«Что за глупости я написала?» — подумала Катя, мгновенно разорвала письмо и взяла новый лист бумаги.
«Милая Уна! Каникулы начались замечательно. Хотя Гайенка — ужасающая дыра, но я, в общем, рада, что приехала сюда. У меня здесь прекрасная комната и, кажется, будет прекрасное общество…»
Последующие строки вдохновенно описывали красоту гайенских бассейнов и теннисных кортов. Они напоминали проспект для иностранцев, где не хватало только слов: «Посетите Гайенку — центр мировой культуры!»
Начинался чудесный день.
Катя проснулась и не могла поверить собственному счастью. Но это было так. И все существовало реально. Комнатка с колышащимися занавесками. Красная герань на подоконнике. Белый столик, стул, кровать, одеяло, сшитое из пестрых лоскутков материи, полочка, на которой уставится целая стопка книг. На стене — четыре картины, выполненные в пастельных тонах, по-старинному мягкие, как будто бы покрытые пыльцой бабочек. На одной из них танцует девушка с венком из цветов на голове. Это хрупкая, нежная Весна. Лето — шаловливый малыш, поливающий цветы из лейки. Осень — озорной мальчонка в заплатанных штанах лезет на забор и рвет у соседа яблоки. У Зимы красные щеки и огромные от испуга глаза, потому что санки несутся с такой невероятной скоростью!
С этими милыми улыбающимися личиками было очень приятно побыть наедине. А Катя действительно была совершенно одна. От мира ее отделяла винтовая деревянная лестница, которая при каждом шаге предостерегающе скрипела. В комнате было тихо, спокойно и уютно.
Как прекрасно иметь свою собственную комнату!
— Поддерживай здесь порядок, — советовала бабушка, когда Катя устраивалась. — Посмотрим, унаследовала ли ты от мамы этот ценный дар.
Катя удивленно взглянула на бабушку:
— Дар? Я? Какой? Что за дар?
Бабушка подразумевала под словом «дар» не подарок, совсем не то, что перевязывают красивой ленточкой и преподносят с самыми добрыми словами в день рождения. Она имела в виду способность, черту характера делать вокруг себя все красивым и уютным.
— Яна просто волшебница, — заметила бабушка.
И Катя с любовью вспомнила о маме: «Что она сейчас делает? Вспоминает, грустит?» Нет, по Кате она явно не грустит. В последнее время дочка бывала грубоватой и довольно часто трепала маме нервы.
Катя глубоко вздохнула и начала прибирать комнату. Она стерла с полочки невидимую пыль, подышала на стекло и до блеска протерла все картины. Поправила одеяло, оторвала желтеющие листья на герани. А потом, как старая крестьянка, закончившая все свои хозяйственные дела, с довольным видом выглянула в окно.
Во фруктовом саду белели две большие палатки. Над каменным очагом поднималась полоска дыма. Обитатели лагеря столпились у насоса. Станда согнулся под искрящейся холодной струей воды, Качек сонно путался в своей длинной ночной рубашке, а Енда с Верой спорили.
— Говорю тебе, что нет! Достаточно взять вербовый прутик и пепел, конечно, от настоящего дерева! — визжал Енда и размахивал перед Верой руками.
— А я тебе говорю, что этого недостаточно!.. Доктор, дедушка! — обратилась она к авторитету, который как раз входил в сад. — Доктор, скажи Енде, что он должен чистить зубы.
— Я и собираюсь их чистить, — защищался обвиняемый, — но только пеплом и вербовой палочкой. — И, как в азбуке Морзе, добавил: — Это-го со-вер-шен-но до-ста-точ-но!
Дедушка смотрел на него, подняв брови:
— Интересно!
С минуту Енда горячо защищал свой индейский способ чистки зубов, потом начал что-то путать и наконец стыдливо умолк. Дедушка за все это время не сказал ничего, ни слова.
Он только стоял, смотрел, и глаза его смеялись.
Енда начал рьяно мыться. Но пасту и зубную щетку он держал в руках, как ядовитую змею. Смыв с себя все огорчения, он убежал. Катя видела из своего окна, как из курятника вылетели испуганные куры. Затем появился Енда с четырьмя яйцами в руках, блаженной улыбкой на губах и перьями в волосах.
— Завтрак! — нараспев повторял он. — Завтрак! Три точки, тире — точка…
На передней веранде за столом сидели бабушка, доктор и Катя.
— Знаете, девочки, — сказал дедушка, — в палатках стоял такой чудесный аромат кофе!
— А у нашего разве нет? — спросила бабушка. — Может быть, у них и хлеб лучше?
Доктор допускал и это. Бабушка и Катя засмеялись.
— Нехорошо смеяться над ветхим старцем! — произнес серьезно дедушка.
Ему стали доказывать, что он совсем не старый. Очевидцы могут подтвердить, как он шагает по лестнице через две ступеньки.
— Нет, нет. Я старый и уставший, — настаивал он на своем. — И мне хорошо было бы отдохнуть.
Затем он склонился к бабушке и что-то прошептал ей.
Катя думала, что какую-нибудь шутку, и была удивлена, когда бабушка вдруг оцепенела:
— Филипп! Надеюсь, что это не серьезно!
— Нет, серьезно, — ответил он и добавил: — Если, конечно, ты разрешишь.
После этих слов он поцеловал ей руку, как галантный кавалер, взял свой портфель и сбежал с лестницы через две ступеньки. Из сада он еще крикнул бабушке, чтобы та ничего не говорила Кате:
— А то она меня еще начнет отговаривать. Ведь она слишком взрослая и степенная для таких дел!
— Знаешь, что он придумал? — спросила бабушка. Катя отрицательно покачала головой. — Вместе с ребятами поехать по реке. Будет сидеть на веслах, неделю есть консервы и болтушку, которую Вера называет супом, спать на дне лодки, ловить рыбу. И все это — с удовольствием!
— Дети тоже, — ответила Катя, убирая со стола.
— Так что он это делает не только ради того, чтобы дети могли поехать, — вздохнула бабушка и, протягивая Кате листик, сказала: — Здесь перечислено все, что надо купить. Не забудь мыло!
Когда Катя выходила из калитки, она заметила какого-то румяного мужчину. Он любезно поднял соломенную шляпу в знак приветствия:
— Мое почтение…
Катя незаметно оглянулась. Нет, это не ошибка — приветствие относилось к ней. Вежливый мужчина был не кто иной, как их сосед, который еще в прошлом году обещал ей устроить взбучку и отгонял от карликовых деревьев. А как он сейчас сказал? «Мое почтение»? Или даже «Мое почтение, барышня»?
В Гайенке была одна улица, но она стоила того, чтобы о ней говорили и чтобы ее мостили. На ней было сосредоточено все, что сделало Гайенку городом, в противоположность деревне: учреждения, магазины, школа, дедушкин диспансер — короче, то, что Катя называла цивилизацией. В начале и в конце улица расширялась. Катя стояла на Верхней площадке и раздумывала, как ей спуститься к площади: по левой или по правой стороне? Она присела на скамеечку у фонтана, где каменные амуры переливали воду из одной раковины в другую, достала бабушкин список покупок, стала читать его и смотреть на проходящих мимо людей. Что, если она увидит здесь знаменитую компанию? Зародыш настоящего модного общества?
Румяная женщина с двумя пустыми ведрами прошла мимо Кати:
— Привет вам! Вы не докторова?
Катю разобрала злость.
На асфальте дети начертили классики, бросали камешки и прыгали. Маленькая измазюканная девочка постоянно все путала. Катю раздражало ее неумение играть. Ей хотелось вскочить и показать, как надо прыгать. Но она встала, забрала свои сумки и пошла. С грохотом пронеслась мимо грузовая машина. В облаке пыли за ней блеснул мотоцикл. Кате только показалось, или на самом деле на нем сидел молодой человек в клетчатой рубашке?
Медленно, из магазина в магазин, шла Катя, выполняя бабушкины поручения. Дольше всего она задержалась в магазине химических, москательных, косметических и других товаров. Там было полно людей, а медлительный продавец зевал за прилавком. Он еле-еле двигался и отвечал так, словно работать ему было чрезвычайно трудно.
— Нет, у нас этого нет, — сказал он старушке, которой для грудного ребенка нужна была бутылочка с делениями. Ответив ей, он остался стоять как вкопанный, опершись руками о прилавок.
Катя заметила, что продавец — довольно красивый молодой человек. У него была модная прическа, длинные, изогнутые ресницы, каким могла бы позавидовать любая девушка, кожа бронзового цвета; одет он был в пеструю матерчатую куртку, какие носят художники и дачники.
— Нет у нас! — повторил он строго старушке, которая не хотела поверить его отрицательному ответу и требовала детскую бутылочку.
В эту минуту к прилавку подошла полная женщина с белым халатом в руке:
— Что, что такое?
— Пани Весела, — жаловалась старушка, — молодой пан не хочет продать мне бутылочку с соской.
— Подождите, уважаемая, минуточку. Не сердитесь. У нас их много. Сын мне только помогает. Энунка, посмотри вон там. Выберите, пани, любую для своего внука.
— Правнука! — с гордостью поправила старушка, а усталый молодой продавец по имени Энунка получил возможность уделить свое внимание следующему покупателю. Им была Катя.
