них, более слабый, уже погиб. Пулька повернула его носом, недовольно фыркнула, почуяв неприятный кошачий запах, но, преодолев отвращение, ещё раз повернула котёнка и, убедившись, что он мёртвый, пошла к другому.
Серенький, очень маленький котёнок жалобно пищал, беспомощно тычась мордочкой в сухую траву.
Пулька несколько раз перевернула его в сухой траве, как бы стирая с него неприятные запахи, бережно взяла в зубы и пошла обратно к дому.
Весна стояла тёплая, вёдренная. Зазеленела на пригорках ранняя трава. Оттаяла земля.
Жизнь в маленьком домике Маминых шла своим порядком: готовились копать огород, приводили в порядок инвентарь.
Однажды зашла соседка Мария Николаевна. Поговорив с хозяевами, она с любопытством заглянула в конуру Пульки.
— Сколько щенков-то у Пульки?
— Два только.
— Да у ней три, а не два!
— Как три? — удивилась Дарья Петровна. — Откуда же третий взялся?
Она хотела взять щенка, но Пулька злобно зарычала и, приняв угрожающую позу, приготовилась к защите своего потомства.
— Ты что это?— ещё больше удивилась хозяйка, пытаясь погладить рассвирепевшую собаку.— Не бывало, чтобы так злилась.
— Да ведь третий — котёнок! — разглядела соседка. — Где она его взяла? Собака, а кормит котёнка!
Пулька же, словно жалея приёмыша, старалась его закрыть лапами от посторонних взглядов.
Долго стояли у конуры женщины, тронутые таким необычным проявлением материнской любви.
А Пулька любовно лизала своих щенят и Муськиного котёнка, спасённого ею от смерти.
ТЭТСИ
Это была лесная мышка в тёмно-серой шубке, с длинной мордочкой и хвостом. Назвал Валя её странным именем — Тэтси.
Он принёс её в комнату и посадил в клетку. Мышка была очень пуглива. Она забилась в угол и первое время к пище и воде не подходила. Валя любовно ухаживал за дикаркой.
На следующий день мышка попила воды. Есть она стала только на третий день. Но Вали всё ещё боялась.
Как только он заходил в комнату, мышка убегала в свой угол и сидела, не шевелясь, робко посматривая на Валю.
Прошла неделя. Тэтси стала есть уже в присутствии Вали. Он всегда сам приносил ей корм. Принесёт и тихо позовёт:
— Тэтси! Тэтси!
Протянет в клетку руку с крошками или с зерном, мышка подбежит и начинает есть. Постепенно привыкая, она стала есть с ладони, потом уже на ладони.
Валя выпустил её из клетки.
— Убежит, — сказал я, наблюдая из соседней комнаты.
Тэтси удивилась своему новому помещению. Она села на задние лапки, передними почистила мордочку, подбежала к ногам Вали и осторожно понюхала их. Валя склонился, протянул руку и позвал:
— Тэтси! Тэтси!
Мышка заскочила на ладонь. Пищи не было, она спустилась на пол. Побегала по комнате и ушла в клетку, в свой любимый уголок.
Как-то Валя посадил Тэтси в боковой карман тужурки.
— На улицу понесу, — объявил он.
— Уйдёт. Увидит лес и уйдёт,— предсказывал я.
На лесной лужайке Валя пустил Тэтси на траву.
Сначала Тэтси сидела, осматриваясь. Потом побегала по зелёной траве около деревца.
— Тэтси! Тэтси! — позвал Валя.
Мышка прибежала. Валя посадил её в карман и принёс домой.
— А вот и не убежала, — улыбаясь, показал он мышку.
К Тэтси привыкли все домашние, за исключением старого серого кота Васьки. Увидев первый раз Тэтси, Васька сжался, сверкнул зелёными глазами и приготовился к прыжку. Но Валя внушительно погрозил ему кулаком. Кот прищурил глаза, съёжился, нехотя отвернулся и пошёл на своё место, в кухню. После этого Васька ещё раза два пытался поймать Тэтси. Но Валя пригрозил ремнём, и кот не стал подходить даже к комнате, где жила Тэтси.
Всю осень Валя ходил с Тэтси, пуская её погулять на лужайке.
Настала зима, и прогулки прекратились. Да и Тэтси стала иная, мало ела, подолгу спала. Валя сделал ей мягкое, тёплое гнёздышко. Тэтси заберётся в него, особенно когда на дворе холодно, и почти целый день спит.
Но вот наступил апрель. Яркие солнечные лучи заглянули в окно комнаты. На улице таяли снега. Побежали шумные ручейки. Окрестности леса как бы проснулись. Появились проталины, зазеленела травка.
Тэтси подолгу сидела или лежала на полу, греясь в лучах тёплого солнца.
И вдруг заскучала Тэтси. Почти не стала выходить из клетки. Плохо ела даже самую любимую пищу.
— Тэтси, Тэтси! — позовёт Валя свою любимицу.
Она выйдет из уголка, заберётся к нему на руки, посидит и снова в клетку.
— Сегодня я её на лужайку снесу, пусть погуляет, — сказал Валя.— Там она скучать не будет.
Он надел пальто, посадил Тэтси в карман и вышел из комнаты. Придя на знакомую лужайку, он вытащил из кармана Тэтси и пустил её на молодую зелёную травку.
Тэтси оживилась. Она бойко побежала по лужайке и скрылась в старой прошлогодней траве.
— Тэтси! Тэтси!
Мышка выскочила, но к Вале не подошла. Она только издали посмотрела на него, словно прощаясь. Затем юркнула в траву и исчезла.
Долго ходил Валя по лужайке, вызывая Тэтси. Всё было напрасно: мышка не появилась.
— Тэтси ушла, — грустно говорил мне Валя.
— Так и быть должно, — заметил я.— Тэтси ушла на волю искать своих родичей.
ИЛИ, МИШКА И ПЫШКА
На улице мальчишки о чём-то спорили.
— А она не катится! — кричали они. — Она не круглая. Видишь?
— Вы что тут делаете? — спросил, подойдя, Павлик, — Черепаха?!— изумился он. — Вы зачем её мучаете? Где вы взяли черепаху?
