Удивительно, что она сразу узнала это чувство. Потом, уже задним числом, она думала о той детской любви к Саше Рамусу... Она узнала, какая группа исполняла песню, которая так потрясла ее на пляже, выучила слова. И иногда ей казалось: может, это всего лишь песня так подействовала на нее? Ведь Саша действительно хорошо играл на гитаре, у него был красивый голос, и исполнил он ее очень проникновенно, словно это у него лично отобрали какого-то близкого человека, будто в его жизни случилась трагедия.
А может, просто Анины внушения подействовали – не зря же она расхваливала Сашу нон-стопом каждый день? Или просто для Лены пришло время испытать это чувство? Позже, через несколько лет, она спрашивала у подруг и просто знакомых девчонок об их первой любви, и большинство называли именно этот возраст – 10– 13 лет. Но все равно Лене было странно: как это так, когда любовь приходит первый раз, все ее узнают безошибочно, наверняка, точно?
Оставшееся время до конца смены Лена ходила сама не своя. Она постоянно думала о Саше, ей хотелось его видеть, слушать, как он поет. Ей было радостно просыпаться утром и идти на зарядку, потому что там она могла украдкой смотреть на Сашу. Ей было весело идти в столовую, потому что там она могла тайком или более пристально – если удавалось сесть за один столик – видеть его. А уж на дискотеку она и вовсе летела как на крыльях, потому что имелась надежда, что он пригласит ее танцевать медленный танец.
Так кончилась их смена. И Лена вернулась домой к маме и папе, так никому и не открыв свой секрет. Даже Ане Медведевой. Потому что Лене казалось, что Аня и сама была влюблена в Сашу. А потом Аня призналась, что была больше влюблена все-таки в Максима Благодыря... Но Лене признаваться в чем-то было уже поздно. Ведь они выросли...
А недавно Лена нашла в «вконтакте» Сашу Рамуса. У него уже была своя музыкальная группа! И они даже выступали. Ах, как Лене захотелось сходить на его концерт! Но в ее понимании Саша по-прежнему оставался самым красивым и самым талантливым мальчиком. А кем была она? Никем. Она не выделялась ни красотой, как Аня Медведева, ни оценками, как одноклассница– буддистка Аня Шмакова, ни грандиозными планами на будущее – получить образование за границей и выйти замуж за олигарха, как Настя Соколова. Разве что увлечением лошадьми.
Но это скорее было минусом, чем плюсом. Ведь от нее частенько пахло, мягко говоря, не «Шанелью». Ногти у нее постоянно обломаны... Походка после длительных тренировок – весь класс смеется. Да и разговаривать с ней, как считалось в их классе, было не о чем: «Ай, эта Самохина только о лошадях своих говорить может». Только Шмакова ее и понимала. Если бы не она – сидела бы Лена за своей последней партой одна, пригорюнившись.
Так что на концерт своей первой детской любви она не пошла. И вообще, решила поскорее забыть нахлынувшие было воспоминания. Она ведь теперь стала взрослой! У нее другие переживания. Ей нравятся другие мальчики. Женька, например. Или Пахом. Или оба сразу.
– Мне и лошадей хватает, – сказала самой себе Лена, потому что подумать, как советовала подруга, о Пахоме и о перспективах их отношений «пара на пару» у нее так и не получилось.
Глава 5,
где пытается научиться флиртовать Лена, а получается это у Гордейки
В субботу с утра на конюшне Гордейка кормила лошадей. И как только девчонки переоделись, тут же раскомандовалась:
– Так, Лена, Аня, быстро идите за сеном! Наташа, Яна, чистите Забаву и Ульяну!
– Моя кобыла – Парабола. И я всегда чищу ее, – огрызнулась Наташа.
Это было обычное конюшенное правило: лошади были строго распределены, и каждый чистил свою.
– Мне все равно. Я сказала – чисти Забаву.
Собственно, это и был «момент истины». Лена с Аней тоже не спешили бежать таскать сено. Стояли вчетвером, насупившись, и смотрели на Гордейку.
– Я сначала почищу Параболу, – сказала после паузы Наташа и ушла из раздевалки.
– Ты куда? – попыталась было крикнуть вслед Гордейка.
– А я сначала почищу свою Загадку, – сказала Яна и тоже вышла.
– Наташа ухаживает за Параболой, Яна за Загадкой, мои – Диалог и жеребенок Ночлег, Ленкины – Кармелитка с Полигоном. Женька обычно ездит на Эгине и чистит ее. Иногда он еще страстно влюбляется в Хрустальную. Катя чистит свою Ласковую и ее жеребенка Ловеласа. Сергей – своего Атома. Так что свободны только Забава и Ульяна. Выбирай, – сказала Аня с непередаваемо отстраненным видом. И добавила: – Выбирай и иди чистить.
– Мне нравится Хрустальная, – Гордейка явно не хотела сдаваться.
– Насчет Хрустальной тебе с Женей разговаривать.
– А он мне ее отдал! Мы вчера вечером лошадей вместе кормили, – и она кокетливо повела плечиком.
Это был удар ниже пояса: Аня растерялась. А Гордейка радостно закончила:
– Так что Забаву с Ульяной чистить вам, – и ушла.
Лена с Аней переглянулись.
– Нет, но что же это творится, товарищи?! – Аня уперла руки в бока. – Мало того, что она теперь нами командовать будет, лошадей у нас отбирать начала, так она еще и парней решила у нас увести?!
– Да, как-то уж совсем все печально, – согласилась Лена. – Как это она умудрилась с Женькой спеться?
– А я тебе говорила: надо чаще на конюшню ходить!
– Ну не могу я чаще! У меня же десятый класс, я дополнительно занимаюсь...
– У всех десятый класс, – перебила Аня. – Если мы сейчас не поставим себя... правильно, то потеряем все: свое место, любовь Кати с Сергеем, своих лошадей. И своих мальчиков, что тоже немаловажно! Неужели ты не понимаешь, что сейчас все решается? Школа – это школа, туда мы все ходим. А конюшня, лошади – это наша жизнь!
– Хорошо, я постараюсь приходить на неделе, – послушно согласилась Лена: ей и самой было как-то неприятно слушаться девчонку, которая только появилась на конюшне и по возрасту была не старше их.
И Аньку Лена вполне понимала. Та ведь Женьку уже фактически своим считала, а тут – конкуренция!
За сеном девчонки не пошли – отправились чистить своих любимцев. Судя по тому, что Гордейка сама почистила Ульяну с Забавой, Наташа с Яной тоже стояли намертво.
Так, в борьбе с новенькой, прошел месяц. В отношении обязанностей на конюшне мало-помалу установилось перемирие. Гордейка девчонками не командовала, но они сами по очереди чистили «ничьих» лошадей. Женька в самом деле отдал ей Хрустальную. Но это было его право. Позже Пахом выбрал себе Великую Удаль и стал ее чистить. И только Забава осталась бесхозной. Может, ему было жалко кобылу, но Пахомов таскал сахар, хлеб и морковку не только Ульяне, но и ей тоже. А иногда и чистил, тем самым сглаживая разногласия между девчонками.
Но это что касалось обязанностей и лошадей. Имелся и еще один конфликт.
– Она же бессовестно, бесстыдно, нагло флиртует с нашими мальчиками! – озвучила как-то проблему Аня, когда они с Леной снова парой в хвосте кавалькады возвращались на конюшню.
Отрицать очевидное было глупо. Лена и сама последнее время думала об этом. Гордейка умудрилась как-то в момент втереться в доверие к мальчишкам. Хотя совсем не «как-то», а вполне конкретно. На конюшне она постоянно ахала и охала:
– Ах, мне не затянуть подпругу! Женечка, помоги, пожалуйста!
– Ох, у меня свело поясницу после езды без стремян. Пахом, надави, пожалуйста, мне вот здесь!
– Ой! Я уронила ключ от гаража где-то за углом. Мальчики, не поможете его найти?
И уводила обоих в темноту, за угол.
Аня бесилась. Наташа вынашивала планы мести. Яна что-то задумывала. Лена просто грустила.
– И почему я так не умею? – печально спросила она.
– И не надо так уметь! – сразу пресекла ее самобичевание Аня. – У нас замечательные отношения с мальчиками были. Пока эта дура все не испортила! И еще не хватало нам такие же спектакли устраивать. Мы приберем к рукам наших мальчиков: я – Женьку, а ты – Пахома, чтобы Гордейке никто не достался! Мы будем умнее.
Аня постоянно постулировала это решение: «Мы будем умнее». Но умнее быть не получалось. Они теперь, как дуры, бегали на конюшню, почитай, через день, а то и по два дня подряд. А застать там парней без Гордейки было почти невозможно.
Один раз только им это удалось. Все вышло просто замечательно. Когда они пришли, на конюшне никого не было, кроме Кати. Она очень обрадовалась, оставила подружкам ключи, попросила накормить лошадей вечером, а перед этим разрешила покататься. И убежала.
– Ладно, – сказала Аня, – нет парней – ну и пусть! Зато вся конюшня в нашем распоряжении.
– Только давай ты на кобыле какой-нибудь поедешь, а то я уже сто лет на своей Кармелитке не выезжала, – взмолилась Лена.
– Хорошо!
И они пошли чистить.
Лена уже оседлала свою любимицу, как послышались шаги и голоса. Она прислушалась... И ее почему-то бросило в дрожь. У нее подогнулись ноги. Она услышала голос Пахома.
Выехали вчетвером: Лена на любимой Кармелитке, Женька на Эгине, Пахом на Великой Удали, а Аня взяла Хрустальную.
