Я долго плыл… Передо мной была одна цель: противоположный берег Днепра. Зеленовцы уже перестали стрелять, потеряв меня из виду в темноте или же считая меня утонувшим. Было трудно плыть, а я еще был в нижнем белье. Силы мне уже хотели изменить, я уже отчаивался доплыть до берега. Наконец я почувствовал под ногами почву.
Измученный, почти без сил, добрался до берега. Я бы долго лежал на песке, но ночная сырость, увеличивающееся ощущение холода от мокрого белья, начавший вскоре накрапывать дождь — подняли меня. Это была страшная ночь…
Я бежал, размахивая руками, чтобы немного отогреться. Взлезал на деревья, чтобы оттуда увидеть свет из какой-нибудь деревни, но всюду было темно. Дождь лил как из ведра, впереди необъятная даль среди кустарников и травы, влажных от дождя. И так всю ночь… Как я ее провел, не помню. Утро вернуло меня к нормальному состоянию. Наткнувшись на какую-то дорожку, я по ней пошел вперед.
Дороги я не знал, но приблизительно направился в сторону Днепра, откуда я легче мог бы придти в Киев. Так я скитался два дня. Когда я увидел деревню, я уже туда не пошел, а направился в обход. Вдали виднелся Днепр, и далеко за горизонтом я увидел дым от парохода.
Я бросился бегом к берегу. Пароход приближался. Я увидел на нем красный флаг…» [1].
Село Комсомолье
Мы читаем эти потрясающие строки, вспоминая, что недавно исполнилось десятилетие трипольской трагедии. Еще раньше мы праздновали десятилетие комсомола. И комсомолу есть что вспоминать, есть чем гордиться, Среди десятков и сотен подвигов, среди десятков тысяч смертей смерть восьми десятков молодых коммунаров под Трипольем — навеки прекрасный эпизод, урок, который будет питать классовую ненависть многих поколений, ненависть, непреклонное мужество, большевистскую непримиримость.
Уже в те дни великих боев за судьбы Советской Украины гибель наших товарищей сделала свое дело.
Пламя классовой ненависти охватило тысячи киевских пролетариев, узнавших о гнусном истреблении комсомольского отряда. Многие организации, целые фабрики и заводы требовали от военного командования своей немедленной отправки на фронт для ликвидации Зеленого.
И вот, по прошествии известного времени удается составить целую сводную дивизию, двинувшуюся по направлению к Триполью.
Новые сотни коммунистов и комсомольцев отправились рядовыми бойцами и политработниками в последний и решительный бой с бандами.
«Нетерпенье и жажда мести, — рассказывает бывший тогда особоуполномоченный по борьбе с Зеленым т. Скрыпник, — звали скорей к наступлению.
Но оно началось только тогда, когда имелись действительные шансы на успех. Банды были жестоко разбиты, Триполье освобождено еще раз, и наши победоносные отряды смогли наконец посетить печальные места гибели товарищей.
Но — дальше за врагом, нагнать его и уничтожить!..
После долгого преследования и мелких сражений банда была совершенно разбита и рассеяна. Отдельные бандиты вылавливались и судились организованными для каждого боевого участка революционными тройками.
Но сам Зеленый с шайкой человек в 300 бандитов прорвался на юго-запад и, разбив выставленный ему наперерез отряд, ушел к Петлюре для того, чтобы потом, уже во время деникинщины, погибнуть в каком-то столкновении с казаками».
* * *
Из каждого десятка комсомольцев восемь-девять человек становились тогда под ружье.
И случалось так, что из каждого десятка ставших под ружье восемь-девять наших товарищей оставались там, на полях боев и сражений.
На знаменах комсомола алеют капли крови его погибших сынов. Теперь в его стане два миллиона солдат — молодых рабочих и крестьянских сынов. Сейчас они продолжают дело своих братьев, сложивших под Трипольем свои головы за дело победы коммунизма во всем мире.
Буйно растет и веселая «смена смене». Пионерия готовится войти в жизнь, в борьбу и работу, заступить места взрослеющих комсомольцев. Вместе со старшими братьями по классу, красные галстуки завершают то самое дело, за которое отдали свои прекрасные жизни юные герои Триполья и десятки тысяч бойцов на всех фронтах классовых битв.
И все так же стоит на боевом командирском мостике нестареющий капитан — большевистская гвардия. Столь же уверенной рукой держит она в своих руках руль корабля, идущего к социализму под всеми парусами, непрерывно ускоряя ход.
Так же стоит на своих местах боевая команда пролетариев и комсомольцев — краснофлотцев. На груди комсомольцев заслуженный по праву, добытый в суровых боях орден Красного знамени.
Уже близка заветная черта. Уже явственно очерчиваются берега страны социализма, дышащей трубами Днепростроев.
Нет, не даром падали под прикладами бандитских винтовок герои Триполья, не даром гибли они в холодных днепровских водах.
Мы творим сейчас мирное дело. Но мы будем из поколения в поколение передавать историю того, «как наши братья умирали», и будем учиться у них быть революционерами, быть большевиками.
* * *
Над советской Украиной — членом братской семьи народов СССР — развевается красное знамя.
Теперь нет Триполья. Оно исчезло с лица земли. Нет Триполья. Оно умерло, и вместо него родилось Комсомолье.
И вот из Киева, родины трипольских героев, отправляются экскурсиями сотни молодежи в Триполье. Вот сельсовет, вот школа, вот здание партийной и комсомольской ячеек. Тихие мирные улицы, так же высятся холмы над Днепром. На этих улицах прикладами убивали наших ребят, безоружных и окровавленных. Вот с этого холма связанными за руки попарно бросали комсомольцев озверелые бандиты.
На одной из узеньких улиц плакат с надписью: «За коммуну»; на этом месте был колодец, в котором заживо погребены 30 комсомольцев.
У ворот села плакат с надписью:
