Матюха сел между камней, обмыл щеку в веселой проточной воде. Тимошка с головой погрузился в журчащий поток и усиленно моргал подбитым глазом. Он не услышал, как кто-то из ребят вскрикнул. Не этот отчаянный крик заставил его поднять голову из воды. Моргая глазом, он заметил, что прозрачная зеленоватая вода вдруг потемнела. Тимошка вскинул голову и ошалело посмотрел на бегущие к берегу иссиня-черные фигуры. Он испугался. Ему подумалось, что подбитый глаз перестал видеть. Но всё, кроме Тимошкиных товарищей, сохраняло естественные краски. Он видел в прибрежной траве голубые колокольчики, желтые с белым головки ромашек. Только бегущие в панике мальчишки были черные, как негры.
В нос Тимошке ударил острый запах нефти. Он посмотрел на воду — по реке сплошной маслянистой пеленой плыл мазут. Тимошка так растерялся, что вскочил на ноги лишь тогда, когда сзади закричали, хором скандируя презрительную кличку:
— Гоп-ни-ки! Гоп-ни-ки!
Затем раздался взрыв хохота. Метрах в ста вверх по течению около большого опрокинутого бака стояли бойскауты. Это они, выследив ребят, вылили в реку мазут.
Мальчишки попали в трудное положение. Руки, ноги, животы, спины, а у Тимошки и голова — всё было черным, жирным. Чем больше они старались оттереть мазут, тем плотнее он прилипал и въедался в кожу. Не помогали ни речной песок, ни трава.
Неожиданно насмешливые выкрики и хохот прекратились. Бойскауты исчезли, а у перевернутого бака показались трое рабочих. Вскоре один из них — молодой, курчавый, с добродушным лицом — подошел к полыновским мальчишкам.
Сочувственно, без тени улыбки, хотя неудержимый смех распирал его, рабочий осмотрел ребят.
— Н-да-а! Мама родная не узнает! — сказал он. — Сейчас будем мыться. Не хныкайте, и хватит кожу драть — не поможет! Ложитесь на песок и ждите. Принесут мыло и керосин… Да вон — уже несут!
По берегу шел второй рабочий, с банкой и бумажным свертком. В банке был керосин, в бумаге — едкое зеленое мыло.
Через полчаса мальчишки побелели и с великим облегчением оделись.
— Ну, давайте знакомиться! — сказал курчавый. — Я — секретарь комсомольской ячейки, а зовут меня Семен…
Тимошка, придерживая рукой заплывший глаз, по очереди назвал своих товарищей.
— А самого как звать? — спросил Семен.
— Тимошка!
— Так вот, Тимофей! — сказал Семен. — Ты, я вижу, вроде старшего у ребят и синяк у тебя больше всех. Вот ты мне и скажи, почему так получается — лупят и лупят вас бойскауты! А сегодня еще лучше — выкрасили в мазуте! В чем дело?
— Чего тут спрашивать! Ясно, в чем! — ответил Тимошка. — Больше их!
— Как больше? — удивился Семен. — Да у вас в Полыновке не меньше сотни ребят и девчат столько же! А у бойскаутов в отряде два десятка не наберется.
— Сравнил! То отряд! А у нас что? Пусть хоть и сотня мальчишек, а толку нет. Все порознь!
— Во-о! — одобрительно произнес Семен. — Отгадал! В этом вся загвоздка!.. Кто же вам мешает объединиться?
Мальчишки переглянулись.
— А как это? — спросил Матюха. — У нас ведь ничего нету… У бойскаутов и командир имеется — Борька-очкарь, и форма!.. Болтают, что и устав есть: все по распорядку расписано.
Матюха сказал это со вздохом. Было видно, что парня грызет тайная зависть.
Семен стал серьезным. Мотнув курчавой головой, он решительно сказал:
— Запомните: бойскаутов, как таковых, уже нет! Их организация распущена, потому что она была не пролетарской, вредной для народа. Состояли в ней сынки недобитых буржуев. Разогнали бойскаутов! А название осталось. Кто сейчас называет себя бойскаутом?
— Нэпманы с Ярусов! — ответил Тимошка.
— Во-о! Дети нэпманов! Вам с ними не по пути! И нечего завидовать их форме и уставу! Надо создавать свой отряд, с пролетарскими порядками. И цель себе поставить, да такую, чтобы в городе заговорили: «Вот, мол, полыновцы. Молодцы! Это вам не бойскауты! Это наши парни!..»
* * *
Прошло несколько дней. Полыновские ребята были в каком-то лихорадочном состоянии. Разговор с Семеном взбудоражил их. Мальчишки ходили группами, спорили о чем-то, то и дело бегали к заводу, вызывали в проходную Семена, советовались с ним. Но, решив один вопрос, они сразу же натыкались на новые. Трудно создать организацию. Даже Семен часто становился в тупик.
— Думайте, думайте! — говорил он, выслушав проекты ребят. — Кое-что у вас уже получается. А насчет атаманов — бросьте! Никаких атаманов! Вы не шайку-лейку собираете! Командиры должны быть или начальники. И название отряду надо хорошее выбрать. Красные Мстители — это не название, а романтическая чепуха! Трудовое нужно… Такое, чтоб коллектив чувствовался!
— Пролетарский сыщик! — крикнул кто-то.
— Советский Монте-Кристо!
— Рабочий тигр!
Семен пренебрежительно морщил нос.
— Красная Пчела! — бухнул Тимошка.
Семен вскинул голову.
— Во! — сказал он. — Правильно! Подходит! Пчела трудится весь день, пчелу люди уважают, пчела живет в коллективе, пчела жалит врагов! Подходит! Каждый из вас будет Красной Пчелой, а весь отряд — Ульем! Полыновский Улей! А? Звучит!
Так был решен один из многочисленных организационных вопросов.
Постепенно будущий отряд принимал определенные формы. Предполагалось, что ребята разобьются на десятки во главе с выборным комдесом — командиром десятки. Отрядом будет командовать командот, то есть командир отряда. Штабом послужит заросший травой угол между двумя речками. Сигнал сбора — костер у воды. Семен обещал дать кумача для флага и золотой краски, чтобы нарисовать на полотнище пчелу.
Ребята долго думали над формой для Красных Пчел. Но одежда у полыновских мальчишек была такая пестрая, что ничего общего, установить не удалось. С ботинками было еще хуже. У одних они имелись, а другие с мая до октября обходились без обуви. Тогда Матюха предложил три обязательных условия: Красная Пчела летом ходит босиком в честь пролетарского происхождения, рукава держит засученными в знак готовности к труду и битве, на левой руке носит красную повязку с рисунком пчелы. У командира десятка на повязке две пчелы, у командота — три.
Семен одобрил форму и сказал, чтобы завтра с утра ребята пришли на завод за кумачом и краской.
— Являйтесь в строю! — добавил он. — Командот получит флаг! И с этого момента Полыновский Улей будет утвержден как самостоятельная единица детского комдвижения!
— А у нас еще командиров нет и командота тоже! Кому знамя получать? — спросил Матюха.
— Время у вас есть — до завтра выберете, — ответил Семен. — Тут уж я вмешиваться не буду.
Мальчишки вернулись в будущий штаб.
— Как будем выбирать? — крикнул Матюха. — Сначала командиров, а потом командота или наоборот?
— Командота! Командота! — потребовали ребята.
— Ну, давайте! — согласился Матюха и выпятил грудь, надеясь, что выберут его.
Наступила короткая пауза. Чтобы помочь ребятам сделать первый шаг, Матюха небрежно бросил:
— Дело, конечно, хлопотливое… Но я могу…
— П-почему? — заикаясь, спросил Тимошка. — Почему ты? Может, я?
— Как почему? — Матюха даже вздрогнул от негодованья. — А кто форму ввел? Я!
— А я название придумал! — возразил Тимошка.
— А кто сильней? Я! — не сдавался Матюха.
— А я быстрей бегаю! — ответил Тимошка.
К перепалке присоединились все мальчишки.
— Матю-ю-ху! — горланили одни.
— Тимо-о-шку! — орали другие.
Сторонников Тимошки было явно больше. Матюха был скор на руку и нередко отпускал своим ровесникам тычки и подзатыльники. Сейчас ребята припомнили это и при всем уважении к силе Матюхи боялись выбрать его в командоты. С высоты такого поста Матюха мог еще чаще и совершенно безнаказанно пускать в ход кулаки.
Когда первый взрыв голосов несколько утих, Тимошка бросил в борьбу за командование отрядом Красных Пчел новый козырь:
— Меня и Семен признал! — крикнул он гордо. — Со мной с первым заговорил!.. У меня еще фонарь сидел под глазом. Он его заметил и сказал, что я вроде старшего и синяк у меня самый большой!
Матюха посмотрел на одобрительно гудевших ребят. Глаза у него округлились от злости и стали похожи на два черных дула двустволки, готовой выстрелить дублетом. Выругавшись, он грубо растолкал мальчишек и выбрался из толпы. Ребята замолчали, а Матюха обернулся и процедил, презрительно оттопырив верхнюю губу:
— Плевал я на вас!.. А с таким командотом далеко не уплывете!..
Больше Матюха не оглянулся. Бубня про себя страшные угрозы, он шагал по берегу, вгорячах ничего не видя вокруг. Как ему было обидно! Уж он бы стал настоящим командотом! Ночи бы не спал! У него отряд был бы такой, как у Чапая! А тут этот выскочка! Что он может сделать, этот Тимошка! Слабак, которому от скаутов попадало больше всех!..
