— Не волнуйтесь, техник!
Опять взорвались на асфальте снаряды, засвистели осколки.
— Даешь еще! — радовался Глебка. Он жил сейчас полной жизнью.
— Ты москвичка? — спросила Фокасьева Катю.
— Нет.
Из подъезда пытался выскочить шустрый человек с тоненькой папочкой под мышкой. Он смешно вертел голо вой, прицеливаясь, когда бы ему выскочить. «Люди стали совсем нетерпеливыми, даже в пустяках», — подумала Катя. А она? Слишком терпелива, даже на свадьбе присутствовала. Зачем?
— Жилец, осторожно, — сказала Фокасьева, — снег с крыши сбрасывают. За счастьем приехала? Жилец, я же вас предупредила. Или поступать куда-нибудь будешь?
— Не буду, — ответила Катя, продолжая думать о своем.
— Значит, за счастьем все-таки?
Жилец с тоненькой папочкой выскочил, и в этот миг завизжала Муза Тетеркина: Глебка пристегнул ей к уху прищепку. Катя сбегала, спасла Музу, привела Глебку.
С крыши теперь полетели снег и лед мелкими кусками Видны были взмахи лопат. Из жэка пришли за Фокасьевой:
— Вас ждут в ремонтуправлении.
— Ты здесь покараулишь? — спросила Фокасьева Катю.
— Для этого и приехала, — улыбнулась Катя. — Специально.
— От причуд не продохнуть. — Фокасьева глубоко затянулась папиросой и ушла.
Глебка радостно смотрел наверх, на взмахи лопат ждал, когда снова полетят снаряды.
— Иди сюда. Встань возле меня.
Он послушно подошел, стал. Катя поправила на нем фуражку, отряхнула пальто. Глебка спросил:
— Ты сердишься на меня? — И заглянул Кате в лицо. — Сердишься? — повторил он обеспокоенно.
— Назови слово на букву «Д».
— Капитан Дик.
— Нет.
— Дыня, диван.
— Варьируй еще — вторая «У».
— Дупло. В классе у нас учится.
— Нет. Дурачок, — сказала Катя ласково.
Но Глебка обиделся, хотел отойти. Она его крепко взяла за руку. Он все-таки руку выдернул, перекрутился весь для этого и отбежал на другой конец двора. Оттуда по-мальчишески бескомпромиссно закричал:
— А ты… ты! Дворничиха!
Он кричал что-то еще, но не было слышно, потому что с крыши полетели самые большие снаряды… Началась канонада, от которой сотрясалась мостовая и которая так привлекательна для зрителей.
Когда Катя и Костя вернулись домой, Глебки дома не было.
— Ну, где этот Сверхчеловек?
Катя подняла голову и взглянула на фонарь: наверху, на фонаре, сидел довольный собой Сверхчеловек…
— Посмотри, какой он ловкий, — сказала Катя. Она не хотела, чтобы Костя ругал сейчас Глебку.
— Созреет и упадет, — сказал Костя.
***
На следующий день Катя спросила Костю:
— Ты думал о жизни всерьез?
— Зачем? Я мусорный гений. — Костя улыбнулся.
— Надолго или эпидемия?
— Ты предлагаешь свой леспромхоз? Я подумаю. — Костя продолжал улыбаться. С каждым днем Катя нравилась ему все больше, и он не скрывал этого. Зачем скрывать? Он хотел, чтобы Катя поскорее убедилась бы в этом сама.
— Я работаю на звероферме. И ничего тебе не предлагаю. — Теперь улыбнулась и Катя. — Ты вроде Глебки.
— Почему?
— Не созрел еще. На фонаре сидишь.
— Не созрел для чего?
— Для собственного сознания. За тебя решают обстоятельства. Ты и здесь в силу обстоятельств.
— А ты — обстоятельства?
Катя не ответила.
Разговаривали они на кухне. Катя закончила мыть посуду. Костя перетирал посуду полотенцем.
Они стояли рядом.
— Тебя кто-нибудь обидел? Ну… в том крае, где солнца восход? Куда ты ездила? — Костя спросил в своей шутливой манере, но Катя угадала в вопросе серьезность.
— С чего ты взял, что меня обидели?
— Показалось. — Костя был осторожен: он никак не хотел причинять Кате хотя бы малейшую боль.
— Закажу себе «кенгуру» и уеду, чтобы не казалось.
— В «кенгуру» на звероферме! — Костя засмеялся. — На севере диком!
— В лоб получишь, — сказала Катя и щелкнула пальцем по тарелке, которую держал Костя.
— А за что?
— Я самолюбивая девушка.
— Ты говорила, что ты любопытная.
— Я — всякая. Пора усвоить.
Костя накинул полотенце Кате на плечи и тихонько привлек Катю к себе. Совсем близко смотрел ей в глаза, ждал в Катиных глазах ответного движения. Катя спокойно сказала:
— Ты забыл.
— Что?
— Я ничего тебе не предлагаю. Повесь полотенце на место — в танковых войсках должен быть порядок.
Катя вскоре ушла: она нанялась убирать квартиры. Костя тоже ушел: ему надо было встречать «Ивана — длинные руки» — механический уборщик снега. Костя взял красный флажок, с помощью которого регулирует работу «Ивана». Поверх куртки надел жилет оранжевого цвета и подпоясался: жилет отличительный знак дорожного рабочего.
Глебка сидел за столом на двенадцать персон один. Глебке было грустно. Вспомнил мать. Она о нем забыла. Живет далеко. И отец забыл. Между ними, как говорит тетя Слоня, происходит расхождение. Они друг друга перестали любить. Глебку они тоже перестали любить? И получилось — Глебка один на свете. Можно иметь и мать и отца и быть одному. Глебка это понял. Надо, наверное, обо всем молчать, и это называется личной жизнью. Участковый спрашивает у Глебки: «Как живешь-можешь?» Пенсионер Овражкин интересуется, успешно ли грызет гранит науки. Аида спрашивает: «Как дела, безразмерный троечник?» И при этом дергает за козырек фуражки, унижает. Глебка отбивается от нее ногами, а она хохочет губастым ртом. Катя никогда не дергает фуражку, а поправляет только. Катя гораздо лучше Аиды, она обыкновенная. И глаза у нее настоящие, не намазанные, и не губастая она. Мама у Глебки тоже обыкновенная. Зовет ее Глебка Макси. Теперь Глебка один на свете, некому сказать «Макси». Недавно Соня Петровна стукнула Глебку мокрым бельем, когда стирала. Мама не стукнула бы.
Глебка совсем по-настоящему печально вздохнул, встал из-за стола, нашел в шкафу, сделанном из трех ящиков, ключ от теткиной квартиры, оделся и вышел во двор. Он слышал, как лязгает транспортером «Иван — длинные руки» и как подстраиваются к нему косматые грузовики, чтобы принять от «Ивана» снег и увезти. Пересек двор и вошел в парадное. Поднялся на лифте на шестой этаж, отпер дверь квартиры, снял пальто и, держа его в руках, направился к комоду, очень похожему по виду на тетю Слоню. На комоде лежало глиняное яблоко. Глебка вынул из кармана деньги и положил в яблоко. Потом лег на ковер и накрылся пальто. Под голову приспособил отогнутый угол ковра.
В комнате было темно, страшно. Темнота пугает, потому что в темноте ничего не видно, а только слышно. Глебка терпел, не боялся, лежал на полу в безлюдной квартире. Хотелось уснуть, чтобы потерять страх, а то еще явится Джек Потрошитель или вспыхнет одинокий глаз, и не поймешь, во что он вставлен — в одноглазого кота или вовсе не в кота. Но никак не засыпалось, но потом заснулось, и Глебка начал видеть и слышать. Это был сон. Во сне увидел и услышал Костю. Костя был в красной косынке, завязанной на затылке узлом, за поясом торчали рукоятки пистолетов, на широко расставленных ногах — сапоги-лодки. Поперек лица — длинные ровные усы, вроде Костя прижал верхней губой черный карандаш «Пионер».
Глебка проснулся — в комнате горел свет: над Глебкой стояла Катя.
— Как ты вошла? — спросил Глебка.
— Ты в дверях забыл ключ.
— Я больше не хочу.
— Чего ты больше не хочешь?
— Жить в Москве. Я хочу к маме.
— Где твоя мама?
— Она в расхождении с отцом.
Катя пожалела, что спросила, но разве ожидаешь подобного ответа? А в жизни всего надо всегда ожидать. Старая как мир истина.
Глебка поднялся с пола.
Катя подошла к окну и посмотрела во двор: во дворе стоял Костя и, подняв голову, смотрел на их освещенное окно. Сзади ярко горело окно прачечной, освещало Костю. Глебка подошел к Кате и тоже посмотрел вниз. Костя стоял, широко расставив ноги, за поясом торчал флажок, никаких пистолетов, никаких сапог-лодок, и красной косынки, завязанной на затылке узлом, — красным был только флажок, — а на голове была разъехавшаяся ушанка.
— Костя мой первый друг, — сказал Глебка.
— Ты хорошо устроился.
— А ты? Ты его любишь?
— Конечно, — ответила Катя. — Иначе зачем я здесь?
Сказала и подумала: Глебка спросил серьезно и серьезно отнесся к ее ответу. А она ответила серьезно? Или так, как того хотелось Глебке?.. А ей самой как хочется? Если Костя набросит ей на плечи полотенце еще раз, что она сделает? Как поступит?
Катя отошла от окна, заставила Глебку надеть пальто, погасила в комнате свет. Спустилась вниз.
Кости во дворе не было. Катя и Глебка вернулись в дворницкую. Костя сидел и читал «Родную речь», пристроив ее к самому настоящему почтовому ящику, который стоял на столе.
— Почему мама не забирает меня домой? — спросил Глебка.
