Галя не сразу распознала Тамару Иванову, обычно шумную, бурно весёлую.
— А у меня и есть, так уехала… И не пишет, — отозвалась девочка, спавшая у окна.
— А я свою маму почти не помню. Мне пять лет тогда было… когда она умерла… — Кто-то всхлипнул.
Все на секунду примолкли и опять заговорили разом.
Галя вспомнила, как Зина назвала её «сиротинкой», и тихонько заплакала.
— И не стыдно вам, девочки? — раздался сердитый голос с кровати в углу комнаты. — Бессовестные вы, вот что! Есть дети, которые с родными живут, а им в тысячу раз хуже!
Это распалилась семиклассница Марина.
— У меня мамы давно нет; жила я у дальних родственников хуже бездомной. А тут всё вам дают, заботятся о вас без конца. И все мы вместе! Плохо нам, что ли?
«Нам хорошо вместе!» — успокаиваясь, подумала Галя, украдкой вытирая пальцами мокрые щёки.
— Ты, Марина маму свою совсем не знала, так тебе что! — возразила одна из девочек. — А мама — это, знаешь… Самая добрая воспитательница и то…
— Ну и молчи! — резко прервала Марина. — Тут много маленьких, могла бы подумать…
«Мишук маленький как маму звал, дрожал весь, — вспомнилось Гале. — Теперь уж не плачет, привык. Говорит: «Мама Галя, ты скорей, скорей опять приходи!»
Перед глазами у Гали возник черноглазый малыш. Она улыбнулась и заснула.
Зина Черенкова частенько меняла подруг. Почему так получалось, она и сама не понимала.
Вот подружится Зина с какой-нибудь одноклассницей, и кажется ей, что на всём свете нет девочки лучше: и умница она, и весёлая, и особенная, и так с ней интересно шептаться на переменах, а то и на уроках. Обо всём, обо всём хочется рассказать именно этой подружке, всеми своими мыслями поделиться.
Зина не нахвалится подружкой, дома маме и бабушке все уши прожужжит о том, какая Таня хорошая. «Да ведь ты, кажется, с Маней дружила?» — скажет мама. «Ну, что Маня! — с досадой ответит Зина. — Ничего ваша Маня не понимает… Вот Таня, и верно, замечательная девочка!»
Несколько дней, иногда неделю, длится безоблачное счастье. А потом подружка скажет что-нибудь не так или вздумает прогуляться на перемене не с Зиной, а с другой девочкой, да ещё и похвалит её за что-нибудь. Ну, и дружбе конец. Но иначе получилось с Галей.
Вместе с другими воспитанниками детского дома Галю перевели в Зинин класс только в этом году. Зина сразу обратила внимание на худенькую девочку с глубокими карими глазами и двумя тонкими косичками. «Садись со мной!» — предложила ей Зина. Галя кивнула и положила свой портфель с книгами в Зинину парту.
С первых минут знакомства Зину потянуло к Гале, а когда познакомились ближе, она Зине ещё больше понравилась, хотя прошла не неделя и не две, а почти вся первая четверть. Это было поразительно. Зина сама удивлялась.
И вот когда Галя в первый раз пришла к ней, словно бес какой дёрнул Зину за язык… Надо же было случиться такому несчастью!
Кажется, легче было бы Зине с размаху вонзить себе иголку в руку или в ногу, чем перед кем-нибудь извиниться. Уступчивостью Зина уж никак не отличалась. И всё-таки она решила попросить у Гали прощения!
Однако на другой день в классе при виде Гали у Зины вылетели из головы все заготовленные извинительные фразы. Зина смутилась и молча сунула свой портфель в парту. Если бы Галя посмотрела на неё сердито или косо, или отвернулась, Зина сказала бы: «Ты всё ещё сердишься на меня? Извини, пожалуйста. Я сказала не подумав». Но Галя держалась просто, как всегда, будто и не было вчерашнего. И Зина растерялась. Заметив её замешательство, и Галя нахмурилась, как-то притихла. Потом торопливо спросила:
— У тебя в задаче во втором вопросе тоже получилось две тысячи двадцать тонн?
— Кажется, две тысячи двадцать. — Зина поспешно достала из портфеля тетрадь по арифметике. Она рассердилась на себя за эту поспешность, почти заискивающую, и сильно покраснела. А Галя, наоборот, побледнела и вдруг сказала очень вежливо, как совсем чужой:
— Спасибо, я уже вижу, что мы решили одинаково.
Теперь просить прощения было уже невозможно. Зине показалось, что в чём-то она страшно унизилась перед Галей. Самым весёлым тоном, какой ей удалось придать своему голосу, она окликнула девочку, сидящую через проход:
— Лена, после школы пойдём вместе; я тебе что-то интересное расскажу! — Искоса она видела, как Галя, опустив глаза, раскладывает на парте тетрадь и задачник.
На уроке они ни разу не взглянули друг на друга. Едва прозвенел звонок, Зина вскочила, схватила под руку Лену и увлекла её в коридор.
«Сама виновата! — думала она про Галю. — Я ведь так хотела попросить у неё прощения!»
А Галя гуляла по коридору со Светой Корневой, рассеянно слушала её рассказ о полярной станции на острове Вайгач. Света вчера получила письмо от родителей и ни о чём другом ни думать, ни говорить не могла. Всегда Галя рада была послушать о диковинной жизни в снежной сугробной дали, но сейчас мысли её были заняты Зиной.
«Значит, она больше не придёт ко мне, — с грустью думала Галя. — Напрасно я вчера так на неё рассердилась; она не подумав сказала, просто так, а не для того, чтобы меня обидеть…»
Гале было очень жаль, что так получилось с Зиной. Исправить ничего было нельзя, потому что на другой день Зина в школу не пришла. Вскоре в классе узнали, что у неё корь. Навестить больную Софья Павловна Гале не разрешила.
Но через несколько дней Галю ждало огорчение гораздо более сильное.
В дошкольный сектор Галя бегала часто, однако случалось из-за всяких дел и пропустить несколько дней. И всегда она мчалась туда со всех ног, главное — чтобы скорее увидеть своего Мишутку. Он кидался Гале на шею с радостным криком: «Мама Галя пришла!»
Привыкнув, он стал проявлять строптивость: заберёт себе кучу игрушек, сядет возле них на пол и руками загородит: «Мои, никому не дам. Только маме Гале всё отдам!» Галя ему за такую жадность выговаривала, учила его дружить со всеми. Если Миша упрямился, стоило ей сказать «Ну, так я твоей мамой не буду», — и он сразу уступал.
Как-то, перед обедом, Галя пошла к дошколятам. Когда она проходила по коридору мимо кабинета врача, оттуда выглянула медсестра.
— Да вот она идёт! — воскликнула сестричка. — Галя, поди сюда!
В кабинете стояли врач
