— С чем, Грен?
— Герхардт-Гренобль извлек из кармана шарфа свернутую пополам газетную вырезку и протянул ее другу без лишних слов.
Тот развернул и прочел: «Косматый Дикий Запад: Курорт Хорька Джордана "Радужная овца" — единственный поставщик невероятной овечьей шерсти».
Несколькими строчками ниже — фотография Джоди в обнимку с радужной овцой, но сама статья измята и разорвана, словно читателя не интересовало ничего, кроме заголовка.
Армонд смерил Герхардта-Гренобля бесстрастным взглядом поверх газеты.
— Ты уезжаешь.
— Да. Уговор помнишь?
— Не забыл. Или я, или ты. Что бы ни случилось.
— «La теr» — твои, Армонд. По всему миру.
— Грен, да ты же в расцвете сил! Неужели ты и вправду этого хочешь?
Шеф-повар кивнул. Внимательно наблюдавший за ним торговец заметил кивок и записал: «Доставить в "La mer" две дюжины красных цуккини».
— И знаешь ли что, друг мой? С тобой это тоже когда-нибудь случится. Рано или поздно приходит время, когда долг призывает нас подняться выше мастерства. А превзойти мастерство можно только... чем?
— Душевным теплом? Стилем? Той особой la...
— Нет. Простотой!
— Простотой... Разумеется! Но ради простоты совсем не обязательно бросать все, что ты создал! Куда ты собрался? В... — Армонд скользнул взглядом по заголовку, — ...в какой-то Джордан?
— В Монтану, — улыбнулся Герхардт-Гренобль.
— Твоя слава будет следовать за тобой по пятам. Твоя репутация...
— Нет. В последний раз Герхардта-Гренобля видели... да в сущности, Армонд, ты и есть последний, кто его видит. Пообещай, что никогда никому не скажешь, куда он направился!
— Надолго ты?.. Ты когда-нибудь вернешься?
— «La теr» — твои, Армонд. Пользуйся в свое удовольствие.
Старинная хоречья пословица гласит: «Взобравшись на иные вершины, мы уже не спускаемся вниз, а расправляем крылья и летим в небо».
Двое хорьков тихо стояли среди рыночного шума, зазывных криков и привычной суматохи. Наконец шеф-повар повернулся, кивнул на прощанье другу и растворился в толпе.
«Что с него взять? — думал Армонд. — Гении — они же почти все малость тронутые».
— Ho!.. Но!.. Ий-я!
Юные хорьскауты по команде бросили мягкие лассо, свитые из шерсти радужных овец. Короткие «шеи»-столбики на покрытых сеном козлах для пилки дров служили мишенями. Все промахнулись; петли шлепнулись в пыль.
Инструктор добродушно пожал плечами. Щенки смотали разноцветные арканы и приготовились слушать.
Хорек Герхардт-Гренобль выбрался из такси и окунулся в летние ароматы Монтаны. Пахло шалфеем, сосной и полевыми цветами.
— Когда вы слышите «Ий-я», — втолковывал инструктор, поджарый хорек, закаленный в прериях, — ваше лассо должно попадать на шею овцы. Именно на шею овцы, а не на соседний камень или куст. На месте этих козел когда-нибудь может оказаться радужная овца, забредшая к самому обрыву, и тогда ваше лассо спасет ей жизнь. Вот потому-то нам и нужно тренироваться.
И он стал пятиться для броска, все дальше и дальше от цели — невозможно далеко, показалось щенкам.
— Стойте, Дакота! Слишком далеко! — выкрикнул один из хорьскаутов, но остальные только зашикали на него.
— А теперь надо как следует раскрутить веревку, — продолжал инструктор, демонстрируя, как это делается. — Пусть наберет обороты. Когда отпустите — она сама полетит в цель. Вот... так!..
Повар разыскал главный офис — дверь с табличкой «Хорек Джоди» — и постучался.
— Открыто.
В жизни фермер выглядел моложе, чем на газетном снимке. Широкая мордочка, гладкое, мускулистое тело... Он склонился над гроссбухом; напротив, спиной к двери, сидела какая-то хорьчиха.
Герхардт-Гренобль прищурился. На столе стояла фотография Хорьчихи Жасмины с надписью, которую ему никак не удавалось разобрать.
Джоди оторвался от бухгалтерских записей.
— Здорово.
Откуда же взялась в этой глуши фотокарточка его знаменитой подруги? Повар моргнул и взял себя в лапы.
— Здорово, — откликнулся он. Прозвучало не по-хорьскаутски. Скорей, по-швейцарски.
— Чем можем помочь?
— Я ваш новый повар.
Фермер улыбнулся.
— Очень приятно, мистер...
— Зовите меня Куки.
— Очень приятно, Куки. Спасибо за внимание, но у нас уже есть повар.
— Это хорошо. Будет мне помогать.
Джоди рассмеялся и привычно провел лапой по голове, зачесывая к затылку непослушную шерсть.
— По-вашему, Крошка захочет вам помогать? Куки кивнул.
— А не скажете ли вы, с какой стати Крошке переходить к вам в помощники, если он — наш главный повар со дня основания этого ранчо?
— Говорить не стану. Покажу.
Хорек Джоди пригладил усы.
— Покажете, значит?
— Да.
— И каким же образом? — снова улыбнулся фермер. Куки приподнял брови.
— Мне понадобится три яйца.
Хорьчиха, сидевшая за столом, обернулась и уставилась на него с любопытством. У нее оказалась темная, изящно очерченная маска. Острые, блестящие, будто вырезанные из черного дерева глазки смотрели внимательно и цепко, не упуская ни единой мелочи.
— Это Адриенна, — сообщил Джоди. — Наш администратор. — Он захлопнул гроссбух, вложив карандаш вместо закладки. — Ну что ж, несколько яиц раздобыть можно. Позаимствуем у Крошки.
Адриенна, все еще улыбаясь, протянула лапу новому знакомому.
Покачиваясь в седле Соколицы, Хорек Джордан неторопливо поднимался в рассветной тишине к горным лугам. Черный шерстяной аркан свернулся кольцами у луки седла; позади лежала скатка. В холодном, резком воздухе полыхал беззвучным пожаром восточный край неба. Джордан дышал полной грудью.
Он как будто вдыхал чистый свет — свет и свежие живительные соки сосны, шалфея и ели, соки земли и травы, смешавшиеся с запахами проточной воды и полевых цветов, взволнованных невесомым дуновеньем ветра.
«Как хорошо, — думал он. — Никогда не надоест. Никогда».
Он снова глубоко втянул воздух, внюхиваясь в даль. На полпути к вершине пахнуло луговыми травами, а вскоре донеслись и запахи овец — сперва Земляники, а после и прочих: Цитрона и Персика, Мандарина и Черники, Лакрицы и Абрикоски.
Абрикоска выбежала ему навстречу — крошечная, всего в несколько лап ростом, ярко-оранжевая, точно спелый абрикос, и благоухающая так же вкусно.
«Ну что, Соколица? Попробуем понять, чего она хочет?»
Лошадка встала, откликнувшись на мысль, — не понадобилось ни слов, ни касанья. Фермер спешился и протянул лапу к клонированной малышке.
— Привет, Абрикоска! Развлекаешься?
Радужная овечка придвинулась ближе, и в сознании Джоди зазвенел тоненький голосок с шотландским акцентом:
— Джоди, мы заблудилисъ!
Хорек почесал ее за ушами.
— Как же так? Опять заблудились?
Абрикоска кивнула:
— Ага.
— А вы были на занятиях? Познакомились с навыками выживания? Вас учили ориентироваться на местности? Идти по следу?
— Ага.
— Ага. Но мы все время отвлекались, да?
— Там, у озера, были такие красивые цветочки, Джоди! Мы не могли не отвлекаться!
Легко застучали копытца, запахло Лаймом, Сливой и Вишенкой, и тотчас показались сами овцы — таких же чистых, ярких мастей.
Следом явился и поводырь — хорьскаут верхом на лошадке, крошечной в сравнении с Соколицей. На шее его красовался алый платок, голову прикрывала бурая широкополая шляпа.
— Доброе утро, сэр!
— Доброе, Баджирон. Как твои овцы?
— Отлично, сэр. Сегодня все встали полюбоваться рассветом. Скоро мы спустимся на нижние луга, а потом вернемся на ранчо.
— Все довольны?
— Да, сэр, похоже на то. Мы сегодня уже попрыгали через скакалку, сэр. А теперь они хотят чуток поплескаться в речке.
— Смотри, чтоб не простудились.
— Да, сэр. Полотенца и рубахи есть для всех. И если что, я могу отвезти их обратно в фургоне. Но у них уже такая длинная шерсть! И потом, они ведь радужные! Так что не замерзнут. Думаю, пассажиров наберется немного, сэр.
— Похоже, ты прав.
Джоди улыбнулся: малыш пытался говорить как взрослые и держался так серьезно! Хорек Баджирон был городской, но успел уже полюбить эти края всей душой. А еще он на диво тонко чувствовал язык. К словам у него был свой подход, изящный и легкий, — оставалось только развивать воображение и упражняться.
— Ты ведешь дневник, Баджирон?
— Дневник, сэр?
— Пишешь о Монтане? О небе, о речках. О чем говорят другие. О чем ты думаешь. Записываешь все это?
Щенок поглядел фермеру в глаза. Бурая шляпа съехала на затылок.
— Ну, да, сэр... Записываю...
