Когда они вошли в квартиру, мама долго смотрела на Альку, а потом вдруг обняла ее и крепко прижала к себе.
– Прости, – сказала она, и Алька почувствовала в ее голосе слезы, – ты сможешь простить меня за то, что сама я не могу купить тебе все это? Сама не знаю, за что тебе такое. Вернее, знаю. Во всем – только моя вина. Это я позволила тебе вырасти без отца. Это я допустила то, что у тебя нет таких нарядов, как у твоих подруг!
При слове «наряды» Алька улыбнулась. Какое старое, но почему-то смешное и милое словечко!
Мама поцеловала ее в лоб и отвернулась, сдерживая слезы.
Раньше Алька и не замечала, что мама плачет. Как много открытий за последнее время. Неужели все дело в том, что она и вправду повзрослела?..
На следующий день были бесконечно долгие уроки, взволнованный шепот, быстрые переглядывания…
Алька заметила, что Настя сегодня хороша, как никогда. Ее волосы с самого утра уже были уложены в замысловатую прическу, лицо умело подкрашено, а на переливающихся от хамелеонистого лака ногтях, казавшихся произведением искусства, блестели стразики.
Разумеется, все девчонки приложили старания, чтобы выглядеть как можно лучше. Даже те, кто по результатам первой четверти не был допущен к участию в конкурсе.
К Алькиному удивлению, Оксана Приходько вовсе не производила впечатления расстроенной. Она даже подошла к Альке на перемене и сказала, что желает ей выиграть конкурс, и пообещала голосовать за нее.
– Да, – вдруг спохватилась она напоследок. – Помнишь, когда Зоя ту бучу с Димкой подняла, я на тебя стрелки перевела – мол, ты его подставила. Помнишь?
– Помню, а что?
– Все забываю сказать… Это же меня Настя подучила так сделать. Знаешь, она тебя на самом деле очень не любит, и вообще она какая-то… – Оксане не хватило слов, и она щелкнула пальцами.
– Знаю, спасибо, – улыбнулась в ответ Алька.
– Ну и хорошо. Удачи тебе на конкурсе!
– Вижу, вы совсем подружились, – ревниво бросила Ирка, наблюдавшая за беседой в небольшом отдалении.
– А знаешь, Оксанка вовсе не плохая. Мы всегда над ней смеялись, а зря, – ответила Алька задумчиво. Но заметив, какое расстроенное выражение приняло Иркино лицо, рассмеялась: – А самая близкая подруга у меня уже есть. Сколько песочных куличиков было слеплено с ней вместе! Сколько мороженого съедено!
Наконец занятия закончились, итоги первой четверти были оглашены, и все девчонки, допущенные к участию в конкурсе, отправились в раздевалку.
Настино платье оказалось действительно выше всех похвал. Черное, с блестками и нежной голубой отделкой, очень эффектное и необычное, оно удивительно шло своей владелице.
Чуть погодя в раздевалку ввалились «ашки». И тут…
Алька увидела, что вокруг Тани Синяевой образовалась небольшая толпа, а сама Таня стоит, держа на вытянутых руках свое нарядное новое платье, посреди юбки которого зияет огромная дыра…
– Это мог сделать только кто-то из нас, – сказала вдруг староста девятого «А».
И все разговоры, ахи и охи внезапно стихли.
Таня молчала, в ее глазах стояли слезы.
– Найду, кто это сделал, точно убью! – «Ашка» обняла Таню и подозрительно оглядела собравшихся. – А теперь, девочки, не обижайтесь, но вытряхните, пожалуйста, сумки.
– Она что, всех обыскивать собирается? – возмутилась Ирка.
– Собираюсь. С Таней поступили подло! Хорошо, пусть та, кто сделал это, признается сейчас, и мы пообещаем не доводить это происшествие до сведения директора!
Таня по-прежнему молчала. Лицо ее выражало такое глубокое отчаяние, что у Альки сжалось сердце.
Все молчали.
– У нас мало времени. Вот-вот должен начаться конкурс. Хотя он, наверное, не начнется, раз так, – взволнованно заговорила Алька. – Найти того, кто испортил Танино платье, надо. Вот моя сумка. А Таня… Таня может взять мое платье. На самом деле я не так уж хотела участвовать.
Алька сказала это и сама почувствовала фальшь. На самом деле она очень хотела участвовать и, предлагая, ужасно боялась, что сейчас Танька возьмет и согласится.
Таня подняла голову и впервые за это время заговорила.
– Н-нет, не надо. Я тоже не так уж хотела…
И как раз в это время в дверь постучали.
– Девочки, вы готовы? – послышался веселый голос классной девятого «А», Вали.
Ее впустили, и вскоре Валя уже была в курсе происходившего.
– Тот, кто испортил Танино платье, действовал как трус и подлец. И рано или поздно он будет наказан. Не за это, так за другой подобный поступок. Недаром говорят, что злоба сама себя губит, – сказала Валя, строго оглядывая притихших девочек. – А с Таней… Таня, давай не будем терять времени. Пошли со мной. У меня есть платье, которое может тебе подойти.
Алька облегченно вздохнула. Ее жертва не потребовалась. Как хорошо, что Валя такая молодая и стройная!
– А как же жюри? Вы же в жюри должны быть? – спросила одна из «ашек».
– Обойдутся, – махнула рукой Валя. – Побежали, а то не успеем. Девочки, скажите, пусть выход Тани поставят последним. Мы быстро!
И она, таща за руку растерянную Таню, выбежала из раздевалки.
Осмотр сумок ничего не дал. Вернее, у нескольких девочек нашлись маникюрные наборы, ножницы из которых могли послужить для нечистых целей, но это только запутало все дело.
Зато все дружно решили до поры промолчать о происшествии, чтобы не сорвать конкурс.
Подошло назначенное время, и Зоя, осознавая свой высокий статус завуча, поприветствовала собравшихся, произнесла положенную, по ее мнению, вступительную речь и уселась за стол, за которым уже сидели вошедшие в жюри учителя.
Алька ужасно волновалась, поэтому едва слушала ответы девочек, которые выходили на сцену перед ней. Но вот подошла ее очередь. Она на секунду закрыла глаза, как делала всегда в детстве, когда чего-то боялась, и шагнула на сцену.
Альке казалось, что ноги ее внезапно стали деревянными, а коленки никак не хотели гнуться. Она смотрела прямо перед собой, но не различала лиц собравшихся в зале людей. «Все просто, – уговаривала она себя, – подойти к краю сцены, остановиться, улыбнуться, представиться».
– Александра Шустова, девятый «Б» класс, – как будто со стороны услышала она свой тонкий голосок.
Ей задавали какие-то вопросы, она отвечала, но все словно проходило мимо ее сознания.
– Наверное, Саша подготовила нам какое-нибудь стихотворение? – словно из параллельного мира донесся до нее голос Зои.
Разумеется, уж Зоя-то прекрасно знала, что за стихотворение подготовила Алька. Но вдруг, совершенно неожиданно для себя, вместо подготовленного стихотворения Пушкина Алька стала читать Пастернака, сама с удивлением слушая хорошо знакомые строчки:
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси…[4]
– Хорошо, Шустова, можешь идти, – сухо произнесла Зоя, когда Алька закончила. – Мы ждем следующую участницу.
Алька присоединилась к девчонкам из своего класса, среди которых уже были Настя и Ирка.
«Интересно, успеет ли Таня? Хоть бы успела!» – подумала Алька и сжала кулаки – на удачу.
Таня успела. Она появилась на сцене в темно-синем Валином платье и держалась уверенно и решительно. Подошла к краю сцены, улыбнулась:
– Здравствуйте, я Таня Синяева из девятого «А».
Последовал ряд вопросов, на которые Таня тоже ответила. И вот дошло дело до чтения стихотворения.
Таня сделала еще шаг и заговорила:
– Я прочту вам стихотворение татарского поэта Мусы Джалиля. Он писал свои стихи в концлагере. Они заучивались наизусть его товарищами и так дошли до нас. Потому что сам Муса Джалиль был казнен фашистами и не дожил до присуждения ему главной премии того времени. Стихотворение называется «Варварство» и посвящается всем варварам всех времен и народов. Тем, что были. Тем, что есть. Тем, что будут.
Они с детьми согнали матерей
И яму рыть заставили.
А сами они стояли —
Кучка дикарей —
И хриплыми смеялись голосами…
Она читала, и каждая строчка казалась пулей, сгустком боли, обжигающим ледяным ветром.
Алька чувствовала, что по щекам у нее текут слезы и она сейчас, как самая большая дура, плачет прямо на сцене.
Когда Таня произнесла последнее слово, в зале воцарилась мертвая тишина. Это было первое стихотворение о войне за сегодняшний вечер. Это было жесткое и страшное стихотворение, переворачивающее все.
Хорошо, что Таня была последней. Невозможно представить ничего нелепее, чем если бы после «Варварства» в зале прозвучала какая-нибудь «Ворона и лисица».
– Спасибо, можешь идти. Прошу дежурных собрать голоса зала. Жюри удаляется на совещание. Ждем участниц и гостей здесь же через два часа, – сказала Зоя, нарушая затянувшуюся паузу.
Алька попыталась незаметно вытереть слезы и украдкой взглянула на одноклассниц. Многие из них казались взволнованными, у Ирки тоже были мокрые щеки, а Настя… Бледная Настя смотрела на Таню Синяеву с отчаянной ненавистью.
