- Маленький, товарищ Дымов... Юбилей, можно сказать, справляем... день рождения...
- Поздравляю, поздравляю, - весело говорил Дымов, оглядывая сидящих за столом.
Трофим заметил его пытливый взгляд и сказал поспешно:
- А это - познакомьтесь, сельский актив... Товарищ Кулуканов... и родственники: отец, мать и племянник. Выпейте чарочку с дороги, товарищ Дымов! Таня, что же закусить не предлагаешь? Ну, что там еще нового в районе? Как здоровье товарища Захаркина?
Дымов сдвинул брови, помолчал.
- Нет больше Захаркина, товарищ Морозов.
- Как нет? - поражение спросил Трофим и снова вытер со лба пот. - Неужто в обком работать забрали? Очень был способный работник.
- Врагом он оказался, товарищ Морозов!
- Не может быть! - Трофим сел на скамью и снова поднялся. - Не может быть, товарищ Дымов!
- Враг самый закоренелый! - Дымов провел рукой по голове и, притронувшись к повязке, болезненно поморщился. - Ведь какое вражеское гнездо свил этот Захаркин. Из-за этих негодяев мы и с коллективизацией так отстали. - Он потрогал за подбородок испуганного Романа, улыбнулся, выпрямился и вздохнул: - Жаль, не разобрались мы в этих людях вовремя... Ну, да ничего, партия наша сильна. Нам не привыкать с врагами биться!
- Кто мог думать, товарищ Дымов! - Трофим зацокал языком. - А ведь каким честным человеком этот Захаркин прикидывался... Значит, у нас новый секретарь райкома?
- Новый, товарищ Морозов.
- Ай-я-яй... Вы к нам надолго?
- Недельку, думаю, пробуду.
- Вот хорошо-то, вот хорошо! Вы, как уполномоченный райкома партии, очень нам поможете... -Трофим повернул побледневшее лицо к Кулуканову: - Арсений Игнатьевич, ты к себе на квартирку возьми товарища Дымова.
Кулуканов привстал торопливо:
- С превеликим удовольствием. За честь посчитаю.
- Не беспокойтесь, я уже остановился, - сказал Дымов.
- У кого же это, если не секрет?
- У Потупчика, Василия Ивановича.
Трофим и Кулуканов быстро переглянулись.
- Да как же можно у Потупчика, товарищ Дымов? - Кулуканов развел руками. - У него же избенка ветром подбита... Постелить нечего.
Трофим, наконец, овладел собой, проговорил спокойно:
- А это дело товарища Дымова, где останавливаться, Арсений Игнатьевич. Может, он нашу герасимовскую бедноту получше изучить хочет... Очень правильно поступаете, товарищ Дымов! Так прошу вас... - он протянул Дымову стакан.
- Спасибо, я уже закусил, товарищ Морозов, а на сытый желудок она не идет как-то... - смущенно улыбнулся Дымов. - Да и голова у меня болит... Так в сельсовете завтра встретимся. Извините, что празднику помешал...
Он ушел. Все молчали, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Данила пошевелился, всхлипнула на его коленях гармошка.
- Нишкни ты, окаянный! - грубо прикрикнул на него Кулуканов. - Что ж теперь делать, Трофим?
- Черт!.. - Трофим потер лоб. - Даже хмель прошел... Я думал - его Захаркин из партии уже исключил, а вышло наоборот все! - Он помолчал, тряхнул головой. - Ну, да ладно, неделя не год. Дымов приехал и уедет. А вот Захаркина жалко.
Кулуканов поднялся.
- Спасибо за угощение... Пойдем, Серега. Ну, теперь держись, Трофим!
Гости ушли. Федя тихонько шепнул брату:
- Паш... папанька его боится?
- Кого?
- Приезжего.
- Не знаю... выходит, боится.
- Данила! - громко окликнул Трофим.
- Да, дядя Трофим! - Данила бегом вернулся.
- Не понимаю я его - что за человек? Раз кубанцы уж стреляли в него, а он все по району ездит, - пожал плечами Трофим.
- Два раза стреляли, дядя Трофим!
- А ты откуда знаешь?
- Знаю... вишь, голова перевязанная...
- Сбегай, Данила, к ссыльным кулакам на Чернушку... Скажи хромому, чтоб не приходил в Герасимовку... Стой! - Трофим запнулся, вспомнив, что хромой обещал дать восемь тысяч рублей. - Скажи, пускай приходит, когда непогода будет... и чтоб в темноте, по огородам... Днем нарваться может.
- Ладно, дядя Трофим.
- Паш, какой это хромой? - спросил Федя.
- Не знаю. Ох, братко, братко, ничего я понять не могу, - вздохнул Павел.
Ночью прошел дождь, но к утру небо очистилось от туч, и снова над тайгой засияло солнце. Повторенное бесчисленное количество раз, оно сверкало на каждой травинке, на каждом листке.
Дул теплый южный ветер. Деревья мягко шелестели, осыпая тугие тяжелые капли.
Растрепавшиеся светлые косички Моти были влажными от этих капель. Она шагала по высокой траве, приподнимая подол своего серенького платья, и мокрая трава приятно холодила ее загорелые коленки.
На небольшой полянке девочка присела на старый поваленный ствол дерева. Вокруг под ветром шелестела трава, со всех сторон наплывал веселый гул омытого дождем леса.
Мурлыкая песенку и улыбаясь, Мотя осмотрелась вокруг. Рядом с ней на длинный зеленый стебелек опустился большой бархатный шмель, и стебелек равномерно закачался под его тяжестью. Словно балансируя, шмель смешно перебирал мохнатыми ножками, подрагивал стеклянными крылышками.
Девочка засмеялась и протянула к нему руку. Испуганный этим движением, шмель взметнулся кверху и, кругами набирая высоту, исчез между деревьями.
Потеряв из виду шмеля, Мотя вздохнула, потянулась и, подложив под голову руку, легла на стволе. Лесной гул убаюкивал ее, и она закрыла глаза.
- Вот как ее в разведку посылать! - услышала она вдруг недовольный голос.
Мотя вскочила, одергивая платье. Перед ней стоял Павел с группой ребят.
- А что?.. Я ничего... - смущенно заговорила она.
- Ну да, ничего, - усмехнулся Павел, лукаво поглядывая на товарищей. - Ничего, только по всему лесу храп раздается!
Мотя обиженно надула пухлые и яркие, как клюква, губы.
- А я и не спала совсем. На самую чуточку глаза только закрыла...
- Ладно уж, - примирительно сказал Яков. - Давайте, это самое, на этот раз простим ее. Уж больно хорошо она научилась дорожные знаки ставить! Ведь от самой деревни по ее дорожным знакам шли и не сбились.
- Так и быть, простим, - продолжая улыбаться согласился Павел. - Ты, Мотя, так и знай: за дорожные знаки прощаем тебе нарушение дисциплины!
Он отошел в сторонку, оглядел собравшихся и скомандовал:
- Отряд, становись!
Пионеры выстроились на полянке. Когда провели перекличку, оказалось, что на сборе присутствует десять человек. Недоставало одной пионерки - Клавы Ступак.
- Ну, ясно! Девчонки, это самое, всегда подводят, - проворчал Яков.
Мотя погрозила ему пальцем:
- Ну, ну, ты потише насчет девчонок!
- Отставить разговоры! - строго прикрикнул Павел.
Он помолчал, окидывая взглядом строй, и торжественно произнес:
- Очередной сбор герасимовского отряда юных пионеров объявляю открытым! К борьбе за рабочее дело будьте готовы!
И собравшиеся не очень дружно, но горячо и громко ответили:
- Всегда готовы!
- Знаменосец, поднять флаг!
Яков торопливо вынул из-за пазухи красный флажок. Зажимая коленками выструганный из березки длинный посох, он укрепил флажок на его конце. Затем Яков вышел из строя и воткнул древко в мягкую после дождя землю. Маленький красный флажок затрепетал на ветру.
- Вольно! - скомандовал Павел. - Можно разойтись. Садись, ребята, где посуше.
Он вынул из-за пояса книгу, аккуратно завернутую в газету.
- Чья очередь читать?
- Мотина.
- Читай, Мотя!
Девочка открыла книгу.
И вот нет больше тайги. Все словно перенеслись в другой мир. У Павла горячо стучит сердце. Человека, о котором пишет Горький, тоже звали Павлом. Какой это замечательный человек! Как отважно он боролся за свободу, за счастье народа!
Тихо и ровно звучит голос Моти:
- «Заревел гудок, поглотив своим черным звуком людской говор. Толпа дрогнула, сидевшие встали, на минуту все замерло, насторожилось, и много лиц побледнело.
- Товарищи! - раздался голос Павла, звучный и крепкий. Сухой горячий туман ожег глаза матери, и она одним движением вдруг окрепшего тела встала сзади сына. Все обернулись к Павлу, окружая его, точно крупинки железа кусок магнита.
Мать смотрела в лицо ему и видела только глаза, гордые и смелые, жгучие...
- Товарищи! Мы решили открыто заявить, кто мы, мы поднимаем сегодня наше знамя, знамя разума, правды, свободы!
Древко, белое и длинное, мелькнуло в воздухе, наклонилось, разрезало толпу, скрылось в ней, и через минуту над поднятыми кверху лицами людей взметнулось красной птицей широкое полотно знамени рабочего народа...»
Голос Моти начинает дрожать от волнения. Она глубоко вздыхает и смотрит на пионерский флажок, который, словно язычок пламени, колышется среди зелени. И вместе с Мотей смотрят на флажок все пионеры.
- Знамя разума, правды, свободы... - тихо повторяет Мотя.
Внезапно Яков вскакивает с места. У него тревожное лицо.
- Слышите? - шепчет он.
