Я понял, что Ритка уже успела доложить классной о наших планах.
— Обыкновенный ансамбль, — объяснил я. — Вокально-инструментальный. Это когда музыканты не только играют, но и поют.
— Что у тебя на голове? Смотри, какую гриву отрастил. — Классная вдруг обратила внимание на мою прическу.
Я вобрал голову в плечи, чтобы волосы казались покороче.
— По-моему, тебе давно пора в парикмахерскую, — сказала Маргарита Ивановна. — К тому же длинные прически уже не в моде. Теперь полагается закрывать волосами только половину уха.
Тяжело вздохнув, я поплелся в актовый зал. Следовать за модой мне почему-то ни капельки не хотелось.
Заглянув в зал, я не поверил своим глазам: то, что я увидел, было похоже на кадр из фантастического фильма. На сцене огненно горела ярко-красная ударная установка. Батарея барабанов различной формы и размеров занимала почти все пространство сцены до самого задника. Возле барабанов стояли сверкающие серебряные тарелки — не меньше пяти.
Здесь же размещались прочие чудеса: высотой с человеческий рост колонки, большие, размером с телевизор, усилители, на стульях лежали новенькие шикарные электрогитары. Рядом стояли Саня и Юрик, не решаясь прикоснуться к этому великолепию.
Над установкой возникла улыбающаяся физиономия Игорька.
— Иди сюда! — крикнул он и громко ударил в басовый, самый большой по диаметру барабан.
— Чьи это инструменты? — спросил я.
Ребята пожали плечами. Игорек тем временем не терялся. Он постучал по огромной, как зонт, тарелке, звякнул чарльстоном и, переключившись на «лидер» — небольшого размера горизонтально стоящий барабан, — заиграл пионерский марш.
— Куда залез?! — раздался вдруг дикий испуганный вопль. В зал влетел наш старый знакомый — долговязый. Он в три прыжка пересек зал и схватил Игорька за шиворот.
— Так не честно! — отбивался Игорек. — Инструменты школьные. Кто хочет — тот играет.
— Это не школьные, — объяснил долговязый, спуская Игорька со сцены.
В зал вошли остальные участники ансамбля и сочувствующие элементы в лице девчонок.
— Только чур — осторожно! — предупредил долговязый своих приятелей. — Ключ дали под мою ответственность. Выяснилось, что инструменты принадлежат взрослому ансамблю, который завтра будет выступать в нашей школе. Девятиклассники же решили воспользоваться случаем, чтобы провести репетицию на настоящих инструментах.
Они были так поглощены этим, что позабыли о нас. Долговязый как угорелый носился по сцене, путаясь в проводах и осуществляя общее руководство. Другие оркестранты подключили гитары к усилителям. Вскоре колонки загудели.
— Уберите фон, — громко скомандовал долговязый и спрыгнул в зал, чтобы проверить звучание. Он явно рисовался перед девчонками, которые с восхищением глазели на эту суету.
Наконец репетиция началась. Сегодня оркестранты важничали в три раза больше, чем на концерте. Они вели себя так, словно выступали перед телекамерой, а изображение сразу шло в эфир.
Первую мелодию никто из нас не знал, но когда ансамбль заиграл «Песенку студентов», стало ясно, что музыканты бессовестно врут. Игорек начал барабанить ладонями по спинке кресла.
— Будете шуметь — выставлю вон! — предупредил долговязый.
— А вы не врите! — крикнул я.
Девятиклассники сделали вид, что критика не имеет к ним никакого отношения: им было неудобно перед девчонками. Песню начали сначала. Теперь вранья стало меньше, но все равно мелодия спотыкалась на каждом шагу.
— Халтурщики! — громко крикнул Игорек.
Музыканты как будто оглохли. Они сияли от удовольствия, ничего не замечая вокруг.
— Вот видите — совсем другое дело, — самодовольно заявил долговязый, когда песня кончилась.
— Да, звук совсем другой, — подтвердили девчонки.
— Еще бы! Школьный усилитель дает двенадцать ватт, а тут — восемьдесят.
— А нам можно попробовать? — влез в разговор Игорек. — Мы тоже на этих гитарах играть умеем.
— Кому-кому? — переспросил долговязый, решив, что ослышался.
— Мы из седьмого «В», — объяснил я. — У нас свой ансамбль.
— А играть умеете? — удивленно воскликнули девчонки.
— Учимся, — скромно сообщил Игорек.
— Простите, а сколько времени вы учитесь? — игриво поинтересовался долговязый, явно работая на публику.
— Две недели, — признался я.
— Ой, мама, две недели! — долговязый рухнул на стул, чуть не разбив гитару. — А вы знаете, сколько нужно репетировать, чтобы сыграть хотя бы так, как мы?
— Не знаем и знать не хотим! — огрызнулся я. Меня страшно разозлило, что старшеклассники считают, будто мы ни на что не способны.
Мы вышли из зала, хлопнув дверью. Заводить разговор о школьных инструментах было бесполезно.
— Пошли к ботанику! Все равно за инструменты он отвечает, — предложил Юрик.
Мы отправились на поиски ботаника. Евгения Васильевича мы нашли в лаборатории — маленькой комнатке, где хранятся наглядные пособия, микроскопы, живет черепаха и стоит телевизор, который мы смотрим на телеуроках.
— Здрасте, — сказал Игорек, заглянув в лабораторию.
— Чем могу служить? — спросил Евгений Васильевич, сложив руки, как Пушкин на памятнике возле кинотеатра «Россия».
— Евгений Васильевич, — начал Игорек, — мы хотим организовать ансамбль…
— Очень интересно! — с иронией сказал ботаник. — Какой ансамбль? Вокально-инструментальный?
— …Такой же, как в вашем классе, только мы еще поем.
— А как называется ваш ансамбль? — поинтересовался Евгений Васильевич.
— «Микроскоп», — соврал Игорек, чтобы задобрить ботаника.
— Недурно, — похвалил Евгений Васильевич. — Но я бы назвал его иначе: например, «Четыре двоечника».
— Мы, между прочим, не двоечники, — уточнил я.
— А какой у вас репертуар?
— Разный, — туманно ответил Игорек.
— Так вы что, приглашаете меня играть в вашем ансамбле? — Евгений Васильевич сделал вид, что не может понять, почему мы пришли именно к нему.
— Нет, нам нужны инструменты, — сказал Саня.
— Пусть ваш класс репетирует по четным дням, а мы — по нечетным, — предложил Игорек.
— Гм! — ухмыльнулся ботаник. — А играть-то вы умеете?
— Пока не очень, — признался Игорек. — Только аккорды выучили.
— О! Это не так уж и мало! — воскликнул ботаник. Он взял лейку и стал поливать цветы на окне.
— Значит, можно? — спросил Юрик.
— Что?
— Играть вместе с вашими ребятами? Мы инструменты не сломаем.
Ботаник молчал.
— Что вам, жалко? — спросил я.
— Отнюдь! — покачал головой ботаник. — Но сперва я должен убедиться, что вы умеете играть. — Ботаник отвернулся, показывая, что разговор окончен.
— Все пропало! — сказал Игорек, когда мы вышли в коридор. — Разве с Евгешей договоришься!
— Может, придем с гитарой, раз он хочет? — предложил Саня.
— Что мы будем играть? — спросил я.
Все молчали: демонстрировать нам было попросту нечего…
Все так же молча мы спустились в вестибюль. Около вешалки стояла Альбина. Она уже успела сбегать домой и переодеться для репетиции.
— Что такие грустные? — спросила Альбина, улыбнувшись.
— Ходили у ботаника инструменты просить, — объяснил я. — А он сказал: сперва концерт, а потом инструменты…
— А почему вы к Вите не заходите?
— Скоро придем, мы аккорды учим, — объяснил я.
Альбина спрятала гребенку и, кивнув нам на прощанье, прошла в актовый зал.
Я долго смотрел ей вслед.
— Нечестно, — сказал Юрик. — Инструментов они нам не дали, а солистку нашу эксплуатируют.
— А если ее подговорить, чтобы она больше с ними не пела? — загорелся Игорек.
— Не надо, — возразил я. — Если бы у нас свой ансамбль был, тогда другое дело.
Во вторник Саня принес в школу справку. Это была обыкновенная бумажка, на которой стояла печать и было написано, что Санина мать, Ярославцева В. П., работает в НИИ-303 в качестве лаборанта с окладом 90 рублей.
После уроков, не заходя домой, мы отправились на почту втроем.
Юрику опять нужно было сидеть с сестренкой.
В отделе доставки раскладывали почту три почтальона, среди них только одна знакомая — Валя. Здесь же торчало несколько посторонних лиц: мужчина с маленьким черненьким чемоданчиком «атташе» и женщина в меховой шубе, которая сразу уставилась на нас.
— Вот такие ребята вчера подожгли наш почтовый ящик. Один был в красной куртке, а двое — в синих. Все с длинными волосами.
— Никаких ящиков мы не поджигали! — возмутился Игорек.
— Те ребята были постарше, — виновато улыбнувшись, уточнил мужчина.
— Не беспокойтесь, гражданка, — сказала Валя. — Вашу заявку мы записали. Завтра придет слесарь и починит ящик.
Еще раз ощупав нас недовольным взглядом, женщина двинулась к выходу; мужчина виновато последовал за нею.
