Они обошли уже несколько бункеров с мусором, но безрезультатно — ни сундука, ни шкафа. В бункерах отсиживались коты и выражали неудовольствие, что их беспокоят: гудели тихо, но напряженно, как трансформаторы.
***
Дворник обязан постоянно держать на запоре двери чердаков и подвалов от безнадзорных кошек и собак.
— Одноглазый кот! — воскликнула Катя. — Вон, побежал!
— Пиратская шайка Джека Потрошителя.
— Одноглазого кота не боюсь, — заявил Глебка. — Он у нас в подъезде ночует.
— А Джека Потрошителя?
Глебка промолчал.
— Всех потрошит, — предупредил Костя. — Направо и налево.
Одноглазый кот, скрывшись за отдаленным бункером, сверлил Катю глазом, будто смотрел в подзорную трубу.
— Вызывает на драку, — опять предупредил Костя.
— Ты у меня прищепку забрала, — всполошился Глебка. — И патроны.
— Откуда я знала, что у вас тут процветает бандитизм, пират на пирате.
Вокруг бункеров бродили, словно монахи, вороны. Негромко переговаривались.
— Мне надоели помойки, — захныкал Глебка.
— Объясни ему, — попросил Костя. Ему хотелось, чтобы Катя вес время чувствовала, как она здесь нужна.
— Что объяснить?
— Называется — исследования и находки. Деревянная археология.
Возле дома, который давно поставили на капитальный ремонт, обнаружилась в раскопке половинка круглого стола.
— Ничего интересного, хотя и португальская береза. Полагаю, работа Юмуса, — сказал Костя и ковырнул столешницу. — Здесь были фигуры птиц и животных на фарфоровых вставках.
Глебка ринулся осматривать.
— Переплачивать не будем, вещь в запущенном состоянии. Погляди, что еще в раскопе.
— Вот! — закричал Глебка.
— Что там?
Глебка вытащил из-под снега табуретку. Табуретка явно перенесла несколько тяжелых ушибов и переломов.
— Это уже но Юмус.
— Без ножки, — сказал Глебка. — Юмус без ножки!
— Опять, — вздохнула Катя и поправила на Глебке фуражку. Без сомнения, Катя замучена аккуратностью.
— Берем табуретку и покинем раскоп, — распорядился Костя.
Табуретку взял Глебка, прижал к груди: ценная находка. Про помойки Глебка уже забыл. Когда проходили мимо гастронома, где были свалены пустые ящики, Костя выбрал три новеньких и, сложив их горкой, тоже понес. Балансируя ящиками, смешно выгибал шею, морщился, надувал щеки — делал вид, что вот-вот уронит. По пути встретились с почтальоном Аидой — она шла с дневной почтой. Лида в удивлении уставилась на процессию.
— Костя, переезжаешь, что ли?
— Обновляю мебель.
— А вы кто ж такая будете? — спросила Аида Катю. Взгляд ее темных глаз нельзя было назвать дружественным.
— Плод фантазии, — ответила Катя.
— Он слепил тебя из снега? — не успокаивалась Аида.
— Час тому назад.
Аида ушла, вызывающе подкинув бедром сумку. Никто не любит проигрывать, тем более такие девушки, как Лида.
***
Вечером под фонарным столбом Костя по собственной Рожкова просьбе рассказывает ему о Джеке Потрошителе и Дике Победителе, пиратских капитанах. Дик — с пистолетами, в красной косынке, завязанной на затылке узлом, и в огромных, как лодки, сапогах — влюблен в прекрасную донну Марселину, гордую испанку. Ее преследует Джек Потрошитель с кривым ножом и на кривых ногах. Гоняется по всем морям и океанам, скрежещет зубами.
— Хочет потрошить? — испуганно спрашивал Глебка.
— Не исключено.
— Дик Победитель заступится?
— Конечно. Он ее любит. Плавает на синем корабле «Геликон». Имеет пять центнеров пороха и по двадцать ядер на пушку.
— А у них дети есть?
Костя несколько растерялся.
— Детей нет. А что?
— Детей надо любить тоже.
— Конечно, надо, — согласился Костя.
— Потрошитель на каком корабле плавает?
— У него черный «Геликон». Сгорел. Вся шайка здесь и прячется. В бункерах с мусором.
При этом Костя и Глебка опасливо глядели в сторону кухни, где за ширмой «с букетами и золотыми пчелами» стелила себе постель Катя: если услышит разговор о пиратах на ночь — немедленно пресечет.
…Утром Глебку еле поднимали: он ни за что не хотел вставать. Его стаскивали на пол, но он и на полу умудрялся вновь заснуть. Костя однажды принес лопату снега и высыпал на Глебку. И теперь Глебка более-менее поднимается, но все равно жалуется, что ему надоело ходить в школу.
— Прекращай спячку, — говорил Костя. — Я в этом департаменте от звонка до звонка отслужил.
Катя начинала готовить завтрак — варить очередную кашу — и одновременно следила за тем, чтобы Глебка почистил зубы и умылся, и обязательно с мылом. Глебка считал, что мыло мешает умываться: мылом надо измазаться и нудно от него отмываться. Какой в этом смысл? Еще глаза кусает и в носу муравьями ползает — чихать хочется. Но Катя была непреклонной и требовала измазывать мылом не только руки и лицо, но и шею, иногда уши и за ушами. Измазала даже портфель. С портфеля сошло несколько слоев грязи, и на нем открылась первоначальная живопись: А+В.
— Вода холодная, — ныл Глебка. — Я замерз.
— Согреешься.
— Кашу не хочу, — начинал следующую тему Глебка.
— Тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь, а чего ты не хочешь.
— Ты спроси. Тетя Соня всегда спрашивала.
— Ешь без спроса, будет интереснее.
— Я и блеманже ел. И суфле. У тети Сони.
— В лоб получишь, — грозил Костя, если при этом присутствовал, и напружинивал палец.
Катя понимала, что воспитание Недочеловека полностью на ней и неважно, какими методами оно будет осуществляться, может быть, и с применением малых телесных наказаний. Как известно, секли даже царских детей.
Пока Катя занималась приготовлением завтрака и кормлением Глебки, Костя шел в каморку, доставал лом, совок с песком и отправлялся к особо опасным местам, чтобы сколоть лед, если он за ночь образовался, подчистить, присыпать песком, а может быть, и позаниматься скульптурой или архитектурой, что-то подновить, что разрушило время или варвары. В особенности приходилось следить за глазами в скульптурах. Глаза варвары разрушали чаще всего: легкая добыча — электрические лампочки. Но жильцы знали о налетах варваров, и поэтому собирали для Кости перегоревшие лампочки. Участковый привозил их даже на мотоцикле из соседних жэков. Костя лампочки иногда раскрашивал в активный цвет, и тогда глаза у скульптур приобретали свирепый вид, но и это не останавливало варваров. Да что удивляться — так был когда-то разграблен весь Египет. И не только Египет.
Когда Костя возвращался домой, он находил завтрак уже на столе. Глебка сидел и угрюмо ел кашу, постукивая ботинком по пустому огнетушителю, заменявшему ножку стола. Звук был унылый, как в пустыне.
— Каша манная с ванильными вставками, — говорила Катя. — Приехала в кастрюльке прямо из Парижа.
— Ты хорошо выучила «Ревизора».
— Чтобы ты освежил в памяти школьную программу.
Костя поднимал у кастрюли крышку.
— Верно, пахнет Парижем. Знаешь, как я нанялся на работу на Спасоналимовскую?
— Как?
— По объявлению на столбе.
— И столб забрал на память! — смеялась Катя.
Глебка на подобные разговоры не откликался. Тайная надежда на то, что, поселившись у Кости, Глебка раньше начнет свои каникулы, с треском провалилась. Никаких тебе преждевременных каникул, напротив, с каждым днем Катя все крепче закручивала гайки.
Сегодня утром Аида, задержавшись около Кости, спросила:
— Что это все-таки за приезжая?
— Гувернантка для прынца сардынского.
— Ты можешь разговаривать со мной без метлы и лопаты?
— Не могу. Был зачет, и я провалился.
— Какой зачет?
— По метле и лопате.
Аида отправилась дальше оскорбленной походкой. Потом обернулась, крикнула:
— Дизайнер с метлой!
Костя не обиделся, он понимал, что Аида разозлилась. Зачем Костя иногда дразнит Аиду? Да он и не дразнит — он оказывает сопротивление.
У бойлерной Аиду, как всегда, поджидал кочегар Толя Цупиков.
Аида подошла к нему, и тут Костя понял, что гнев Анды обрушится сейчас на несчастного Цупикова. Бог ему в помощь.
***
Дворник обязан не допускать детской безнадзорности, развешивания белья на окнах и вытряхивания ковров с балконов.
В дворницкой в отсутствие Кати — она ушла в гастроном — и Глебки — отправился в школу («Непонятно, почему в нее надо ходить каждый день?») — появилась техник-смотритель Фокасьева.
— Костя, кого ты у себя поселил?
— Гувернантку.
Фокасьева стояла, смотрела на Костю сквозь табачный дым, — она курила простые и очень дымные папиросы. Лицо у Фокасьевой было квадратным, несколько мужским. Костя возился со столом, укреплял его ящичными планками; Костины гарнитуры нуждались в постоянном реставрации.
