Александра Айви - Леве (ЛП)

Полночь в Париже

Проходя в сумерках под Эйфелевой башней, Леве избегал туристов-людей, прогуливающихся вдоль тротуаров и наслаждающихся атмосферой праздника, что разливалась по улицам, несмотря на поздний час. Нечто внутри него, казалось, расцветало, когда он впитывал в себя картины и звуки, что так долго были для него запретным плодом.

Он любил Париж.

Он родился в этом городе.

В этом городе он впервые расправил крылья и взмыл в ночное небо. Именно здесь он впервые потерял свое сердце, подарив его озорной демонице, что заманила его в парочку коттеджей, построенных еще при основании города, и научила, как ублажить женщину. И в этом же городе жили его величайшие враги.

Враги, которые по случаю были его же родственниками. Чувство возвращения домой тут же лопнуло, словно мыльный пузырь.

Горгульи не признают никаких отличий. И когда окончательно стало ясно, что он никогда не вырастет выше своих миниатюрных трех футов и что его крылья останутся такими же хрупкими, как у росяных фей и мерцающими всеми оттенками синего, красного и золотого, его выбросили словно ненужный хлам.

Нет.

Его каменное серое лицо исказила болезненная гримаса, а его длинный хвост начал подергиваться при неприятном воспоминании.

Его не просто выбросили. Его изгнали. Собственный вид отрекся от него.

Усилием воли он подавил болезненные воспоминания и напомнил себе, что он больше не тот запуганный сирота. Далеко не тот. Всего несколько недель тому назад он противостоял худшему злу на свете. Он, Леве из рода Горгулий, герой тысячелетия, уничтожил Темного Повелителя и орды его миньонов.

Фанфары в студию.

Ладно, может, там и было несколько вампиров и веров, которые помогли уничтожить ублюдка. И Эбби, нынешняя Богиня Света. Ох, и парочка сильвермистов. И пес…

Но именно он нанес последний удар.

Прямо перед тем, как Темный Повелитель насадил его на молнию, словно на вертел, и она, пронзив его грудь, попала в сердце. Если бы не своевременное вмешательство Янны, он и сейчас оставался бы не более, чем тостом. Очень хрустящим тостом. Он уныло вздохнул, не испытывая той благодарности, какую должен бы.

Та прекрасная, непостоянная, смертельно опасная демоница могла с легкостью вскружить голову любому мужчине.

Неделями она вела его в веселом танце, то появляясь, то исчезая. Целуя его в одну минуту и влепляя пощечину — в следующую. Это было… невыносимо. Но также волнующе. Какой мужчина не согласится на подобный любовный танец?

Но после того как спасла его в том подвале склада, где он предотвратил надвигающийся апокалипсис, она забрала его в свой маленький уютный дом.

В ад. Буквально. Пламя. Сера. Гули. И чистокровный джинн по соседству. Не самое комфортное место для горгульи, что не испытывал большего счастья, чем когда взлетал к усеянным звездами небесам.

Но там была Янна. Женщина, что делала его аккуратным. Правильно ли он подобрал слово?

Да, в сущности, не имеет значения. Она была то очаровательной неуловимой соблазнительницей, то женщиной, решительно вознамерившейся удушить его суетой и волнениями.

Sacrebleu.

Все его раны полностью исцелились. Ну, если не считать обугленной кожи в центре его груди. Это раздражало, что она нянчилась с ним, словно с беспомощным bebe.

В конце концов, он решил, что с него достаточно. Ему нужно было дышать свободно. И более того, требовалось отправить на покой несколько призраков.

Кстати о призраках…

Остановившись прямо под Эйфелевой башней, Леве забормотал проклятья, уловив запах заплесневелого гранита. Он знал, что не понадобится много времени, чтобы слухи о его прибытии достигли ушей его семьи. Не было худших сплетников, чем горгульи. И все же он надеялся, что, по крайней мере, доберется до логова своей матери, прежде чем на него нападут. Приземлившись с такой силой, что заставила задрожать мостовую, пара горгулий (мужчина и женщина) раскинули заклинание, скрывающее их от гуляющих смертных. Леве поморщился. У этих двоих было все, чего не было у него. Ростом выше шести футов, плюс обладающие кожистыми мощными крыльями, что сейчас были прижаты к их телам, эти существа были настоящим ночным кошмаром даже в демонском мире. Их серая кожа напоминала шкуру слона и поглощала лунный свет. У них были короткие рога, что могли смять даже сталь и острые клыки, пронзающее железо. Их жесткие черты полностью отражали их дикие нравы. Холодные, жестокие, злопамятные.

− Ну и ну, — протянула женщина, в ее серых глазах застыло предвкушение жестокого развлечения, из-за которого по спине Леве побежали мурашки. − Это же мой блудный братишка.

На вид было невозможно представить, что три горгульи связаны родственными узами. И все же Клодин была его старшей сестрой, а Йен кузеном.

«И конечно отличия у нас не только внешние», — утешил себя Леве. Его родственнички были безумными монстрами, которые терроризировали меньших демонов со злобным ликованием. Ох, и у них просто не существовало чувства юмора. И именно поэтому Леве не смог устоять перед тем, чтобы не щелкнуть по их уродливым носам.

− Фред, Вилма, — пробормотал он,− а где же Дино?

Явно демонстрируя, что природа на нем отдохнула, демон в замешательстве нахмурил свои тяжелые брови.

−Нет. Ты ошибаешься. Мое имя Йен, а не Фред.

− Он знает твое имя, имбицил, — прошипела Клодин, отвесив подзатыльник своему компаньону. − Он как обычно претендует на то, чтобы быть забавным.

Он развернулась и опалила Леве взглядом.

− Что ты делаешь в Париже?

− Я слышал, что Марсель Марсо снова выступает в качестве мима. — Леве сверкнул невинной улыбкой. − Не хотел пропустить представление.

Йен моргнул.

− Он разве не умер?

− Заткнись. — Клодин снова шлепнула Йена, не отводя взгляда от Леве. − Ты знаешь, что тебе нельзя появляться в городе. Гильдия пинком под зад выперла тебя отсюда, и мать отреклась от тебя.

− Ах, дорогая маман, как поживает отвратительная старая летучая мышь? — протянул Леве, скрестив руки на груди. Если его намереваются раздавить как жука, он не предоставит Клодин удовольствия увидеть свой страх. − Все еще ест младенцев на завтрак?

− Вообще-то, она сходит с ума от скуки с тех пор, как довела до смерти своего последнего любовника. — От улыбки Клодин веяло ледяной угрозой. − Быть может, если она понаблюдает, как ее сына-уродца будут использовать в качестве мишени, это поднимет ей настроение.

В этом Леве не сомневался. У его матери была особая любовь к жестокости.