— Может быть, воздух из этой баночки излечивает какие-нибудь опасные болезни!
— Излечивает?
— Ну да, только об этом еще никто не знает. А потом кто-нибудь возьмет да сделает открытие!
— Правда, вдруг он против смерти помогает! — сказал Пейтер.
И они оставили баночку себе. Но броши все не попадались. Стало светлее, воздух потеплел, одна за другой просыпались птицы. Анна задумала посмотреть в сарае, но Пейтер хотел пойти домой досыпать. Заглянув в дверь сарая, Анна тут же отпрянула назад при виде затаившегося в полумраке хлама. Одной было страшно туда входить, и Пейтеру пришлось подчиниться Анне. Она подтолкнула его вперед, они сделали несколько шагов, тут же споткнулись о торчащие доски и шлепнулись на пол. Снизу, в какую сторону ни посмотри, ничего нельзя было толком разобрать. А вот наверху, на досках смутно поблескивало что-то зеленое. Они вскочили на ноги, не веря своим глазам! Даже Пейтер наконец проснулся.
— Это не Бэкстрёмова пиранья? — спросил он Анну. Шагнул поближе, присмотрелся и сказал: — Точно, она.
Подошел вплотную и добавил:
— Да она мертвая!
Тут и Анна решилась подойти. И убедилась: в аквариуме у самой поверхности лежала в грязной воде мертвая, бесповоротно мертвая пиранья.
— Бедный Матсик! — сказала Анна.
На всякий случай, они решили проверить действие баночного воздуха. Пейтер отвинтил крышку и поднес баночку к самой воде, но рыбка не ожила. Видно, этот воздух помогал только до, а не после смерти, если вообще помогал.
— Бедный, бедный Матсик! — печально повторила Анна. — Украл пиранью, потому что она утешала его, когда ему доставалось от папы, а она возьми да умри у него.
— Наверно, кислорода не хватило, — предположил Пейтер.
Он здорово разбирался в рыбах и птицах, и похоже было, что ему тоже жаль Матсика.
Но драгоценных украшений они так и не нашли. Было уже совсем тепло, утро в полном разгаре, когда они вернулись к дому Пейтера. А как в это утро чирикали и пели птицы! Анна даже забыла про Матсикову беду при мысли о собственной неудаче.
— Мы должны найти мне украшение, не то я сойду с ума! — горестно воскликнула она и повернулась к Пейтеру: — Что бы тебе покопать немного в земле вон под тем дубом!
Пейтер тупо уставился на нее. До чего же медленно соображал подчас этот человек. А еще уверял, будто ему известно, каким образом люди думают. Но Анна стояла на своем.
— Ну, копай же! — сказала она.
Но Пейтер только мотнул головой и направился к двери. Было видно, что ему плевать на броши, он презирает всякие там украшения.
— Честное слово, мог бы для меня постараться! — сказала Анна. — У меня ведь нет ни одного украшения, если бы ты знал, как это тяжело!
И Пейтер уныло побрел к дубу, на который показывала Анна. Сел на корточки и принялся лениво ковырять землю ногтями. Анна присела рядышком, не отрывая глаз от его пальцев.
— Вон там! — подсказывала она. — Вон там надо искать!
Пейтер продолжал копать, пока не нащупал бусы. Удивился, поднял их, долго рассматривал, потом надел на шею Анне.
— О! — воскликнула Анна. — О, большое спасибо! Это в самом деле мне?
— Забирай и больше не морочь мне голову! — нетерпеливо фыркнул Пейтер.
Ему явно хотелось поскорее войти в дом. Может быть, он надеялся, что телефон вдруг зазвонит спозаранок?
— О, — восхищалась Анна, — такой дорогой подарок! Настоящая пластмасса, большое, большое спасибо!
— Ага, — пробурчал Пейтер, и Анна увидела, что он стоя засыпает.
Она подтолкнула его к дому, он добрел до крыльца, отворил дверь и скрылся.
Ей тоже оставалось только отправляться домой. Она всю дорогу бежала, ведь надо было вовремя положить на место сестрины красные бусы, чтобы уберечься от обычного для таких случаев скандала. И не убереглась. В ту самую минуту, когда Анна клала бусы в ящик шкафчика, вошла Крокодилица и принялась кричать, чтобы она не смела трогать чужие драгоценности. Напрасно Анна доказывала, что бусы пластмассовые и цена им грош. Сестра Крокодилица заперла ящик и так спрятала ключ, что потом никто, даже она сама, не мог его найти.
Кольцо русалочке тоже годится…
Надо было доставать себе другое украшение. Кольцо русалочке тоже годится, но лучше волшебное. Будет кольцо, сказала себе Анна, и сразу же начнется волшебство. Какое? А вот такое: ты будешь всем казаться первой красавицей в мире и никто не догадается, что все дело в кольце. Пока на пальце заветное кольцо, все от тебя без ума! И не надо тратить столько сил на утешение. Только ни в коем случае не снимать кольцо, иначе волшебству конец. Желательно найти такое кольцо в рыбьем животе в лунную ночь, но в крайнем случае можно купить за два пятьдесят в универмаге. Что Анна и сделала в один прекрасный день, выпросив у младшего братика деньги из тех, что он получил за храбрость на базаре.
Купив кольцо, Анна надела его и стала расхаживать с важным видом. Но если кто-нибудь замечал обнову и восклицал: «Ух ты! Кольцо!» — она живо прятала руку за спину и бормотала, что это пустяк, детская побрякушка. Про волшебные свойства кольца она молчала, но оно действовало! Как они все глазели на ее палец — и Матсик, и мама, и Миа! И тот длинноногий верзила, что торговал камбалой на базаре!
Первое время после того случая на море он ходил без очков, верно, они остались на дне, но выход нашелся: Матсик стал его очками, помогал ему разложить рыбу на прилавке и считал за него деньги. Правда, Матсик был не силен в арифметике, должно быть, поэтому Камбала все же обзавелся новыми очками. Как он уставился сквозь них на Анну, когда мама послала ее за рыбой на базар! Словно в жизни людей не видел.
— Какую мне взять? — спросила она, перебирая камбалу.
Он глянул ей прямо в глаза, но взгляд его тут же смущенно скользнул вниз. По шее Анны, по грязному джемперу, по руке, остановился на пальцах, которые щупали рыбу, и наткнулся на кольцо, у нее даже сердце замерло!
Когда он снова поднял взгляд и посмотрел ей в глаза, сразу было видно, что она ему кажется первой красавицей на свете! Анна повернула кругом и помчалась прочь, петляя между прилавками, бежала так до старых домов и только здесь остановилась в переулке, чтобы отдышаться. Какая уж тут камбала, пришлось ей идти в универсам и покупать замороженные котлеты.
На пути в магазин Анна задержалась перед чьим-то маленьким домом, увидев в темном окне свое отражение. Она долго рассматривала себя, недоумевая: неужели и впрямь кольцо может сделать человека таким прекрасным? Вдруг окно распахнулось, и наружу выглянула старая женщина.
— Что за манера — глазеть через окна в чужие квартиры! — ворчливо произнесла она.
Анна испуганно потупилась и смущенно покрутила кольцо. Тут же вспомнила, что при этом кольце никто не может злиться на нее по-настоящему, и улыбнулась так виновато, что окно тихо и незлобиво закрылось.
За обедом никто не высказывал громко своих чувств, но Анна видела, как они тайком любуются ею, когда думают, что она не видит. Они смотрели на нее совсем другими глазами. Особенно старшая сестра сразу так ее полюбила, что Анна, принимая от нее кастрюлю, почувствовала, как ее пальцы источают нестерпимый жар, и поспешила отдернуть руку, а Крокодилица вскрикнула, и на лице ее было написано: «Неужели это наша Анна?» Правда, вслух она сказала другое:
— Что за раззява! Не может толком кастрюлю взять! И когда только ты перестанешь мух считать, пора бы уже быть повнимательней!
Ох как Анну подмывало вцепиться ей в волосы, но она сделала над собой усилие, так что даже слезы выступили, и поспешила перевести взгляд на волшебное кольцо. Да, не просто быть красивой, когда любовь твоей старшей сестры выражается таким способом.
А кончики пальцев горели, и слезинки продолжали капать. Подошел Матсик, ласково прижался к ней и попросил показать ожог. Она милостиво разрешила. Пусть люди любуются ею, никому не запрещается! А может быть, назначить плату? Пятачок? Или гривенник? Тут раздался папин сердитый голос:
— Анна, кончай вилкой еду ковырять. Наелась — убери за собой со стола да подмети, вон как морковку разбросали!
Но Анне было не до них. Ее неудержимо потянуло к Пейтеру, чтобы испытать на нем действие кольца, и она поднялась со стула, озаренная таким волшебным сиянием, что все на миг обомлели и кто-то крикнул:
— Ты куда это собралась? Мы еще не кончили обедать!
А когда они пришли в чувство, Анна уже мчалась к Пейтеру.
Под деревьями в саду Пейтера таился сумрак, и в самой гуще зелени сидел папа Пейтера, неподвижно уставясь в газету. Самого Пейтера Анна нашла на кухне вместе с той уборщицей, что днем служила на почте. Он стоял и уписывал свежую имбирную коврижку. Она сразу поняла по его лицу, что он заметил в ней перемену. Он так пристально смотрел на нее, рассеянно жуя коврижку. И уборщица тоже как-то особенно поглядела на Анну, но ограничилась словами:
