Сергей Кудрявцев покрутил над столом пальцем:
— Представляете, бегает такая машина вокруг — и на глазах подымаются стены! Варит котелок у человека, а?
Потом Сергей Кудрявцев рассказал, как он познакомился с изобретателем этой машины — Иваном Григорьевичем Журавленко.
Оказывается, каждый день Журавленко приходил на какую-нибудь стройку к каменщикам. Это, наверно, у него называлось «выйти в свет».
Он побывал на многих стройках. И сегодня пришёл на ту, где работали Михаил Шевелёв и Сергей Кудрявцев.
Оба друга заметили внизу незнакомого человека в чёрном пальто и чёрной шляпе. Человек этот подошёл к их начальнику, показал какое-то удостоверение, поговорил, а потом вместе с начальником поднялся на леса, как раз на границу делянок Шевелёва и Кудрявцева.
— Знакомьтесь, — сказал начальник. — Это наш лучший мастер, Михаил Шевелёв. Это — Сергей Кудрявцев, — тоже в грязь лицом не ударит. А это — архитектор Журавленко. Он изобрёл строительную машину.
Журавленко коротко объяснил какую.
И тут началось то, о чём Сергей Кудрявцев не рассказывал, о чём Лёва, Маринка и тётя Наташа узнают после, а вам лучше узнать сейчас.
Как только Кудрявцев услышал о машине, он забросал Журавленко вопросами и пригласил его на свою делянку.
Михаил Шевелёв, услышав о машине, помрачнел, ни слова не сказал Ивану Журавленко, повернулся и пошёл работать.
А Иван Журавленко пошёл за ним.
«Смотри, наблюдай, — думал Шевелёв. — Может, ясно тебе станет, что никакая машина не сложит стену так, как знающие дело руки».
Иван Журавленко не отрываясь следил за его работой, и ему стало ясно как раз обратное.
Он сказал Шевелёву:
— Машина сможет работать только так, как вы: точно и чётко. Как плохой мастер она работать не сможет.
Михаил Шевелёв не верил, посмеивался про себя и молча клал кирпич за кирпичом.
Журавленко, тоже молча, долго следил за его руками. Потом записал в свой блокнот какие-то цифры, стал их тут же умножать, и у него получались суммы в сотни тысяч.
Сергей Кудрявцев рассказал только о том, как он поглядывал на шевелёвскую делянку и возмущался своим другом.
К нему изобретатель такой машины пришёл, — хоть внимание бы выразил, хоть слово бы сказал. Нет, куда там! Смотрит сычом, молчит, как гора ледяная. Замёрзнешь рядом!
Наконец Журавленко перешёл на делянку Сергея Кудрявцева и сразу точно под горячий душ попал:
— Ну и штуку вы придумали! Что ж, всё у вас уже рассчитано, проверено и, выходит, это уже факт?
Журавленко ответил:
— Рассчитано всё. Проверено множество раз. И сегодня снова проверяю. Дела ещё много. Фактом же всё это станет тогда, когда машина построит первый дом.
— Сколько же народу этой машинищей управлять будет?
— Один человек, — сказал Журавленко.
— Эх, меня бы таким управляющим! — размечтался Сергей Кудрявцев. — Подучили бы, а? Хоть сейчас пойду в помощники. Что надо, — без отказа будет! Не пожалеете!
— Беру! — согласился Журавленко. — Для начала прошу вас остаться после работы и порубить со мною кирпичи. Надо найти такой способ, чтобы кирпич при рубке не крошился. Это очень важно.
И началась рубка, которую Лёва видел. А кончилась она тем, что Журавленко нашёл способ рубить кирпич так, что от него не отлетали куски.
— Ну, как ты считаешь, Наташа, правильно я сделал, что набился такому человеку в помощники? — спросил жену Кудрявцев.
Она быстро ответила:
— Ты скажи ему, Серёжа, что я работаю чертёжницей. Может быть, и я пригожусь.
Глава пятнадцатая. Сергей Кудрявцев берётся за дело
Когда Сергей Кудрявцев в первый раз шёл к Ивану Журавленко, за ним увязались Маринка и Лёва.
Маринка уговаривала:
— Мы вам дорогу покажем!
— Без вас обойдусь, грамотный.
— Ну зачем вам искать, когда мы его окно знаем, в какую парадную, знаем. И мы не будем мешать, честное слово!
Лёва возмутился:
— Это девчонки в таких делах мешают. Я уже раз помог и ещё помогу!
— А я мешала, да? И, вообще, я не с тобой разговариваю. Видишь, даже на тебя не смотрю. Что ты здесь, что не здесь, — мне почти всё равно. Я с дядей Серёжей разговариваю!
— Знаете что? Марш-ка оба домой!
— Ну как домой, когда вот уже его ворота… Теперь сюда, налево, теперь в эту дверь…
И Маринкин палец уже потянулся к кнопке звонка.
Отворил Журавленко.
«Ух, какой стал, когда в костюме и светлой рубашке!» — удивилась Маринка. Она расстегнула воротник пальто, чтобы виден был красивый шарфик, и зачем-то взяла наперёд свои тёмные косы с белыми бантами. Потом сказала самым приятным голосом (потому что у неё, как почти у каждой девочки, было несколько голосов):
— Здравствуйте, Иван Григорьевич! Мы дядю Серёжу привели. Мы же вас раньше, чем он, знаем, — правда?
Журавленко заулыбался. А когда он улыбался, — у него улыбалось всё: и глаза, и брови, и щёки. Даже плечи, руки и ноги тоже как-то сразу менялись, будто им становилось легче, свободнее, и, казалось, что жить ему на свете легко и весело.
Вот так, улыбаясь, он смотрел на вошедших и говорил:
— Рад вас видеть. Очень рад.
Из комнаты слышался шум паяльной лампы. Маринка и Лёва юркнули в дверь… Но дальше шагу не могли ступить, застыли.
Прекрасная башня, которая в прошлый раз почти упиралась в потолок, теперь словно на корточки присела и стала похожа на гармонь или на баян. Лёва закричал:
— А как раньше, она уже не будет?
— Будет, — ответил Журавленко. — Понадобится — вырастет.
Сергей Кудрявцев подошёл к присевшей башне, оглядел её своими быстрыми глазами, потом оглядел комнату и даже притих: так говорило здесь всё об огромном, упорном труде человека.
Журавленко снял пиджак, повыше локтей закатал рукава рубахи, подтянул к башне лёгкую металлическую трубку, всю в отверстиях-глазках, и сказал Сергею Кудрявцеву:
— Надо загнуть её конец не сплющивая. Видите, как на этом чертеже. Давайте одновременно: вы сверху, я пониже. Так… Ещё чуть-чуть. Ещё на миллиметр… Вдвоём — совсем другое дело. Верящий! В углу в ящике лежит крюк. Дай его, пожалуйста.
Лёву, от такого обращения к нему, точно тёплая волна толкнула и подняла. Он бросился к ящику.
Маринка спросила:
— А мне что делать?
— Тебе?.. Видишь на столе словарь? Найди слово «дивизор» и прочти, что о нём написано.
Маринка сказала Лёве:
— Видел, как девчонки мешают!
Но взяла в руки толстый словарь не слишком смело, потому что брала его первый раз в жизни. А когда начала листать страницы то вперёд, то назад, очень старалась, чтобы никто не заметил, как суматошно она перескакивает от одного незнакомого слова к другому, не зная, где найти то, которое нужно, и как ей стыдно.
— Нашла букву «Д»? — спросил занятый своим делом Журавленко. — Теперь смотри страницу, где сверху написано «ДИВ».
Хотя в этот момент перед глазами Маринки было слово «ростверк», страниц за четыреста от слов на букву «Д», она просияла. Оказывается, всё можно найти, надо только уметь искать. И вот уже замелькали слова на букву «Д». Вот сверху обозначено, что на этой странице всё начинается со слога «ДИБ», вот сверху написано «ДИВ» и вот оно, слово «дивизор».
Маринка быстро шевелит губами, — репетирует. И, наконец, читает вслух с толком, с расстановкой, прямо как профессор лекцию:
— «Дивизор — делитель напряжения переменного тока; автотрансформатор, в котором напряжение, приложенное к концам его обмотки, делится во вторичной цепи на несколько одинаковых частей».
— Так, понятно. Спасибо, — сказал Журавленко и с сожалением добавил: — Каждый день выясняется, сколько досадных пропусков в образовании; даже в мелочах. Выясняется, как много надо знать и как мало ты знаешь…
Маринка смотрела на него, моргая от удивления. Никогда не приходилось ей слышать, чтобы взрослый человек признавался ребятам, что он мало знает. И как это может быть, чтобы архитектор, да к тому ещё изобретатель такой машины, мало знал?
А Лёва сразу вспомнил, как важный розовенький человек сказал Журавленко, что у него была какая-то немыслимая затея. Лёва с ужасом подумал:
«Может, всё это и есть та самая затея? Может, она и вправду немыслимая?..»
Но стоило ему взглянуть на сосредоточенное вдумчивое и ясное лицо Журавленко, — он снова в него поверил и ещё сильнее прежнего.
Лёва, гордясь и улыбаясь, смотрел на груды книг, на исписанные цифрами и формулами листки, на чертежи, и думал:
«Если он мало знает, кто же тогда много знает?»
Как бы подтверждая это, Сергей Кудрявцев сказал:
— Ладно, будет вам скромничать!
Он помогал Журавленко припаивать к желобку, торчащему из башни, гибкий трос с навешенным крюком. А Лёве было доверено загибать с двух сторон коротко нарезанные куски тонкой проволоки.
