невпопад, ссорился из-за пустяков.
