— Знаю, видел.
— Ну вот, я в нее приспособилась вылезать. Удобно: сразу лес начинается. Если правее взять, там будет поляна. Большая. На ней несколько берез. Много света, воздуха, и нет комаров. Привязываю я гамак и книжку читаю либо вздремну. А тут замешкалась и не сразу после обеда освободилась. Подхожу к забору, к своему лазу, а там парнишка такой черненький стоит, Боря Мамалыкин его зовут. Фантастику обычно читает. Я, говорит, хочу быть человеком-амфибией. И вот стоит этот самый Боря возле дыры, как на часах. Я, конечно, виду не подала, мимо прошла. Он, наверное, меня не заметил. Через некоторое время, пока я прогуливалась, еще один прибежал — и в дыру, потом еще и еще. Мне надоело всех пропускать, двинулась к этой лазейке, а возле нее уже никого нет. Выбралась я за забор — и там никого. Как сквозь землю! На следующий день я уже специально наблюдала за ними. Все повторилось. Что-то мудрят ребята.
— А у них вы не пробовали спрашивать?
— Да нет, неловко как-то.
На этом разговор и кончился. Копытин взял у Ольги Георгиевны две книжки из серии «Звезды мирового спорта» и пошел к себе. Особого значения рассказу он не придал. Не поймешь — где реальность, где фантазия. Начиталась чего-то Ольга Георгиевна, вот ей и чудится детектив наяву. А может, и на нее жара действует?
Однако сейчас, взглянув на дыру в заборе, Копытин решил зайти в палату, где обитал Боря. Потихоньку он подошел к двери, прислушался. Доносилось мерное похрапывание. Жора осторожно потянул на себя дверь, проник внутрь. Вдоль стен стояли кровати. Лишь на двух подушках он увидел головы спящих: одна из них принадлежала Косте Булочкину, другая — футбольному энтузиасту, кажется, его звали Андреем. На остальных кроватях вместо голов топорщились подушки, укрытые простынями. Грубая работа. Значит, Ольга Георгиевна не фантазировала. Все так и было.
Что делать? Шум, конечно, поднимать ни к чему. Будить ребят не стоит. Вряд ли от них можно добиться проку — только все дело испортишь. Надо потолковать с теми, кто убежал.
Но где они? Куда сматываются каждый день? И зачем?
Жора вышел из палаты. Что попусту ломать голову? Прежде всего нужно искупаться.
Физрук понесся к реке.
Лес дохнул на него теплом и пряным запахом нагретой хвои, но все равно здесь дышалось легче. Вялость и разморенность исчезли. Было приятно бежать, чувствовать силу в ногах, невесомость тела, прикосновение струй воздуха к лицу и груди. Заботы с каждым шагом таяли, голова становилась яснее.
Когда до реки оставалось совсем немного, Жора вдруг услышал мальчишеские голоса, смех и всплески.
Он замер, выглянул из-за прибрежных кустов. Это было изумительное зрелище. Речка кипела от ребячьих тел. Они плавали, брызгались, визжали, кувыркались. Кто-то ходил по дну на руках. Кто-то затеял борьбу, и над водой появлялась то одна голова, то другая. Несколько ребят перекидывали мяч, устроив импровизированное водное поло. Ветка стоял на берегу и истошным голосом кричал:
— Отдай мяч Мамалыкину! Отдай Мамалыкину! Мазила!
Солнце сверкало в водяных брызгах, вспыхивало радугой. От реки веяло свежестью и добротой.
Здесь был чуть ли не весь отряд. Некоторые ребята в сторонке удили рыбу. Кое у кого в стеклянных банках уже плавало по две-три рыбешки.
От всего увиденного у Жоры даже рот раскрылся. Сам того не замечая, Копытин выбрался из-за кустов и лишь по тому, что ребят вдруг охватила какая-то скованность, понял, что его заметили.
Бежать они не пытались: бесполезно. Каждый как бы продолжал заниматься своим делом, только легкий шепот пронесся от одного к другому, и крики уже были приглушенные, не настоящие, не радостные.
«Как быть?» — думал Жора. Вообще-то его дело — спорт, а не надзор за детьми. Но если он сейчас уйдет и ничего никому не скажет, ребята будут считать его просто трусом. А если он доложит начальству — не избежать титула шпика и ябеды.
Единственный выход — вступить в переговоры.
И Жора мягким шагом, подобно гордому индейцу, входящему в стан врагов, подошел к Ветке.
Заядлый курильщик насаживал червя на крючок. Червяк был крупный, жирный, и ему совсем не хотелось садиться на острие. Он извивался кольцами, как змея, и пытался вырваться на свободу. Однако тонкие, крепкие пальцы Виталия сумели его закрепить, а затем рыболов, плюнув на червяка два раза, забросил снасть в воду, едва не поймав за ухо подошедшего инструктора.
— Хорошего улова, Виталий.
— Спасибо, Георгий Николаевич, — Виталий как будто ждал его. Обернулся, заулыбался: — На уху уже есть. Для теть-Фениного кота. — Он кивнул под ноги. В траве на кукане блестел пескарик. — Закуривайте, — Ветка поднял с земли брюки, извлек из кармана помятую пачку «Шипки» и лихим жестом протянул ее. В пачке лежало несколько полувысыпавшихся сигарет.
Жора почувствовал, что все внимание приковано к нему. Он как боксер на ринге. На него настороженно смотрит публика, которая может освистать любой неверный шаг. Но Эта же публика будет носить его на руках в случае победы.
— Спасибо, Виталий. Закурить можно и потом. Ну и жара! — Он скинул джинсы. — Сначала предлагаю небольшой заплыв — вон до той березы и обратно. Наперегонки. Победитель войдет в сборную лагеря. Если им окажусь я, — уступлю место второму.
Пока Жора говорил, вокруг него собирались ребята: одни вылезли из воды, другие отложили удочки. Смуглому, крепкому Борису Мамалыкину, видимо, предложение понравилось. Он хлопнул Виталия по плечу:
— А что, Ветка, махнем!
— Можно, — ответил, поджав нижнюю губу, Виталий. И вдруг резко махнул рукой: — На старт!
Ребята вошли в воду, выравнялись.
— Георгий Николаевич, а вы?
Жора стал в ряд с ребятами.
— А сам ты что же? — спросил он Ветку. — Ну- ка, иди сюда.
— Я в следующий раз, когда вы меня плавать научите.
Раздался дружный хохот. А Виталий, не смущаясь, нагнулся за удочкой.
— Тише, рыбу распугаете. Клюет! — Он дернул удилище, но плотвичка, сверкнув в воздухе, сорвалась с крючка.
Все опять рассмеялись.
— Ну во-от, Георгий Николаевич, из-за вас все, — несердито протянул Ветка.
— Ладно. Рыбешка будет за мной. Но и за тобой должок.
— Какой?
— Плаванье.
— Ну, этот должок приготовьтесь всю жизнь дожидаться.
— Не скажи. Как же ты на ГТО сдавать будешь?
— На что мне? — Ветка пожал плечами. — Обойдемся.
— Ты что же, хуже других, что ли?
Ветка не ответил, полез в консервную банку за червяком.
Заплыв больше походил на цирковое зрелище. Плыли кто во что горазд. Мелькали руки, ноги, головы, локти, блестели зубы, летели брызги. Первым пришел все-таки Жора. Вторым — Мамалыкин. Он вылез на берег и потряс головой, как пес после купанья, его коротко остриженные волосы стояли торчком — точь-в-точь ощетинившийся еж, а не голова. И глаза горят: обида заела — метил в амфибии, а пришел вторым.
— Не унывай, амфибия, — хлопнул его по спине Жора. — Все впереди. А плаваешь ты отлично. На третий разряд вполне потянешь.
— Да у меня уже есть, — взглянув себе под ноги, проговорил Борька. Потом поднял глаза на Жору: — А вы меня потренируете? Правда, что вы мастер?
— Кто сказал?
— Вадим. Старший вожатый. Говорит, мастер к вам приедет. Только мы не поверили. Тут до вас Пал Палыч в первую смену был. Про него вначале тоже кто-то сказал — мастер. Серьезный такой появился. Высокий. Со свистком на шее. Ну, думаем, точно мастер. Потом оказался мастер… — Мамалыкин досадливо махнул рукой.
— По фотокарточкам, — вставил кто-то.
— Вот и не поверили Вадиму, — повторил Борька. — Хватит, решили, мастеров. Сыты по горло.
— Правильно сделали, что не поверили, — рассмеялся Жора.
Мальчишки загалдели:
— Значит, не мастер?
— Не мастер.
— А мы-то…
Жора, хоть и видел, что ребята разочарованы, все равно сиял, как на празднике. Ну, конечно, они любят спорт. Задел он их за живое. Копытину хотелось схватить всех в охапку, обнять, расцеловать: милые вы мои чудаки! Он сказал:
— Не мастер, ребята, нет. Но первые разряды есть.
И опять все загалдели:
— По каким видам?
— И по футболу?
— А сколько в длину берете?
— А в высоту?
— А как у вас по плаванью?
— Чемпионом были?
— Не хватает меня на плаванье, — Жора продолжал улыбаться. — Говорят, фигура не слишком обтекаемая.
— Но вы же здорово плаваете. Мне бы так!
— И мне, — сказал Ветка и подсек наконец пескарика.
— Я думаю, что так, как я плаваю, каждый из вас может научиться. И совсем не обязательно быть чемпионом по плаванию. И вообще каким-либо чемпионом.
— Не говорите, Георгий Николаевич, — Ветка многозначительно поднял палец кверху. — Чемпионом ой как недурно быть! Хоть каким-нибудь. Хоть в городки. Ездишь себе на соревнования, видишь новые края. Путешествуешь, так сказать, по родному краю. А то и в загранку махнешь — в Бразилию там какую-нибудь, либо в Уругвай. Под банановым листом будешь прохлаждаться. Кока-колу пить. Заманчиво. Потом приезжаешь — в газетах твои портреты. Ордена, медали, оркестры. Автографы не успеваешь давать. — И Ветка пропел: — Как хорошо быть чемпионом! Как хорошо быть чемпионом!
