— Откуда вы всё узнали? — спросил Витя.
— Нам Фёдор Семёнович сейчас рассказал, — объяснил Митя. — «Неужели, говорит, на весь класс нашлись только два любителя математики?» Думаете, не обидно ему? Могли бы, кажется, и других ребят пригласить.
— Так сделайте милость! — почти закричал Костя. — Разве мы против кого? Примыкайте.
— Ага! Подобрели, когда вас к стенке прижали, — с торжеством сказала Варя.
На другой день в классе Витя с Костей предложили желающим решать трудные задачи задержаться после уроков.
Осталось человек восемь. В класс принесли ещё три доски. На занятия пришёл Фёдор Семёнович. Каждому он подобрал интересные задачи.
Школьники не заметили, как пролетели два часа, и учитель был вынужден почти насильно отослать ребят домой.
Все расходились весёлые, возбуждённые, рассказывали друг другу, какие трудные были задачи и как хитро они их одолели.
…Костя дорожил каждым часом. То он проводил время в теплице, наблюдая за просом, то засиживался над математикой.
Большинство уроков в классе приносило мальчику большую радость. Он чувствовал, что мир вокруг него становится просторнее, глубже, яснее. Из школы Костя возвращался возбуждённый, сияющий, и Колька догадывался, что брат получил очередную пятёрку.
— Не о пятёрке речь… ты послушай, что у меня в голове засело!
И Костя с жаром рассказывал, что он сегодня узнал по математике или истории, по литературе или географии.
— Э-э, да что тебе толковать! — спохватывался он. — Не дорос ещё…
— Нет, нет, ты говори! — просил Колька. — Я ведь тоже в восьмом классе буду учиться.
Нередко, обогащённые знаниями, полученными за день, поражённые маленькими открытиями и находками, школьники после уроков долго не могли расстаться и собирались у Ручьёвых на «катере».
Колька услужливо растапливал железную печку-времянку. Бока её вскоре накаливались, становились вишнёвыми, потом оранжевыми, мерцали искрами.
Ребята, как в ночном у костра, рассаживались вокруг печки и начинали разговоры.
Возвращался с работы Сергей, приходила на «катер» Марина, и они присоединялись к школьникам.
Если ребята наперебой доказывали друг другу, что нет на свете науки серьёзнее и важнее, чем математика, то Колька безошибочно определял, что сегодня в восьмом классе были уроки Фёдора Семёновича.
Если Костя с приятелями заводили речь о здоровье человека и собирались в будущем учиться только на врачей — значит, с ребятами занималась Галина Никитична.
А вот сегодня их вниманием бесспорно завладела Клавдия Львовна. Ещё не успели восьмиклассники отогреться, как Костя затеял спор с Митей о Лермонтовском Печорине:
— Тоже мне герой! На Кавказ уехал, потом в Персию собрался, сам не зная зачем… Скучно, видишь, ему! «Авось где-нибудь умру по дороге». Да разве мало тогда в России дела было?..
— Погоди, Костя! — перебил его Митя. — Не дошли мы ещё на уроках до сути, вот и скачешь по верхам. Надо обстановку знать. Это же тридцатые годы, режим Николая Палкина.
— А Радищеву при Екатерине легче жилось? А он всё равно за народ стоял. В Сибирь за правду попал, не побоялся. Вот это человек был!.. А декабристы? А Чернышевский?..
Костя жил, как крестьянин в горячие дни летней страды. Только закончишь одно дело, как надвигается другое. Только уберёшь сено на лугу, как уже зовут в поле жёлтые, спелые хлеба. И всюду надо успеть, со всем управиться!..
Часто Костя с товарищами задерживал учителей после уроков и забрасывал их самыми неожиданными вопросами.
Галина Никитична как-то раз даже пожаловалась Фёдору Семёновичу:
— Я немного боюсь за ребят, особенно за Ручьёва. Они какие-то ненасытные, всё хотят знать.
— Сейчас у ребят самое счастливое время, — ответил Фёдор Семёнович. — Они как бы выбрались в широкое поле. А кругом всё звучит, играет, переливается красками… Подростки же полны сил, у них разгораются глаза, всё им важно и интересно. И это хорошо! Потом, со временем, они во всём разберутся, и им легче будет найти свою торную дорогу, своё место в жизни.
В феврале ударили сильные морозы.
Пронзительно скрипел снег под ногами; у колодцев, закутанных в соломенные чехлы, нарастали огромные наледи; потрескивали по ночам бревенчатые стены изб.
Матери и бабушки укутывали школьников в тёплые платки, шали и башлыки и наказывали им добираться до школы как можно скорее. И ребята, зная, что с морозом шутки плохи, как никогда были послушны и нигде не задерживались.
Только кое-кто из бедовых, вроде Кольки Ручьёва, не желая конфузить себя платком, по-прежнему бегал на занятия в лёгкой шапчонке, но перед тем, как войти в класс, яростно оттирал снегом щёки и уши.
Учеников из дальних колхозов доставляли теперь в школу в широких розвальнях. Чтобы не поморозить, ребят закутывали потеплее, а возницы всё время погоняли коней и покрикивали: «Э-э! Дорогу! Ребятишек везу!». И встречные подводы съезжали в сторону.
Вслед за морозами начались ветры. Они дули порой целыми ночами, выстуживали избы, обжигали лица людей, захватывали дыхание. Не доведись в такую ночь человеку очутиться в поле!
Ветер не на шутку обеспокоил колхозников: он стал сносить с полей снег. В лощинах и оврагах наметало огромные сугробы, а возвышенные участки оголялись.
Костя уже два раза ходил в разведку на Пасынки и убеждался, что слой снега становился всё тоньше и тоньше.
«Старалась зима, хлопотала, а ветер всю её работу насмарку! — с обидой подумал он. — Так дело пойдёт — земля весной без влаги останется».
В воскресенье утром у Кораблёвых в доме назначено было очередное занятие по агротехнике.
За несколько дней до этого Витю приняли в члены школьной бригады, и ему поручили сделать доклад о снегозадержании.
Когда доклад был готов, Витя предложил Косте собрать членов бригады у них в доме: горница просторная, места всем хватит, отец с матерью уезжают на воскресенье в город, и, главное, не надо бежать по морозу в школу.
Костя согласился.
И вот сейчас Витя встречал ребят. То и дело в сенях гремела щеколда, шаркал веник, и школьники осторожно переступали через порог. В горнице было тепло, уютно.
— Снимайте, снимайте валенки! Ещё наследите тут, — говорила вновь приходящим Катя Прахова и кивала на жёлтый крашеный пол.
— Да нет, зачем же! Следите, не жалко, — радушно убеждал Витя, но ребята всё же разувались и, оставив валенки у порога, рассаживались на лавке.
Вскоре собрались почти все члены бригады. Не было только Кости с Митей да ещё Галины Никитичны и Марины.
— Может, радио послушаете? — предложил Витя, желая чем-нибудь занять ребят. — Сейчас лёгкую музыку передают. Или народные песни хотите?
Но послушать радио не удалось. В горницу вошёл Митя и сказал, что Костя немного задержится и пусть Витя начинает свой доклад без него.
Витя разложил на столе записи, повесил на стенку рисунки, таблицы и схемы.
Он готовился к докладу целую неделю, перечитал немало литературы и рассчитывал говорить минут сорок. Вначале Витя выяснил, почему растения нуждаются в воде и как надо запасать влагу в почве. Потом он начал подробно рассказывать, как надо задерживать на полях снег.
Все внимательно слушали, что-то записывали в тетрадочки, и Витя подумал, что доклад у него, как видно, получается неплохой. Ему только было досадно, что Костя до сих пор не явился на занятия.
Неожиданно распахнулась дверь, и на пороге, в клубах пара, показалась Галина Никитична.
Вслед за нею вошли Костя и Ваня Воробьёв.
— Занятия кружка придётся пока прервать, — сказал Костя, потирая уши. — Колхоз начинает снегозадержание. Марина со своей бригадой уже с утра работает на Пасынках. Надо выходить и нам.
— Это в такой холодище-то! — вскрикнула Катя Прахова.
— Ждать, ребята, нельзя, — сказал Ваня Воробьёв. — Дело срочное. Ветер может весь снег сдуть.
— Да что там гадать: холодно, жарко! — поднялся Паша. — Раз нужно — значит, нужно… Подавай, Костя, команду!
Варя уже несколько раз согласно кивнула Паше, а когда тот смолк, предложила вывести на снегозадержание восьмой класс.
Галина Никитична наказала ребятам одеться как можно теплее, забрать топоры, ножи, лопаты, санки и собираться у правления колхоза.
Все быстро разошлись.
Вскоре у правления собралось довольно много школьников: комсомольцы, почти все восьмиклассники и большая группа пионеров во главе с Варей.
— Пионеры в поле не пойдут, — объявила учительница. — Сейчас же расходитесь по домам!
— Так, Галина Никитична, — взмолился Колька, — мы же закалённые… нас никакой мороз не берёт! — И он выразительно посмотрел на Варю: поддержи, мол, хоть ты!
— Может, им приказать платками обвязаться? — обратилась к учительнице Варя.
