— Бременем? — Элайджа бросил быстрый взгляд в сторону двери дома Валлы, чтобы убедиться, что она не могла подслушать странный разговор. — О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Она боится, что ты видишь в ней просто еще одного подопечного, за которого должен нести ответственность.
Ответственность? Он ведь разве только на коленях не стоял, вымаливая для себя место в ее жизни. Разве нет? Без своей привычной грации, он подошел к окну, сквозь которое увидел Валлу, раскладывающей подушки на ее вычурном диване. Как всегда, он был поражен потрясающей красотой ее золотых волос, обрамляющих ее изысканное личико и глубиной ее голубых глаз.
И это роскошное тело… mon dieu он провел бесчисленное множество часов, воображая, каково будет ощущать под собою эти изгибы. Но в тоже время он не мог сопротивляться яростному желанию защитить ее.
Она такая хрупкая. Такая ужасно ранимая. Неужели она приняла его инстинктивную потребность удержать свою пару подальше от любой опасности за чувство долга?
— Это же… — Он расстроено покачал головой. — Как она могла оказаться такой глупышкой?
Горгулья присоединился к нему у окна.
— Ты давал ей повод думать, что она значит для тебя гораздо больше?
Конечно нет, неохотно признал он. Он ведь мужчина. Он не говорил о своих чувствах. Предполагалось, что она запросто прочтет все, что у него на сердце.
— Мне нужно поговорить с ней, — пробормотал он, предупреждающе нахмурившись на своего собеседника. — Наедине.
— Naturellement. Естественно.
Дождавшись, когда вампир исчезнет в квартире, Леве расправил плечи и вышел со двора.
Bien. Нет больше Мистера Хорошего Парня. Сестра и кузен застали его врасплох. Теперь, когда он полностью готов, никто не остановит его на пути к цели. Ничто не пошатнет его решимости.
Ах, правда ему пришлось «позаимствовать» маскировочный амулет, который он заприметил лежащим на полке у Валлы, пока она готовила чай. Крошечный кусочек золота, теперь висел на кожаном шнурке у него на шее, делая его невидимым для всех, кроме самых могущественных ведьм. На этот раз никто не ощутит его приближения.
Выпятив грудь и распахнув крылья, Леве взмыл в воздух и, паря над городом, направился к Латинскому кварталу.
Это было… потрясающе.
Несмотря на то, что он путешествовал по всему миру и видел самые выдающиеся достопримечательности, там и близко не было ничего прекраснее ночного Парижа.
Наконец, добравшись до своей цели, Леве осторожно приземлился на окутанной сумерками улочке, изучая готическую церковь, которая располагалась всего в паре кварталов от Сены.
Построенная в шестом веке на месте, где жил и молился отшельник, церковь Сен-Северен имела форму длинного узкого зала. В ней была башня, наряду с богато украшенными колоннами и высокими в романском стиле дверными и оконными проемами.
Туристы приезжали сюда полюбоваться готической архитектурой или прогуляться в садах, или даже насладиться чудесным греческим ресторанчиком ниже по улице. Но самым примечательным были, конечно, горгульи, что веками несут здесь свою стражу.
В часы дневного света все горгульи обращались в камень. В отличие от Леве, большинство из них были способны изменять свою форму, а значит даже самый огромный из демонов мог уместиться на стене здания. Где же лучше всего прятаться от людей, как не на виду?
А ночью они выходили погулять.
Грабить и крушить, и создавать себе репутацию в демонском мире. Обычно они не трогали людей…
Обычно.
Сознавая, что пытается отстрочить неизбежное, Леве расправил плечи и направился в церковь. Он не остановился полюбоваться мирною красотою нефа, вместо этого направился прямо к бревенчатой двери, которая открывалась в сад, который однажды был кладбищем.
Он здесь с определенной целью. И почему вдруг эта цель стала такой чертовски важной…
Он резко потряс головой.
Ух, этот вопрос лучше оставить на будущее.
Минуя галереи, которые были реконструированы во славу средневековья, он направился в самую глубь сада. Наконец добравшись до места, он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Только морально подготовившись, он шагнул сквозь иллюзию, скрывающую древнее каменное строение.
Леве скривился.
Дом, милый дом.
Поднимаясь вверх по лестнице, которая вела к двери, он почувствовал знакомое ощущение мрачной тоски в сердце, за которым следует горькое чувство предательства.
Не было никаких радостных воспоминаний, чтобы облегчить его возвращение. Нет чувства покоя.
Детство у него проходило в несчастной борьбе за выживание среди своих жестоких братьев и сестер. Ох, и в последний раз, когда он видел свою мать, она пыталась убить его.
Вряд ли воссоединение семьи можно назвать счастливым.
Достигнув двери, он не был удивлен, что она не заперта. Какой демон может быть настолько глуп, чтобы войти в логово главы горгульего гнезда?
Он шагнул в просторную комнату с высоким потолком, в ней было как раз достаточно места, чтобы любой горгулья мог расправить свои крылья.
Полы были сделаны из твердой древесины и на ней были оставлены глубокие следы пятидюймовых когтей его матери. И прямо под потолком были широкие окна, из которых открывался вид на ночное небо.
В остальном интерьер напоминал кошмар из Арабских Ночей.
Стены окрашены в малиновый цвет, золотые и черные шелковые подушки были свалены на пол посередине комнаты и рядом стоял огромный кальян.
Леве никогда не был точно уверен, какой была фантазия его матери: быть шейхом или девушкой из гарема.
И это незнание единственное, что удерживало его от терапии.
— Так это правда, — женский голос прогремел в воздухе, пол содрогнулся под тяжестью приближающейся горгульи. — Блудный сын вернулся.
Леве замер.
Он не убежит. Он не убежит. Он не убежит.
Выпрямившись, он сорвал с себя амулет, очевидно лишенный своей силы защитой, что окружала логово.
Его мать была никем иным, как деспотом. И жестоким.
Чрезвычайно, невероятно жестоким.
Эта мысль промелькнула в его голове, пока взгляд поднимался все выше по массивным ногам, с чрезмерно развитой мускулатурой, которые были покрыты серой кожей, напоминающей о рептилиях. Длинный, на удивление тонкий хвост обвивался вокруг ступней, которые оканчивались когтями. Его взгляд переместился к мощному телу его старой доброй матушки, которое стало даже шире чем, когда он в последний раз ее видел, с огромными кожистыми крыльями, которые распростерлись на десять футов в стороны от ее спины. Еще выше, а вот и лицо Берты — идеальный пример красоты горгулий.
