Вовка снова потряс кулаком:
— Думаешь, мы бы дали? Мы бы…
— Кирилка, — с озабоченным видом сказал Петя. — Дай-ка лучше я сам тебя вытру… А то ты стал какой-то ужасно грязный… Ужасно!
— Это он об мой платок! — похвастался Вовка. — Честное слово!
— Вова! — Петя посмотрел на Вовку.
— Чего? — спросил Вовка, посмотрев на Петю.
— Пусть он с нами дружит? А?
— Кто? Он? — Вовка кивнул на Кирилку.
— Он. Пусть с нами дружит, а?
— Пусть дружит.
— Пусть?
— Пусть!
— Кирилка, — сказал Петя, — будешь с нами дружить?
— С вами? — недоверчиво прошептал Кирилка.
— С нами! — подтвердил Петя. — С ним и со мной. Хочешь?
Но Кирилка молчал, переводя глаза с Пети на Вовку и снова с Вовки на Петю.
— Ничего не понимает! — с сожалением воскликнул Вовка. И громко, точно глухому, стал раздельно выкрикивать каждое слово: — Хочешь дружить… ты… да он… да я?
Тут Кирилка снова залился слезами. Всхлипывая, проговорил, что он всегда хотел, только они не хотели… И он бы давно хотел, если бы они хотели… И если он молчал, так потому, что они все время молчали… И раз они хотят с ним дружить, то и он больше всего на свете хочет с ними дружить, с Петей и Вовкой.
Говоря это, Кирилка вытирал слезы сразу двумя носовыми платками, и его лицо — нос, щеки, лоб и подбородок — становилось все грязнее и грязнее.
— Это он об мой платок! — хвастливо выкрикивал Вовка.
Действительно, Кирилка сделался таким чумазым, что после небольшого совещания мальчики решили: лучше им сперва зайти к Пете. У Пети Кирилка хорошенько отмоется, прежде чем пойдет домой.
Глава восьмая
Лампа под зеленым абажуром
Началось это с того самого дня, когда после приключения с портфелем мальчики прибежали к Пете отмывать Кирилку от грязи.
Сначала, перебивая один другого, они рассказали маме историю с портфелем. Потом мама хорошенько рассмотрела и сам портфель, его восемь отделений, два замка, два ключа и все остальное.
После этого Петя заявил:
— Теперь мы дружим! Это тот мальчик, который сидит со мной на парте. Знаешь?
Мама, конечно, все знала. Она спросила:
— Его зовут Кирилка?
— Да! — хором ответили мальчики.
— Раздевайтесь скорей и мойте руки. Сейчас будем завтракать. — Мама развязала у Кирилки шарф и взяла у него из рук шапку. — У меня получилась такая гречневая каша, что вы пальчики оближете!
— Гречневая? — от восторга взвизгнул Петя. — Ох, до чего у меня разыгрался аппетит…
— И у меня тоже ничего, — буркнул Вовка, поглаживая себя по животу. Тоже играет!
— И у меня! — всем на удивление, тоненько пискнул Кирилка.
Но при этом он так смутился, что его желтенькие веснушчатые щеки залил пунцовый румянец, и, откуда ни возьмись, на них засияли прехорошенькие круглые ямочки. Кто бы мог подумать, что Кирилка умеет так славно улыбаться?
А на столе уже появились три тарелки, до краев полнехонькие гречневой каши, и три кружки, тоже до краев полнехонькие горячего молока, и три блюдца клюквенного киселя, и три ложки, и вдобавок хлебница, полная вкусного мягкого хлеба.
После завтрака Кирилка, Петя и Вовка немедленно отправились в антарктическую экспедицию, полностью забыв обо всем. И о том, что они первоклассники. И о том, что завтра им нужно в школу. И о том, что пора бы все-таки приниматься за уроки…
Петя, ползая по полу, вел между льдами и торосами корабли экспедиции. У Вовки в руках была воздушная разведка, и он рокотал моторами двух самолетов. А Кирилка строил под столом, в самом центре Южного полюса, лагерь для зимовщиков. И этот лагерь получался ничуть не хуже того, который построил его папа там, далеко на Севере…
В этот самый момент мама повернула выключатель, и нежно-зеленый свет наполнил комнату.
— Мальчики, — спросила она, — разве на завтра ничего не задано?
Мальчики перестали играть, и все трое испуганно переглянулись.
— Ой, задано… — растерянно прошептал Петя. — Еще сколько!
А Кирилка так разволновался, что не сразу отыскал свой портфель, хотя сам положил его на очень видное место: прямо в столовой на диван.
Только один Вовка не потерял спокойствия:
— Ну и что? Не сделали, так сделаем… Об чем разговор!
— Конечно, — сказала мама. — Книжки с вами? И тетрадки тоже? Садитесь и делайте!
Петя удивился:
— Все вместе будем делать?
— Почему же нет?
— Где? — еще удивленнее спросил Петя.
— Здесь, на этом столе. Где же еще?
— Прямо у нас? — Глаза и рот у Пети стали круглыми от удивления.
Но маму сразу поддержал Вовка:
— А что? Очень даже удобный стол! Я сяду здесь, ты — тут, а Кирилка там…
— И можно каждый день, — весело пискнул Кирилка. — Каждый-каждый день… и всем вместе.
— Ну конечно! — весело согласилась мама.
Вопрос был решен сразу, твердо и бесповоротно. С сегодняшнего дня они будут каждый день готовить уроки здесь, у Пети, за этим столом!
Мальчики уселись, и мама тоже принесла свои книги и записки.
— Вот это здорово! — обрадовался Вовка. — Теперь на столе все стороны заняты. Петя, да?
…На следующий день Вовка с таинственным видом отвел Кирилку и Петю в самый дальний угол школьного коридора и заявил, что после уроков, когда они пойдут домой, он им сообщит одну очень важную вещь.
— Ладно, — стараясь казаться равнодушным, сказал Петя. Но тут же не выдержал: — Сейчас расскажи! Прямо сию минуту…
Но Вовка на его уговоры не поддался и ничего не рассказал. Но как же ему трудно было вытерпеть до конца занятий!
И Петю все четыре урока терзало ужасное любопытство.
Это произошло по дороге домой. Вовка затащил их в укромное местечко между забором и заколоченным на зиму ларьком. Снег здесь был выше колен, но зато никто не мог их увидеть. Они протиснулись сюда один за другим, и Вовка сказал:
— Слушайте!
Голос у него дрогнул от волнения, а щеки запылали еще ярче.
— Это я сам сочинил. — И он громко запел сипловатым, прерывающимся баском на мотив известной песни:
Жили три друга-товарища,
Пой песню, пой!
Один был храбр и смел душой,
Другой умен собой.
А третий был их лучший друг.
Пой песню, пой!
И трое ходили всегда втроем.
Пой песню, пой!
К концу Вовка совершенно осип. Но это его нисколечко не смутило. Пропев последние слова песни, он тут же вскричал:
— Могу еще раз! Хотите?
— Вова! — с жаром проговорил Петя. — Ты прямо как писатель!
Но Вовка с достоинством возразил:
— Ну, скажешь! Есть даже которые могут получше.
Но какое дело Пете и Кирилке (Кирилка молча, в немом восхищении таращил на Вовку глаза), какое им было дело до других, когда их собственный друг обнаружил такое неожиданное и поразительное дарование!
— А ведь можно всем вместе петь! — вдруг сообразил Петя и выжидательно посмотрел на товарищей.
— И каждый день! И каждый день! — тоненьким голосочком поддакнул Кирилка.
И тогда Вовка с неожиданным высокомерием заявил:
— Я для того и сочинял, чтобы каждый день… и всем вместе!
У них получилось великолепное трио. Вовка гудел сиплым басом. Пронзительно и громко выкрикивал Петя. А Кирилка пищал, вроде тонкой дудочки-свистульки.
И вот все трое, обнявшись, зашагали по улице, надсаживаясь во все горло:
Жили три друга-товарища.
Пой песню, пой!..
При этом они испытывали необыкновенное, неведомое дотоле наслаждение.
Вдруг Петя остановился и замолчал. Повернувшись к Вовке, сказал:
— А ведь есть уже такая песня. Только она про двух товарищей. Там тоже «Пой песню, пой!».
Лицо у Вовки стало обиженным и голос тоже.
— Ну и что же? Ведь у меня про трех… Разве нас двое?
— Трое, трое! — сердито пискнул Кирилка. — Я, ты и он!
— Видишь, трое, а не двое… — холодно, скорее даже надменно, проронил Вовка.
Несколько секунд Петя молчал, упрямо сдвинув брови. Конечно, их было не двое, а трое… Но все-таки… он не сдался:
— А еще есть такое стихотворение: «Жили три друга-товарища в маленьком городе Эн». И там уже про трех…
— Ну и что же? — сердясь, защищался Вовка. — Разве там есть: «Один был храбр и смел душой»? Это я! «Другой умен собой» — это ты! «А третий был их лучший друг» — это про Кирилку. Есть там такое? — наступая на Петю, уже кричал Вовка. — Нет, ты скажи — есть?
— Этого там нет! — твердо сказал Петя.
— Видишь! Значит, это про нас, и я сам все сочинил.
— Давайте лучше петь, — жалобно попросил Кирилка. Он вдруг испугался: неужели его новые друзья сейчас возьмут и рассорятся?
Но Петя и Вовка об этом и не помышляли.
В конце концов, не все ли равно, кто придумал песню, которая так хорошо поется?
