Бела Балаш - Генрих начинает борьбу

— Руки вверх!

Никто не отозвался. Тогда он набрался духу и заглянул за шкаф. Он увидел тайник, устроенный Генрихом для отца. Но там никого не было. Стоял лишь открытый ящик с инструментами, а рядом лежала стамеска. И больше ничего. А в стенке, отделявшей комнату от чердака, выломаны были две доски.

— Дело ясное, — проворчал он: — пока вы дрались с этой проклятой тварью, мошенник успел пробить стену. У него и инструмент был. Теперь он за тридевять земель.

А Генрих стоял и ждал на улице, у ворот. Он был в прекрасном настроении. «Все неприятности кончились, — думал он. — Полицейские ведь ничего не нашли. Но почему же они не уходят? Что они делают в доме так долго? Может быть, они обыскивают и другие квартиры? Пускай себе, — ухмылялся Генрих. — Вот глупые шуцманы!»

Так он стоял и внимательно следил за воротами. Вдруг он заметил, что из дома выбежал человек и сейчас же вернулся с новым, третьим полицейским. Генрих хотел подсмотреть, куда они направляются, но тут на него наскочил какой-то прохожий. Генрих обернулся и узнал сначала отцовскую куртку.

Он поднял голову: это был стройный белокурый парень.

Беглец не остановился. Он только быстро, как бы случайно, погладил Генриха и даже не взглянул на него. При этом он слегка улыбнулся и едва заметно кивнул головой. И тут же исчез за углом.

Генрих смотрел ему вслед с удивлением. Как это он выбрался из дома? Из ворот он не выходил: Генрих все время смотрел в ту сторону. Но как же? Чтобы выйти из дома, непременно нужно было спуститься по лестнице, пройти через двор и подъезд.

Генрих задумался. Но сколько он ни ломал себе голову, он так и не мог разгадать загадку. «Пойду домой, посмотрю, что там», подумал он.

Но он не успел: откуда ни возьмись, подлетела карета скорой помощи. Два санитара с носилками быстро вошли в дом. Стали собираться любопытные. Да и Генриху тоже хотелось посмотреть, что там произошло.

— Верно, опять кто-нибудь покончил с собою, — сказала вполголоса женщина с кошелкой в руке.

— Ничего нет удивительного в наше время, — ответила, тоже вполголоса, женщина с ребенком на руках. — На нашей улице почти каждую неделю кто-нибудь кончает с собой, потому что ему жизнь надоела.

— Дорогу! — крикнули в воротах. Санитары возвращались с носилками.

Любопытные раздались вправо и влево. Но Генрих был так мал, что пробрался вперед. Санитары прошли совсем близко от него.

Как же он удивился: на носилках лежал полицейский! Руки и лицо его были так обмотаны бинтами, что их почти не видать было. Все же Генрих его узнал. Узнал он и другого полицейского, который шел позади, опираясь на двух людей. Он тоже был весь в перевязках; сквозь белую марлю сочилась кровь.

— Что это значит? — взволнованно спрашивали люди.

— Смотрите-ка, — тихонько проговорила женщина с кошелкой, — полицейских избили в кровь.

— Ничего удивительного в наше время, — так же тихо отозвалась женщина с ребенком.

— Это работа коммунистов, — шепнула еще одна.

— Вздор! — сказал мужчина. — Это собака их так отделала.

— Ну и сильный же пес! — заметил другой.

У Генриха помутилось в глазах. Что же там было, в квартире? Он пустился со всех ног через двор — и наверх.

Дверь была настежь. Порог залит кровью. В комнате тишина.

— Вольфи! — позвал Генрих.

Ни звука в ответ.

У Генриха что-то замерло в груди. Он вошел в комнату. Перед ним лежал его лучший друг, Вольфи. Тело его было вытянуто на полу, среди опрокинутой мебели и осколков стекла. Черное пятно над глазом покраснело от крови. А на лбу собрались глубокие складки, словно он думал: «А что же будет с Генрихом? Кто будет его защищать?»

— Вольфи! — снова тихонько позвал Генрих.

Вольфи не поднял головы и не завилял хвостом.

Генрих осторожно обошел его кругом. Вольфи уже не дышал.

Генрих еще никогда не видел мертвых. Раньше он думал, что это страшно — остаться одному с мертвецом. Но вот он один с мертвым Вольфи — и не боится. Только сердцу больно. Очень больно. Он чувствовал, что случилось что-то большое — и ему тоже нужно сделать что-то большое и важное.

Генрих посмотрел кругом. Вечером вернется мать. Разве хорошо, если будет такой беспорядок?

Генрих расставил все по местам. Потом взял щетку и смел разбитое стекло в уголок. Затем принес тряпку, намочил под краном, вымыл пол. Точь-в-точь, как делала мать. Генрих привык к тому, что в комнате всегда была чистота и порядок.

Он убирал и думал: «Матери и так будет жалко, что Вольфи умер, — пусть хоть не сердится, что в комнате беспорядок».

Скоро все было убрано. Только Вольфи остался на месте. До сих пор Генрих не решался к нему прикоснуться.

Сначала он вымыл пол вокруг собаки, потом осмотрелся в комнате. Чем же обмыть Вольфи голову?

— Мне для тебя не жалко полотенца, Вольфи, — сказал Генрих.

Он смочил свое полотенце в воде и уселся рядом с Вольфи. Осторожно, нежно поднял он ему голову, как будто собаке могло быть больно, и старательно смыл все пятна. Потом поцеловал своего друга в наморщенный лоб и положил его голову к себе на колени. И только теперь, когда уже нечего было делать, Генрих заплакал. Он плакал беззвучно, и слезы катились у него по щекам.

Медленно отворилась дверь, и в комнату вошел Фриц Лампе. Лицо ею было печально. Не говоря ни слова, он присел на корточки рядом с Генрихом. И он тоже гладил мертвого Вольфи. И у него тоже катились слезы из глаз. Так они оба сидели, съежившись над телом собаки, и молча плакали.

Наконец Фриц заговорил:

— Ты можешь гордиться своим Вольфи. Настоящий герой! Как он здорово дрался с фашистами! Он бы их загрыз, если бы третий не пришел. Какая собака!

— Он спас коммуниста, — прошептал Генрих.

— Да что ты! — воскликнул Фриц, изумленный: он ведь ничего не знал. Но расспросить он не мог, потому что вошел дворник.

— Сейчас же убрать вон эту падаль! — грубо закричал дворник. — Понятно? Сейчас же в мусорную яму. Скоро приедет мусорщик с повозкой. Раз, два — понятно?

Он вышел и так хлопнул дверью, что она затрещала.

Оба мальчика молча смотрели на него глазами, мокрыми от слез. После его ухода они так же молча переглянулись. Генрих обхватил шею Вольфи и прижался к нему.

— Нет! — крикнул он. — Не брошу на свалку! Вольфи — не падаль! Не брошу на свалку!

Только теперь Генрих заплакал навзрыд — только теперь, когда мертвого Вольфи хотели забрать от него. Он крепко держал его и горько всхлипывал.

Фриц погладил Генриха по голове и сказал:

— Мы его не отдадим, Генрих. Не беспокойся, малыш.

Он утер слезы и поднялся.

— Побудь здесь, Генрих. Жди спокойно, не бойся этого глупого дворника. Я поговорю с Лотаром. Скоро вернусь.

Фриц ушел. Но скоро он вернулся с Лотаром. Они принесли с собой большой мешок.

— Послушай, Генрих, — сказал Фриц: — твоего Вольфи нужно похоронить с честью, он это заслужил. Но это можно сделать только вечером, в лесу. А чтобы дворник не сделал какого-нибудь свинства, мы сейчас заберем Вольфи и спрячем в роще, под кучей хвороста. А вечером пойдем туда и устроим ему настоящие похороны.

— Ему нужно памятник поставить, — всхлипывал Генрих.

— Непременно поставим, — серьезно ответил Лотар.

Они упрятали Вольфи в мешок, и Фриц сказал:

— Генрих, иди посмотри, нет ли кого на лестнице. Никто не должен знать, что мы уносим Вольфи.

Когда большие мальчики остались одни, Фриц сказал:

— Эти похороны — отличный предлог, чтобы собрать ребят, наших товарищей.

— Придут и те, которые даже не знали Вольфи, — все придут, кто против пимфов. Вот мы и увидим, кто с нами.

Скоро вернулся Генрих и сказал, что дорога свободна.

Тогда Лотар и Фриц подняли мешок и понесли вдвоем: Вольфи был большой и тяжелый. Внизу, у дверей, они выждали минутку, когда во дворе никого не было, и быстро пробежали с мешком. Они думали, что их никто не заметил. Но если бы они взглянули вверх, то увидали бы, что в квартире Паннвица кто-то стоит у окна за занавеской и следит за ними.

На улице их уже ждала Хильда Штарк. Фриц выслал ее вперед, чтобы посмотреть, не стоит ли дворник у ворот. Хильда сообщила, что путь свободен, и опять побежала вперед на разведку.

До рощицы все шло хорошо. Пришлось только несколько раз опускать мешок наземь и отдыхать. Генрих хотел помочь, но ему не давали. Тогда он хоть руку положил на мешок. Так они дошли до шоссе. Тут прибежала Хильда с вестью, что у зеленого забора стоит шуцман.

— Ничего, — сказал Фриц. — Мы можем обогнуть и пройти в еловую рощу через мостик.

Так они добрались до еловой рощи и остановились в ложбинке, где земля была покрыта хворостом.

— Здесь мы его и спрячем пока, — сказал Фриц.

Он положил мешок и прикрыл его ветками.