— Я говорил королю, — сказал он, — что случится, если он отдаст Англию нам, ворам-норманнам. Вот, Ричард, всего каких-нибудь два дня ты по праву владеешь замком и землями, а уже восстаешь против своего господина. Что нам с ним сделать, сэр Гуг? А?
— У меня нет меча, — ответил Гуг, — не шутите со мной. — И, прижав голову к коленям, он застонал.
— Ты еще глупее Ричарда, — совсем изменившимся голосом сказал де Аквила. — Полчаса тому назад я дал тебе замок Даллингтон, — и, вытянувшись на соломе, он толкнул Гуга своим мечом в ножнах.
— Мне? — спросил Гуг. — Я саксонец и, хотя люблю вот этого Ричарда, не могу быть вассалом какого-нибудь норманна.
— В свое время, до которого я за мои грехи не доживу, в Англии не будет ни саксонцев, ни норманнов, — сказал де Аквила. — Если я умею понимать людей, ты без всяких клятв гораздо вернее множества норманнов. Возьми Даллингтон и, если хочешь, завтра выходи против меня.
— Нет, — ответил Гуг. — Я не ребенок. Давшему мне дар я оказываю услуги. — Он протянул обе руки де Аквила и поклялся хранить ему верность; потом, помнится, я поцеловал его, а де Аквила поцеловал нас обоих.
Позже мы уселись на свежем воздухе подле моей хижины. Вставало солнце, и де Аквила увидел, как наши люди шли работать в поля. Мы говорили о святых вещах: о том, как будем управлять нашими замками, толковали и об охоте; о разведении лошадей; о мудрости и благоразумии короля; Жильбер теперь говорил с нами, как со своими настоящими братьями. Вот ко мне подкрался наш слуга, один из трех саксонцев, которых я не повесил за год перед тем, проревев (так всегда шепчут саксонцы), что леди Элива желает поговорить со мной в замке. Она каждый день ходила гулять и обыкновенно присылала мне сказать, куда идет, чтобы я мог отправить за ней одного-двух лучников, которые охраняли бы ее. Очень часто я сам прятался в лесу и смотрел, куда она направляется.
Я быстро пошел на зов, и когда поравнялся с большими дверями замка, кто-то отворил их изнутри, и я увидел леди Эливу. Она мне сказала: «Сэр Ричард, не угодно ли вам пожаловать в ваш замок?» — и заплакала. Мы были одни.
Рыцарь замолчал и долгое время не произносил ни слова; он с улыбкой смотрел на долину.
— О, как хорошо, — сказала Уна и слегка захлопала в ладоши. — Она раскаялась и сказала вам это.
— Да, раскаялась и сказала это, — повторил сэр Ричард, который слегка вздрогнул и очнулся. — Очень скоро (но «она» сказала, что прошло два часа) к дверям замка подъехал де Аквила со своим блестящим щитом (его вычистил Гуг) и попросил принять его, как гостя, назвав меня неверным рыцарем, желавшим до смерти заморить голодом своего высокого господина.
Наконец, Гуг закричал, что в этот день ни один человек не должен работать в полях; наши саксонцы затрубили в рога и уселись пировать и пить; позже они устроили скачки, танцевали и пели. Де Аквила вскочил в седло, заговорил с ними на языке, который клятвенно называл саксонским; однако никто его не понял. Вечером мы пировали в большом зале и, когда ушли арфисты и певцы, долго-долго сидели за высоким столом. Я помню, стояла теплая ночь с полной луной; де Аквила приказал Гугу снять со стены свой меч в честь замка Даллингтон, и Гуг с удовольствием исполнил его приказание. Вероятно, на эфесе была пыль, потому что я видел, как Гуг сдувал ее.
Мы с «ней» сидели в сторонке, и вдруг нам показалось, что в залу вернулись арфисты, потому что комната наполнилась мелодиями. Де Аквила вскочил с места; на полу лежал только лунный свет.
— Слушайте, — сказал Гуг. — Это поет мой меч, — и когда он пристегнул его к поясу, мелодия замолкла.
— Высшие силы запрещают мне носить такое оружие, — сказал де Аквила. — Что предсказывают звуки?
— Это знают только божества, которые его сделали. В последний раз меч говорил при Гастингсе, когда я потерял все мои земли. Теперь он поет, когда я получил новое имение и возродился, — сказал Гуг.
Он немного приподнял лезвие, снова с большой радостью вогнал его в ножны, и меч ответил ему тихим воркующим звуком, как… как могла бы говорить женщина со своим мужем, положив голову на его плечо.
Так во второй раз я услышал пение этого меча…
— Смотрите-ка, — сказала Уна. — Вон идет мама. Что-то она скажет сэру Ричарду? Она непременно увидит его.
— И на этот раз Пек не может заколдовать нас, — прибавил Ден.
— А вы в этом уверены? — сказал Пек, наклонился и шепнул что-то сэру Ричарду, который, улыбаясь, кивнул головой.
— То, что случилось с мечом и моим братом Гугом, я расскажу вам в другой раз, — сказал рыцарь, поднимаясь с земли. — Эй, Ласточка!
Большая лошадь проскакала галопом по лугу мимо матери детей.
Уна и Ден слышали, как их мама сказала:
— Смотрите, дети, старая лошадь Глизона опять забралась на луг. Где это она прошла?
— Как раз под каменной грядой, — ответил Ден. — Из-под ее копыт вырвалось несколько кусков земли. Мы это только что заметили. И знаешь, мама, мы наловили много рыбы. Целый день мы удили форель.
И дети действительно верили, что они все время провели на реке. Ден и Уна не заметили листьев дуба, тиса и терновника, которые Пек ловко бросил им на колени.
Стоял такой жаркий день, что детям не захотелось бегать по открытому месту, и Ден попросил старого Хобдена перетащить их маленькую лодочку из пруда на ручей в конце сада. На лодочке было написано краской ее имя «Дези», но, когда дети отправлялись в экспедиции, она носила название «Золотой хвост», или «Длинная змея», или еще какое-нибудь подходящее прозвище. Ден цеплялся за берег багром; в этом узком ручье грести было нельзя. Уна упиралась шестом в песок. Когда дети подплыли к очень мелкому месту («Золотой хвост» сидел на три дюйма в воде), они высадились на берег, заросший деревьями и кустами, и, ныряя под низкими ветвями, повели за собой лодку, держа в руках веревку, прикрепленную к ее носу.
В этот день они намеревались было открыть северный мыс, как «Отер — старый морской капитан» в книге, которую Уна принесла с собой; однако жара заставила их изменить план игры и отправиться путешествовать сначала по Амазонке, а позже к истокам Нила. Даже над затененной водой воздух был накален и тяжел от ароматов цветов; сквозь просветы между деревьями дети видели, что солнце, как огонь, жгло пастбище. Зимородок спал на сторожевой ветке; черные дрозды не спеша прятались от детей в соседних кустах; только стрекозы вились, трепеща крыльями, да болотные курочки перебегали с места на место, и красный адмирал, хлопая крыльями, прилетел к ручью с залитого солнцем луга, чтобы напиться.
Когда брат с сестрой дошли до Заводи Выдр, «Золотой хвост» сел на мель, а Уна и Ден улеглись под навесом из зеленых ветвей и стали смотреть, как вода просачивалась сквозь щели в плотине и как маленькие волны перескакивали через позеленевшие доски. Большая форель — дети хорошо знали ее — высунулась из воды наполовину, стараясь поймать муху, которая поплыла по воде в одну из тех минут, когда волночки ручья на мгновенье набежали на мокрые валуны. В ту же минуту нежный голос лижущей камни воды снова заговорил.
— Не правда ли, кажется, будто разговаривают тени деревьев? — спросила Уна. Она перестала читать книгу и закрыла ее. Ден лежал поперек лодки, опустив руки в воду. На мели из гравия, которая тянется до половины заводи, послышались шаги, дети подняли глаза и увидели стоявшего над ними сэра Ричарда Деллингриджа.
— Ваше плавание было опасно? — с улыбкой спросил он.
— Лодка часто стучала дном о мели, сэр, — ответил Ден. — В нынешнее лето почти нет воды.
— Ах, в те времена, когда мои дети играли в датских пиратов, ручей был и глубже и шире. А вы — пираты?
— О, нет. Мы уже давно перестали играть в пиратов, — объяснила Уна. — Теперь мы почти всегда путешественники, исследователи новых земель. Знаете, мы плаваем вокруг света.
— Вокруг? — спросил сэр Ричард. Он уселся среди удобно изогнутых корней старого тиса на берегу. — Как можете вы плавать вокруг земли?
— Разве об этом не говорилось в ваших книгах? — спросил Ден. Во время последнего урока он занимался географией.
— Я не умею ни читать, ни писать, — ответил рыцарь. — А разве ты умеешь читать?
— Да, — ответил Ден, — только приходится биться с очень длинными словами.
— Изумительно! Почитай-ка мне, чтобы я мог слышать.
Ден вспыхнул, но открыл книгу и начал, правда, немного запинаясь, читать стихотворение «Открытие Северного мыса».
«Старый морской капитан Отер, который жил на Гельголанде, принес Альфреду Правдивому белоснежный рог нарвала».
— Я это знаю! Это старая песня. Я слышал, как ее пели! Какое чудо! — прервал мальчика сэр Ричард. — Нет, читай дальше. — Он наклонился; тень от листьев скользила по его кольчуге.
