Стуков и Панюшкин дерутся. Выскочил я во двор — в самом деле, волтузят друг друга почем зря. У одного из носа кровь течет, у другого царапина во всю щеку. Рознял я их:
— В чем дело? Чего вы не поделили?
Молчат, сопят, носы вытирают.
— Как же вам не стыдно, ребята? Вчера говорили о дисциплине, а вы сегодня такое устраиваете!
Говорю я, сам вижу, что им нисколечко не стыдно и как только я отойду, они опять сцепятся.
— Из-за чего вы подрались?
Молчат.
— А я знаю! — говорит Оля Седых — та самая, что была Золотой рыбкой, она тоже в моем отряде.
Оба драчуна бросают на нее угрожающие взгляды исподлобья
— Нет! — говорю я. — Они сами скажут, они ведь не трусы. Или, может, вы боитесь?
— Чего мне бояться? Это вот он… — угрюмо отзывается Панюшкин. — А ты не ябедничай, а то знаешь?.. — говорит он Оле, но не оканчивает и поворачивается ко мне: — Мы подрались не просто так, а принципиально. Из-за Красной Армии.
— Так зачем же драться?
— Я его воспитываю.
Но тут гремит звонок — кончилась перемена.
— Вот что, ребята, — говорю я. — Сейчас пошли заниматься, а после уроков останьтесь — и мы разберемся… Только, чур, до тех пор не драться! Успеете и потом…
— Ладно, — деловито соглашается Панюшкин.
До конца занятий я ломаю себе голову, почему они подрались из-за Красной Армии, но ничего не могу придумать. Тем более, что Панюшкин и Стуков — закадычные дружки. Панюшкин — вихрастый, толстощекий и курносый мальчуган, самый подвижной и проказливый, — это я сразу заметил. Стуков — спокойный, тихий мальчик, но, кажется, очень обидчивый и упорный. Они, я знаю, сидят на одной парте, ходят всегда вместе — водой не разольешь, — и вдруг такая история!
После уроков я еще немного задерживаюсь, однако ребята меня дожидаются. И не только те двое, а все, весь класс. Только ждут не в классе, а в коридоре. Очевидно, всех занимает принципиальный вопрос, из-за которого произошла драка, и они хотят узнать, чем кончится дело.
— Заходите в класс, ребята! — говорю я, хотя и не знаю еще, сумею ли разрешить спор и не осрамлюсь ли перед пионерами. — Ну, драчуны, рассказывайте!
— Мы заспорили… — начинает Стуков.
— Нет, дай я скажу! — прерывает Панюшкин. — Я ему всегда говорю: почему ты такой, пальчиком тебя не тронь? Как девчонка!
— Погоди. При чем здесь Красная Армия?
— Так я же говорю: мы про Красную Армию разговаривали… И я ему сказал, что его в Красную Армию не возьмут. Он вон какой квёлый, а туда берут сильных и смелых…
— А что я, трус? Да? — вскакивает Стуков.
— А кто же, если ты подраться боишься?.. И я ему говорю: «Я тебя буду бить, пока ты не научишься сдачи давать». А он говорит: «Попробуй, тронь!» Ну, я и дал ему…
— И сам получил! — прерывает Стуков.
— Тоже мне, получил! — пренебрежительно хмыкает Панюшкин. — Я тебя еще воспитаю…
Они всё выложили и теперь смотрят на меня — ждут решения, кто из них прав. Я тоже ищу это решение, но нахожу его не сразу.
— Так не годится! — говорю я. — Во-первых, кулаками, Панюшкин, никого не воспитаешь. Во-вторых… — Но что же «во-вторых»?.. Наконец меня осеняет: — Во-вторых, расквашивать друг другу носы — не значит готовиться к Красной Армии. Там нужны смелые, сильные люди. Но ведь наша армия не на кулачках дралась с врагами! Там действовали стойкость, техника и уменье. И если уж готовиться к армии, то нужно по-настоящему, а не просто драться…
— А как?
— Давайте проведем учебный сбор и физкультурный поход…
— Так это же игра! — разочарованно говорит Панюшкин.
— Конечно, игра, но и тренировка. И проведем мы этот поход по всем правилам…
Предложение всем очень нравится, и ребята кричат, что нужно провести не откладывая, завтра, но я уговариваю их отложить — следует подготовиться, разработать план…
По правде сказать, я и сам не знаю, как нужно проводить этот поход, и бегу к Антону за советом.
Он очень одобряет нашу затею, только предлагает, чтобы участвовал не один класс, а несколько. Другие классы, как только узнали о нашем замысле, тоже захотели участвовать, и скоро оказалась вовлеченной вся школа. Савелий Максимович тоже похвалил это дело, но сказал, что нужно попросить кого-нибудь из старших участвовать в нашей игре.
— Кого же?
— Ну, хотя бы Антона Горелова или Лапшина.
— А он согласится? Он же председатель…
— Попробуйте. Он, может, тоже непрочь тряхнуть стариной…
Против ожидания, «тряхнуть стариной» согласился не только Антон, но и Лапшин. Они стали командирами отрядов, и ребята теперь при встрече с ними вытягивались и козыряли.
Под руководством Антона ребята наделали трещоток, девочки сшили санитарные сумки. Несколько дней ушло на подготовку, и наконец наступил день похода.
День выбрали теплый и ясный, иначе ребята могли иззябнуть. Еще раньше договорились, что отряд Антона займет гриву за Кривым логом, а отряд Лапшина должен выбить «противника» и захватить гриву. Я со своими малышами выступал вместе с отрядом Лапшина получасом позже.
Панюшкин — командир взвода разведчиков (он подобрал себе группу таких же сильных, разбитых ребят) — отправился вперед. Но еще раньше Лапшин о чем-то по секрету от других долго разговаривал со Стуковым, дал ему ручные часы, сверил их со своими карманными, и Стуков с большой группой ребят на лыжах ушел куда-то в сторону.
Маскируясь по всем правилам, мы скрытно подошли к «объекту атаки», как сказал Лапшин. Панюшкин со своей ребятней, припадая за кустами, прячась между стволами, двинулись вверх, но далеко не ушли — с гривы застрочили трещотки: «противник» нас обнаружил. Лапшин скомандовал залечь основным силам, а разведчикам прощупать огневые точки. Однако Антон так их расставил, что весь увал простреливался, и нам эта «разведка боем» дорого обошлась — то и дело обнаруживались «раненые» и «убитые». Правда, и те и другие примирялись с этим с трудом, после долгих споров, но игра есть игра и надо подчиняться правилам.
Захватив нескольких разведчиков «противника», которые безуспешно пытались пробраться к нам в тыл, мы узнали расположение всех точек и что главные силы «противника» расположились лагерем ниже макушки гривы.
Ребятам надоело выжидание, и они начали роптать, что мы зря топчемся на одном месте, нужно броситься сразу наверх, и тогда посмотрим, кто кого, а то у нас так всех переловят. Но Лапшин только посмеивался и поглядывал на часы.
Через полтора часа после того, как мы выступили, он скомандовал нескольким маленьким группам на флангах начать ложную атаку и держаться до последнего. Там поднялся такой крик и
