– Закончились. Они, наверное, скоро придут. Но я только на минуту. Вот, передайте, пожалуйста, Андрею. – Алька протянула бабушке диски и уже собиралась уйти, но та остановила ее:
– Может, зайдешь? Я понимаю, что я тебе не компания. Но, может, попьешь со мной чайку?
– Ну… я немного спешу… – отозвалась Алька, удивленная неожиданным приглашением.
– Так я тебя не задержу долго. Просто порасспросить кой о чем хотелось. Уж не откажи старухе.
– Хорошо… – Алька представила, как вытянутся лица у Андрея и Насти, если, придя домой, они застанут ее на своей кухне, но шагнула через порог.
Бабушка живо налила чай в тонкие красивые чашки, расписанные синими пагодами и драконами, достала вазочку с конфетами и баранками, усадила Альку на удобный мягкий стул и села напротив, облокотившись о стол полными руками.
– Я вот что тебя спросить хотела… – Она смотрела в свою чашку, словно ответ должен был всплыть на поверхность среди хоровода чаинок. – Как у вас в школе, все в порядке?
– Ну… более-менее… – Алька развернула и осторожно надкусила конфету. – А что вы хотели бы знать?
– Как там мои… охламоны… Ничего особенного не случалось?
«Неужели она узнала про то, что Настя испортила Танино платье? Как? Откуда?» – удивилась Алька.
– Ну… Сегодня был конкурс. Настя не победила. Хотя очень хотела… В общем, она расстроена. Очень… – пробормотала Алька, аккуратно поворачивая чашку то в одну, то в другую сторону и наблюдая, как переливается в ней ароматный чай.
– Настя? – удивленно переспросила Софья Евгеньевна, видимо, ожидавшая услышать что-то другое. – Я вообще-то хотела спросить об Андрее…
– Об Андрее? А почему? Что-то случилось?
– Ты девочка хорошая, – бабушка в задумчивости посмотрела на нее, – даже не знаю, кому еще об этом сказать… Ты ведь никому не расскажешь?
– Нет, а что?
– А погляди-ка, что я нашла в комнате Андрея… – Она вышла из кухни и вскоре вернулась, неся…
– Это же наш классный журнал! – От волнения Алька вскочила. – Он уже почти месяц как пропал! Какой скандал тогда поднялся! Учителя, директор! Бедного Диму совсем замучили!.. Вы понимаете, все думали, что журнал украл Димка, а это… это…
– Это сделал мой внук.
Софья Евгеньевна тяжело опустилась на стул и понурилась.
– Но зачем…
И тут она неожиданно все поняла.
Вот Настя получает на истории пару. Она уверена, что все это из-за Димки, который подслушал ее разговор и передал Соколихе. А еще она ужасно хочет принять участие… нет, победить в предстоящем конкурсе. Доказать всем, прежде всего – самой себе, что она – москвичка, красавица, не чета всяким там провинциалкам.
А дальше… Дальше все было просто. Она украла у Димки приметную вещь – его знаменитую ручку – и оставила ее на месте преступления, когда они с Андреем выкрали из учительской журнал. Вот только почему они не уничтожили его, оставалось загадкой.
– Настя очень хотела победить в этом конкурсе, а Андрей помогал ей. – Алька недоуменно посмотрела на недоеденную конфету, которую зачем-то до сих пор держала в руках, и аккуратно положила ее на краешек блюдца. – Простите, мне нужно идти.
– Иди, – бабушка тяжело вздохнула, – я понимаю, что сюда ты больше не придешь. Ну что же, может, и правильно. Андрея и Настю слишком избаловали. Андрей и вовсе несамостоятельный растет. И яични себе не пожарит. Зато, как девка, у зеркала крутится и на голову что-то брызгает, чтобы чуб стоял…
Алька вспомнила аккуратную прическу Андрея, безупречную даже в самый ветреный день. Так вот в чем фишка! Значит, он сбрызгивает прическу лаком! Умереть от смеха!
– И Настя не лучше. Да все себе на уме, – продолжала меж тем Софья Евгеньевна. – Мама не научила их уважать других. А знаешь, Сашенька, что это значит? Это значит, что я сама неправильно воспитала свою дочь.
Алька ушла, унеся с собой странное чувство неловкости. Все эти взрослые. И мама, и тетя Наринэ, и Софья Евгеньевна – все они вдруг оказались не такими большими и не такими сильными, какими виделись ей раньше. Она помнила, как пятилетней девочкой она с мамой шла по залитой солнцем набережной. Алька то и дело убегала вперед – то погнавшись за птицей, то заинтересовавшись красивым цветком, и, возвращаясь к маме, задавала какой-нибудь глупый вопрос. Тогда она думала, что взрослые все знают.
«Димка! – вдруг вспомнила она. – Мне нужно спасти Димку! Но как? Настина бабушка просила никому не рассказывать про журнал… Но я должна хотя бы сказать ему, что я ему верю! Какой же я была дурой, когда обижалась на него!»
Алька никогда не была у Димки в гостях и знала только его подъезд в старом трехэтажном доме через дорогу от ее.
Почему-то ей показалось особенно важным поговорить с Димкой непременно сегодня, и она поспешила к его подъезду.
Она прислонилась к шершавому теплому стволу старого платана и принялась ждать.
Скрипнула дверь, и из подъезда вышла женщина с коляской. Потом туда вошли две мелкие девочки, за ними – пузатый дядька с пакетом, из которого торчал длинный багет хлеба.
Люди входили и выходили, а Димки все не было.
А вдруг он так и не появится? Будет сидеть дома, и она так и не увидит его. Может быть, даже целые каникулы…
Зазвонил мобильник.
– Привет, ромашки! – послышался из трубки веселый Иркин голос. – Ну как, все ОК?
– Ага. Отдала. Надеюсь больше не увидеть ни одну, ни другого…
– Ну это не факт. Коробейниковы люди наглые… – усомнилась Ирка.
– Да нет, появилось одно обстоятельство…
– Рассказывай, Шустова, не томи! Ну?
– Не могу, по крайней мере, пока. Я обещала… – Алька сама не поверила своим глазам – из подъезда вышел Димка и пошел по улице, так и не заметив ее, притаившуюся за деревом. – Погоди! Я тебе потом перезвоню! – быстро проговорила она и нажала отбой.
Догнать Димку не составило труда.
– Димка! Я тебя так ждала!.. – крикнула она и вдруг замолкла, не зная, что говорить дальше.
Димка обернулся. Альке показалось, что он обрадовался. Или только показалось?
– Привет, Шустова. Ты уверена, что ждала именно меня?
Ну вот, сейчас он все испортит. Мальчишки такие невнимательные! Скажет какую-нибудь гадость и на корню погубит ее попытку помириться.
– Я хотела сказать, что знаю, что ты невиновен в краже журнала. А еще я знаю, кто нас ссорил все это время…
Димка посмотрел на нее серьезно, но в глазах у него плясали искорки, похожие на всполохи далекого костра.
– Ты имеешь в виду какого-то негодяя? Ну, такого мрачного злодея, как в фильмах? – спросил он.
– Нет, – Алька растерялась, – вообще-то дело и во мне тоже… Мне хотелось показать всем, что я не такая, как какая-нибудь Оксанка, а взрослая и умная, – проговорила Алька уже едва слышно.
– И что, доказала?
– Ты прости, я, наверное, лучше пойду. И еще я обязательно что-нибудь придумаю и заставлю тех, кто украл журнал, признаться в этом перед директором.
Она отвернулась и шагнула прочь.
– Я вовсе не хочу мстить Насте с Андреем, – сказал Димка ей в спину. – Меня вполне устроит, если они просто уедут или перейдут в другую школу. Ты меня тоже, того… извини… Я с тобой еще давно поговорить хотел, но Настя сказала, что ты встречаешься с Андреем, а потом я и сам вас видел… В общем, я на тебя тогда разозлился.
– Так это и вправду был ты? Ну там, у моего подъезда?
Димка замялся. Ему ужасно не хотелось отвечать, и в конце концов он просто кивнул, исподлобья глядя на Альку.
– Я, как дурак, торчал у твоего подъезда часа по три. Все хотел убедиться…
Алька улыбнулась. Наверное, ей еще никогда не было так приятно.
– Слушай, – сказала она Димке, искоса поглядывая на него, – а что мы здесь стоим посреди дороги? Хочешь, пойдем к морю? У меня есть одно любимое место… А еще можно купить мороженого. Последний учебный день – это ведь не абы что, нужно отпраздновать.
– Хочу, – кивнул Димка. – Ты какое мороженое больше любишь?..
И они пошли по опустевшей набережной, весело болтая, будто старые друзья. И всякий раз ужасно смущались, если случайно задевали друг друга руками.
А рядом сонно плескалось огромное море, шумели под ветром кроны пальм, и было совершенно ясно, что завтрашний день выдастся обязательно счастливым и солнечным, ведь завтра будет новый день – первый день каникул…
«I have no heart» (англ.) – «У меня нет сердца».
«Чайка по имени Джонатан Ливингстон» – повесть-притча, написанная Ричардом Бахом, рассказывает о чайке, учащейся радости полета.
Монолог Наташи Ростовой, героини романа Л. Н. Толстого «Война и мир».
Строки из стихотворения «Гамлет», вошедшего в состав романа Б. Пастернака «Доктор Живаго».
