Теперь она даже не пыталась скрыть торжество во взгляде.
— Чего ты хочешь? — холодно спросил Каллахан.
Браннан положил ему руку на плечо, они обменялись взглядами. Оба знали, что нужно блюсти осторожности и ничего не обещать, не обдумав.
— Не бойся, Ворон, у тебя я много не попрошу. Подари мне сто лет мира.
— Ты в своём уме! Какая сотня? Не больше семи!
— Идёт! — неожиданно согласилась Медб. — Ровно на семь лет мы прекратим войну между Благим и Неблагим дворами, Семь лет никто не нарушит перемирия. Семь лет ни ты, ни я, ни эльфы из нашей свиты не будут выезжать на Дикую Охоту. А нарушивший уговор заплатит жизнью. Ты согласен?
— Согласен, — кивнул Браннан, — при условии, если ты выполнишь свою часть сделки и закроешь Врата прямо сейчас.
Эйвеон опустил лук, в изумлении взирая на своего короля. Из-за этой заминки Мартин успел вырваться вперёд в их негласном состязании и теперь опережал соперника ровно на четырёх мёртвых фоморов.
Но больше всех удивился Шон:
— Что я слышу! Король Браннан проживёт семь лет без Охоты? А от скуки не помрёт?
— Не дождёшься! — король-воин утёр вышитым рукавом выступивший на висках пот и обернулся к Медб. — Ну? Я жду!
— Погоди, это лишь половина сделки, — носком туфли Медб поддела лозу Браннана, посмевшую подобраться к ней слишком близко. — Ну же, Сокол, настал твой черёд. У тебя есть кое-что, нужное мне.
— Что? — устало повторил Каллахан.
Медб торжествуя, указала на Мартина:
— Он!
— Это невозможно. Я не могу дать тебе то, что мне не принадлежит.
Из Врат вышла новая волна фоморов. Казалось, им нет числа. Элмерик подышал на озябшие пальцы, подушечки которых уже начинали трескаться, и снова заиграл на арфе.
— Это твой человек, — нахмурилась королева. — Соколы присягают тебе, значит, их жизни принадлежат тебе по праву. Разве он не пойдёт, если ты прикажешь?
— Жизни — может быть. Но не свобода.
— Что же, тогда я сама его спрошу…
Мартин, почувствовав пристальный взгляд, опустил лук, и Эйвеон немедленно сравнял счёт по фоморам.
— Я говорила это прежде, скажу и сейчас: стань моим рыцарем, и я щедро вознагражу тебя, Мартин Мэй. Не навсегда войди в мою свиту, как я хотела прежде. Всего на сотню лет. Потом ты сможешь вернуться к своим товарищам, как когда-то вернулся Сентябрь. Тебе суждено было занять его место ещё тогда, но ты слишком долго бегал от меня. Теперь судьба твоих друзей и всего этого мира в твоих руках. Скажи «да» — и я тотчас же закрою Врата.
— Что ж… — казалось, каждое слово давалось Мартину с трудом. — Не думаю, что у меня остался выбор. Мой ответ…
Сказать «да» он не успел, потому что Шон, подкравшись из-за спины, крепко зажал ему рот ладонью. И в тот же миг над полем битвы раздался пронзительный визг, полный отчаяния. Элмерик слышал этот голос не раз и узнал бы из тысячи: кричала леди Эллифлор.
— На помощь! Флориан… О, боги, он не дышит!
Её брат лежал на земле. Стальная лоза, прежде связывавшая Лисандра, оплела всё его тело, шипы вошли под кожу. Из груди торчал обломок ледяного копья. А Лисандр исчез. Под корнями старого дуба валялась лишь его повязка на глаз, украшенная синими бусинами.
Джеримэйн бросился к наставнику первым. Второй подоспела Розмари и, приложив ухо ко рту мастера Флориана, выкрикнула:
— Он дышит! Живой-та!
— Ах, как же это всё не вовремя!.. — пробормотала королева Медб себе под нос; Олнуэн глянула на неё и неодобрительно покачала головой.
В этот миг Врата снова распахнулись, но вместо полчищ воинственных фоморов на поляну ворвался дракон. Огромный и серокрылый, с чёрной каймой на чешуйках и умными жёлтыми глазами со змеиным зрачком.
— Я же говорил: там был дракон! — завопил Элмерик.
Он даже не успел испугаться. Чешуйчатый змей широко расставил когтистые лапы, будто примериваясь, дохнул огнём — и два десятка фоморов, не успев даже вскрикнуть, исчезли в пламени. Ещё нескольких врагов нежданный союзник попросту затоптал, кружась на месте. Только теперь бард заметил, что на спине у дракона в большом кожаном седле устроился всадник.
— Простите, что задержались!
Он спустился по стропе, свисавшей с седла, и, прихрамывая, заковылял к лежащему на снегу Флориану. Только теперь, когда дым от драконьего огня немного рассеялся, Элмерик узнал мастера Патрика. От сердца тут же отлегло: если старый алхимик захватил с собой все свои снадобья, значит, мастер Флориан в надёжных руках.
Королева Медб выглядела потрясённой.
— Выходит, слухи не врут. У тебя действительно есть дракон, Каллахан? Ты знаешь, что он, возможно, единственный из оставшихся?
Чёрно-серый змей завернулся в крылья. Его окутал туман, и Элмерику захотелось отвести глаза. Этому желанию нельзя было противостоять, как ни старайся. А в следующий миг, когда он снова смог взглянуть в эту сторону, никакого дракона уже не было. Вместо него на холме стоял, потирая руки, мастер Дэррек.
— Да. — он сверкнул холодными змеиными глазами, которые так и остались ярко-жёлтыми. — У Каллахана есть дракон. Он последний. И это я.
Некоторое время Медб восхищённо разглядывала его (мастер Дэррек выглядел весьма польщённым её вниманием), а потом выдохнула:
— Забудь мою прежнюю просьбу, Сокол. Можешь оставить себе этого наглеца из Холмогорья, если отдашь мне своего дракона. Решайся: дракон в обмен на закрытие Врат!
— Ты слышала мой ответ, королева. Он не изменится. Я не волен отдать тебе ни Мартина, ни Дэррека, ни кого либо из Соколов. Мы — свободные птицы.
В глазах Медб мелькнула ярость; королева не привыкла, чтобы ей раз за разом отказывали. — Он сам сказал, что он — твой. Мне кажется, ты пытаешься обхитрить меня, Сокол. На твоём месте я бы поостереглась. Король-воин проявил надлежащее благоразумие; не думала я, что король-филид
